Дем Михайлов Низший 5

Хорошо...

Наметив кратчайший маршрут, прошелся от края люка до черты прибоя. Кивнул. Да. Тут немного — метров шесть. Склон пологий, выглаженный в меру. Даже на культяпках забраться теоретически — только теоретически — можно. А открыть запоры культями? Там длинные рычаги и их надо поднимать. Если лечь на бок, упереться бедрами или плечом и податься вверх...

Ну предположим...

Еще не обратившийся в гниду изуродованный человек с принудительно стертой памятью выпал из воды на берег, прополз вверх по склону до ложбины, где и наткнулся на закрытый люк. Действуя на адреналине, мучаясь от боли, он открыл люк и, перевалившись через край, рухнул вниз. Упав в глубокую лужу, нехило приложился о стальной пол, словил дополнительный болевой шок и отрубился. Чудо что он вообще очнулся — обычно это уже смертный приговор. Но он ведь призм... Ладно. Пролежав в луже соленой воды под люком, он очнулся и обнаружил себя в пятне "соленого света" — вкус морской воды и падающий сверху свет. Чуть пришел в себя, понял, что нихрена не помнит, оценил свои повреждения — и пополз вперед. Следом контроль на себя взяла вторая голова, а будущий Хван снова отключился.

Ладно...

Эту часть я себе прояснил.

Но...

Стоя на берегу в шаге от лижущего камень прибоя, приложил ладонь ко лбу и огляделся.

Никого и ничего.

Откуда мог взяться на острове призм?

Я могу согласиться на то, что марш бросок вверх по склону был ему под силу. Но я не соглашусь, что кто-то с обрезанными конечностями, с копьем засевшим в животе, сумел бы преодолеть вплавь такое расстояние — тут ведь счет на километры. И это холодное море — вон плывет айсберг формой напоминающий сплющенную ударом молота голову гоблина. Тут не поплаваешь — мигом поймаешь переохлаждение и булькнешь ко дну. Глянув еще раз на несущие ледяное крошево мелкие волны, вдоль берега пошагал к виднеющейся поодаль одинокой фигуре.

Может это мудрый вестник судьбы, что с охотой даст мне все ответы?

Нет. Не вестник. На песочке сидел сутулый дедуля с чашкой в руке. Завидев меня, зло оскалился и махнул трехпалой рукой — мимо иди! Я и пошел. Знаю таких — сдохнет под пытками, но из принципа ничего не расскажет первые десять минут. А на одиннадцатой, раскрыв рот и сказав первые три вступительных слова, словит инфаркт и сдохнет. Так чего время терять?

Тут полно куда более говорливых островитян сыроедов.

Первые же три встречные женщины с удовольствием выслушали меня. Потом, переглянувшись, дружно махнули рукой в сторону моря и хором ответили:

— Лодка!

— Лодка? — повернувшись, я показал на берег, где на гальке лежало три широких челна, что никак не подходили для долгих морских переходов. Это было ясно даже профану в морском деле.

— Большая лодка — добавила самая старшая — Парус. Синий!

— И желтый! — ревниво дополнила ее рассказ вторая.

— Бывает два паруса! — победно вступила младшая, протягивая мне чуть потрепанный жизнью кусок серого вареного мяса.

Парусная лодка? Надо же...

Отправив угощение в рот, благодарно кивнул и некоторое время потратил на жевание и обдумывание. Мне не мешали — женщины снова вернулись к сортировке различных ягод. Ну да — мы ведь совершили большой кочевой переход и на новом месте полно ягод и мха...

— Лодка к берегу подходила? — начал я снова.

Из дальнейших распросов и ответов стало ясно, что лодки появлялись не так уж часто и к берегу не подходили никогда. Держались так далеко, что можно было увидеть только парус и очертания корпуса. Но не более.

Вообще никогда к берегу не подходят?

Да было говорят разок. Еще при предках — пару поколений назад. А может еще раньше дело случилось.

Так говорят — подошла однажды к берегу большая лодка. От нее отошло три поменьше и причалили к берегу. Сыроеды обрадовались гостям. Олешка повалили, резать стали. Но пирушки не случилось — прибывшие шатались, пьяно орали, ворочали с натугой языками и смотрели только на женщин помоложе. За них и взялись — двух поволокли к шлюпкам, трех к ярангам, с одной прямо на берегу начали одежду срывать.

Плохие гости оказались. Недобрые.

И что потом? Сыроеды взялись за гарпуны и прибили придурков?

Нет. Не успели. Пришел Иччи Смертного Леса и всех убил.

Это было произнесено так буднично, что не сразу и поймешь, о чем речь. Поэтому я уточнил — пришел старый волк и убил всех чужаков?

Женщины подтвердили — пришел волк и убил всех чужаков. А потом по одному утащил их в Смертный Лес и отдал Доброй Лиственнице.

Ага...а что большая лодка?

Уплыла. И быстро.

А те маленькие лодки что причалили?

Мать приказала — и сыроеды разбили их на куски и сожгли.

Приняв второй кусок мяса, я сжевал его, в упор глядя на женщин. Те ничуть не смущаясь, кликнули проходящую мимо девушку и она принесла котелок бульона, заодно стрельнув в мою сторону взглядом, что выражал очень многое. Тем же вечером мы заснули вместе в крайней яранге. Но в тот момент я мог думать только о чужаках. Попытался расспросить и узнать больше, но женщины разводили руками — это легенда. При них такого не случалось. Единственное что припомнили — в тот день говорят море взбушевалось. И погналось за большой лодкой, что на всех парусах уходила к большой земле. Гигантская волна поднялась и рухнула — и на следующий день на берег выбросило чуток различных обломков. Но не поймешь — то ли лодку серьезно потрепало, то ли разломало и пустило ко дну. Почти все найденные обломки были сожжены или отнесены в Смертный Лес — там Иччи от них избавился.

"Почти"?

Уцепившись за это слово, я задал вопросы, получил важные ответы, после чего встал и торопливо зашагал к Скале, заодно позволив молоденькой и хитрой сыроедке вроде как оступиться и упасть мне на руки. Женщины понятливо засмеялись. Покрасневшая деваха вывернулась из моих рук и упала за их спины, накрылась накидкой. Еще бы не ей не покраснеть — я ведь успел немало интересного поймать и ощутить ладонями. Мягко и эротично. А от соседней яранги уловил совсем другие эмоции и внимательно оглядел полускрытого за шатром невысокого парня, хорошенько запомнив его лицо. Тут все понятно. Что ж — у него есть время доказать, что он мужик.

А пока все мои мысли занимала Скала.

Оказавшись у Скалы — опять — я оббежал ее кругом, выбрал наиболее подходящее место и принялся взбираться. Поднимался неспешно — узнал, что это не табу. Скалу уважают, взбираться на нее даже и не думали никогда, но прямого запрета нет.

Лез я туда по очень простой причине — женщины рассказали, что часть выброшенных на берег вещей молодые сыроеды хотели оставить себе. Но тогдашний старейшина — строгий и принципиальный старик — забрал присвоенное и в сердцах забросил на вершину Скалы, после чего взялся за посох и принялся учить молодых жизни, после чего им понадобился медпункт.

А вещи?

Так ведь выбросил же. Нет их больше.

Ну да...

Подтянувшись, забросил ногу на вершину и перекатился. Охнул — в бок впилось острое. Выругавшись, извернулся и посмотрел.

Твою мать...

У меня в боку торчал меч.

Настоящий меч. Не просто стальная заточенная полоса с приваренной перекладиной. Нет. На скале лежал покрытый ржавчиной и патиной средневековый меч имеющий красивую рукоять, хитро закрученную перекладину — гарду? Эфес? — что-то крутится в голове, но я точно не спец в истории.

Меч воткнулся едва-едва — попортил гоблину куртку и шкуру. Сев, провел ладонью по рукояти, сдирая лишайник. Вот черт — рукоять была украшена тремя мелкими красными камнями. Рубины?

Скользнув взглядом по вершине Скалы, встал, прошелся по кругу, сгребая все чужеродное. Уселся у кучи и, задумчиво глядя на кучу ржавья, пробормотал:

— И откуда же вы приплыли насильнички гребаные? Прямиком из прошлого что ли?

А откуда еще, если судить по предметам?

Передо мной лежали: меч украшенный рубинами, смятый шлем похожий на ведро, ржавая рваная кольчуга и крайне серебряная статуэтка обнаженной девушки сидящей на камне и обхватившей себя руками.

Выйдя из ступора, оглядел еще раз все предметы и, оставив их на Скале, спустился вниз. Едва спустился — накатила слабость. Споткнувшись, едва не упал и вовремя остановил дернувшуюся ударить руку — ко мне метнулась стройная фигурка.

— Я так думаю — помочь? — улыбнулась девушка.

— Ну помоги — улыбнулся я, чуть наваливаясь на нее своим весом — Помоги...

На этом день и закончился.

А утро началось со стука ножа о оленьи кости.

Тук-тук... тук-тук-тук... Старый Гыргол выколачивал мозги из костей, вызывая меня на беседу...

И вот я здесь — лежу на холодном берегу и смотрю в море, перебирая в голове факт за фактом, пытаясь слепить их во что-то имеющее хоть какой-то смысл. Кое-что вырисовывалось. Но...

Услышав тихие, но тяжелые шаги, я поморщился.

Дерьмо.

Омрын.

Приперся все же. Уже после. Кто же тебе мешал прийти до?

Парень лет двадцати с небольшим. Невысокий, крепкий, длиннорукий. Остановившись в паре шагов, он, крутя в руках короткий гарпун, задумчиво смотрел на медленно светлеющий горизонт. Вид у него был невеселый, но за грустью скрывалась злость. Коротко глянув на меня, отвернулся, дернулся плечом. Я поморщился:

— Не делай так, дитя ты громом трахнутое.

— Как не делать?! — Омрын живо обернулся, с радостью набычился — Я так думаю — тебе какое дело, чужак?

Еще бы ему не радоваться — он только и ждал повода для конфликта, а тут чужак сам ему помог.

— Чуть лучше сейчас — я одобрительно кивнул — Вытащил смелость из задницы наконец-то. Еще агрессии добавь и вообще отлично получится. Мужик только с обидой, но без смелости и агрессии — баба плаксивая. Такие только и умеют кричать про свои сраные права...

— Она для меня предназна...! — крикнул Омрын и осекся, задумался.

— Вот — вздохнул я, разводя руками — Опять эти гребаные крики. Как ты мог, ведь она для меня, а у меня сраные глубокие чувства, я думал это судьба, а тут пришел ты и уже с ней в чуме, а она так страстно стонет. И ведь чужак может и уйдет, есть надежда — но вдруг у чужака моржовый клык больше, чем и у меня, и со мной ей никогда не понравится так как с ним...

— Молчи! Я так думаю — лучше молчи! — рука крепыша сжалась на древке, щелки глаз сузились сильнее.

Он был готов ударить. Или?

Задумчиво глядя на трясущийся наконечник гарпуна, я выждал минуту. Поняв, что продолжения не будет, с презрением сплюнул в песок и сказал:

— Ну что? Ты уже идешь нахер?

— Почему?

— Почему идешь нахер?

— Почему она со мной не легла, а с тобой — сразу! Почему?! Чем Омрын плох?!

— Вот и думай, напрягай тупую голову, размышляй. И не трахай мне мозг, гребаный ты неудачник — дернул я зло плечом и едва не расплескал чай — Свали нахрен, придурок!

— Ты ответь! Почему не я?

— Потому что ты вонючая жопная слизь! Потому что настоящий мужик должен был вмешаться сразу. До того, как девушку, в которую он влюблен, уложит в свою постель пришлый грязный гоблин. Ты долго мялся. И опоздал. Даже сейчас ты пришел сюда не сам! Тебя привели сюда тихие вкрадчивые речи старого Гыргола, что успел нашептать тебе что-то про сладкую месть. Но ты трусишь... стоишь с гарпуном рядом с лежащим безоружным гоблином — а ударить духа не хватает...Гребаный трус! Мямля! Неудачник со стояком на первую красотку племени! Свали отсюда и не порть рассвет!

Омрын замер. Ни слова. Ни движения.

— Свали! Или я встану и сделаю из тебя калеку!

На моем лице эмоций было немного. Но того, что он увидел, ему хватило, чтобы отступить и пойти прочь. Зажатый в бессильно упавшей руке гарпун волочился по гальке.

Я остался в одиночестве. Но собраться с мыслями не удалось — снова послышались шаги. И снова мне не пришлось оборачиваться, чтобы узнать, кто именно неспешно подходит ко мне со спины.

Глава вторая

— Давай — буркнул я и сделал большой глоток обжигающего терпкого напитка — Говори то, что должен сказать. Раз уж так решили.

Интересно любил ли я чай раньше? Наверняка любил, раз пью с таким удовольствием...

— И снова ты удивил — признался Баск, мягко опускаясь рядом — Как ты?

— Не ходи вокруг да около — попросил я — Не разочаровывай до конца.

— У каждого свой путь, верно, командир?

— Тебе помочь? Выдавить из тебя отрепетированные слова?

— Мы остаемся здесь — наконец-то решился и выдохнул Баск — На острове. Я и Йорка. Так уж сложилось, что...

— Оставь это дерьмо при себе.

— Понял... слушай... мы просто так решили...

— Нет — покачал я головой — Она так решила. А ты с внутренним облегчением согласился. Зомби прозрел, отмяк душой, растерял мстительность и захотел теплого и спокойного будущего. Где он будет просыпаться в яранге и слышать рокот близкого моря. Где над костром булькает крепкий сладкий чай. Где всегда есть мясо и рыба. Где можно пойти в тундру и набрать гребаной морошки. Где можно побродить по пляжу гарпуня рыбу, затем жарить ее на рожне и с пылу с жару угощать любимую гоблиншу с расписной рукой, что, сидя у входа в ярангу, штопает меховую куртку и с улыбкой смотрит на тебя...

— Да пусть даже так! Я устал от боли и крови — опустил голову Баск — Я устал куда-то идти. Я... я боюсь куда-то идти. Потому что...

— Потому что теперь тебе есть что и кого терять — усмехнулся я — Ты услышан, зомби. И ты свободен. Как и она. Интерфейсом и группой займусь чуть позже. Если можете выйти из группы сами — выходите.

— Командир, послушай...

— Мне неинтересно, Баск.

— Понял...

— Сейчас ты встанешь — и уйдешь. И чтобы ни ты, ни она ко мне не подходили.

— Жестко ты...

— Я желаю вам удачи. Честно. Но и только. С прибытием на новую родину. Обживайтесь. И помните — отныне вы сами по себе.

— Теперь и ты услышан, командир — Баск поднялся.

Постоял пару секунд и пошел прочь. Я остановил его:

— Баск. Не расслабляйтесь. Тем путем что пришли мы — придут и другие однажды. И не исключено, что это будут злые гномы желающие отыскать гребаных гоблинов посмевших убить их жрицу. Когда гномы явятся сюда — они убьют вас.

— Если явятся...

— Нет. Они явятся. Рано или поздно — но явятся обязательно. И тогда прольется кровь.

— Вот наша разница — я все же верю в светлое будущее.

— Будущее всегда светлое. Просто не для всех оно наступит. Помни, зомби — рано или поздно кто-нибудь вылезет из той вонючей дыры и постарается поиметь вас. Постарайтесь не облажаться.

— Хорошо. Удачи вам, командир...

— Валите нахрен.

Зомби ушел. Я не глядел ему вслед. Я смотрел на быстро светлеющее море и пил крепкий сладкий чай. Но недолго. Звук очередных шагов заставил меня тихо застонать и пообещать:

— Я могу убить тебя и до полудня, гребаный ты Гыргол.

— Погоди! Погоди, чужак! Я так думаю — могу тебе кое-что показать! Кое-что интересное!

— Свою печень? Я бы глянул...

— Погоди! Что тебе моя печень? Давай зарежем молодого олешка, сварим, посидим у костра, а затем я станцую и покажу тебе кое-что очень интересное! Я так думаю — такого ты не видел!