Если ЮСону нужны голые плечи — да пёс с ним, как говорится, а вот если максимальная "обнажонка", то пусть он катится куда подальше...
Задумываюсь, вспоминая наряды группы "ВИА Гра".
Не, ну конечно, если смотреть со стороны, то — глаза радует. Только вот какие при этом ощущения у того, кто в двух "ниточках", как раз эти самые — "глаза радует"? Что здесь должно быть — желание славы или желание денег, чтобы в таком виде появляться на сцене? А может, я слишком углубляюсь в вопрос, в котором нет ничего сложного? Может, здесь просто инстинктивное желание нравиться противоположному полу? Оно и нивелирует неудобный момент хождения практически голым, когда весь стаф вокруг тебя — одет? Может, может, может быть... Есть же мужики-стриптизёры, которые выступают перед женщинами на всяких там девичниках? Тоже, в одних трусах. И ничего, не комплексуют...
Вот только это не про меня. Мой зритель, для которого я должен выглядеть сексуально — одного со мною пола! "Какая неприятность..." — как сказал Калягин в своём знаменитом фильме. Однако доподлинно известно, что даже сухие макароны продаются лучше, если в их рекламе замешана сексуальная брюнетка или блондинка. И что мне делать? Ну, во-первых, можно ничего не делать. ЮнМи несовершеннолетняя и до двадцати одного года это её не касается. Можно всех и сразу посылать — "в лес!". А во-вторых, я же собрался быть продюсером и композитором, для которых сексуальность совсем не важна в их работе. Так, что, скорее всего, об этом действительно можно не думать.
Единственно, когда у меня "если вдруг" появится "серебряный голос", тогда да, придётся тщательно поразмыслить о своём сценическом образе, посмотреть, смогу ли я получать без этой "дополнительной опции" желаемое количество денег, или нет?
СунОк начинает подробно отчитываться по итогу финансовой операции. Бросаю размышлять о том, что именно чувствуют девочки в одних трусиках на сцене и внимательно прислушиваюсь к тому, что говорит онни.
Первоначально, цена акций школы "Кирин", до всяких "катаклизмов" вроде меня, составляла около 14 тысяч вон, — сообщает она, начав повествование с имевшихся перед "замутом", условий. Мы купили тысячу акций, когда их цена упала до шести долларов за штуку, потратив на это шесть тысяч долларов. Плюс, была оплата договора на брокерское обслуживание — 200 баксов в год. Общая сумма затрат составила 6200 долларов. Потом, мы купили ещё две тысячи семьсот акций, по цене три доллара, десять центов за штуку. Всего, на восемь тысяч триста семьдесят долларов. Итого, суммарные затраты на покупку акций составили 14370 долларов. Продала весь имеющийся на руках пакет онни по цене в 19,2 доллара за акцию. В итоге, доход сделки составил: 1000 Х (19,2-6) + 2700 Х (19,2-3,1) = 13200 + 43470 = 56 670. Из этой суммы вычитается сумма, потраченная на брокера: 56670 — 200 = 56470...
... Пятьдесят шесть тысяч, четыреста семьдесят долларов. Неплохо так вышло. Думаю, что я вполне проживу без явления себя миру в "сексуальном образе". Головой нужно работать, а не сиськами трясти! Которых, кстати, немного...
— С этой суммы мне нужно будет заплатить налог, на доход физического лица, полученный при операциях с ценными бумаги. Его размер равен двадцати трём процентам. — сообщает неприятный факт раскрасневшаяся онни. — После его выплаты у нас останется сорок три миллиона, четыреста восемьдесят одна тысяча вон...
Мнн-да... Деньги тают как туман... Уплата налогов занятие совсем не интересное.
— Но это нужно будет сделать в начале следующего года, — "успокаивает" СунОк некоторой отдалённостью наступления этого момента, — а до этого времени мы можем пользоваться этими деньгами. А если до конца этого года мы вложим их в какой-то бизнес, в основные фонды, то можем получить налоговые льготные вычеты, и сумма уплачиваемого налога будет меньше...
Пятьдесят шесть тысяч, это примерно та сумма по расчётам СунОк, которая нужна для открытия нового кафе. Хм, а на что тогда жить будем? Стоп! Мне же промоушен агентством ещё не оплачен!
Закончив говорить, СунОк поочерёдно смотрит сначала на маму, потом на меня, видимо желая посмотреть, какое впечатление произвёл её отчёт. Мама сидит с ошарашенным видом, видимо с трудом поворачивая в голове цифры с длинными хвостами нулей.
— Вношу предложение! — говорю я. — Вложить полученные деньги в новое кафе, а СунОк сделать его директором! Купить ей машину и сделать пластическую операцию на веках, она давно этого хочет.
У СунОк от неожиданности открывается рот. Мама громко вздыхает и подаётся назад, расправляя плечи.
— ... Что... вот так вот... сразу? — закрыв рот, удивлённо спрашивает онни.
— А чего ждать? — не понимаю я. — Деньги есть, ты — есть. Чего ещё надо?
— Ну... не знаю... — растерянно отвечает СунОк. — Я думала, что надо ещё поучиться, подготовиться...
— Хватит готовиться! — возражаю я. — Надо жить. Если что-то будет непонятно, разберёшься в процессе.
Онни некоторое время сидит молча, обдумывая мои слова. Потом берёт с пола зелёную подушечку и прижимает её к груди, обхватив с обеих сторон руками.
— Может, машину пока не покупать? — уперев подбородок в подушку, предлагает она. — Дорого.
— Чего дорого? — возражаю я. — Какой же ты директор без машины? Не поймут! А насчёт денег, так мне ещё агентство промоушен не оплатило. Там тысяч под сто долларов должно быть. Так что, не последнее отдаём.
Мама как-то испуганно вздыхает.
— Такие деньги... — произносит она, объясняя свой вздох.
— На новый дом не хватит. — говорю я. — Поэтому, вкладываем имеющееся в то, что приносит доход, а потом будем думать о своём жилье.
Поочерёдно оглядываю членов семьи, задумавшихся о дальнейшей жизни.
— Нужно попросить помочь дядю ЮнСока. — предлагаю я. — Я буду постоянно занята и не смогу быть рядом с СунОк. А дядя — человек знающий. Со связями. Подскажет, или, познакомит с кем. Может, есть смысл взять его в долю? Каким-нибудь соучредителем или партнёром? Опытный человек в команде лишним не будет. А?
В ответ на моё предложение мама и СунОк переглядываются и, отвернувшись друг от друга, смотрят куда-то в разные стороны.
Не понял?
С удивлением смотрю сначала на одну, потом на другую.
— Что? — спрашиваю я. — Чего вы молчите?
Мама в ответ тяжело вздыхает.
— ЮнМи. — говорит она. — Мы с СунОк не стали тебе говорить, перед твоим промоушеном ... В общем, твой дядя ЮнСок уже как три месяца не звонил домой, и его семья не знает, что с ним. Он пропал.
— В смысле — пропал? — не понимаю я. — И что, никто не знает, где его искать?
Мама отрицательно мотает головой в ответ.
— Я не знаю, где он работает. — говорит она. — И никто из знакомых не знает, как сказала его жена. И она не знает.
Пфф... — надув щёки, выдыхаю я, удивлённый новостью.
Как такое может быть, чтобы человек взял и — пропал? Он же до этого не вакууме существовал? Если только несчастный случай, вроде — "выпал за борт" или "утонул в болоте".
— Надо искать. — уверенно говорю я. — Я айдол и у меня есть известность. Я обращусь к своим фанатам, попрошу их помочь в розыске. СунОк тоже может обратиться к своим подписчикам. Наверняка, число откликнувшихся будет не маленьким.
— В полицию обращались? — спрашиваю я у мамы. — Что они сказали?
В ответ, на мой взгляд, простой и естественный вопрос о полиции, мама как-то "мнётся".
— Жена деверя сказала, что она не обращалась в полицию, — "помявшись", выдаёт мама неожиданную новость.
— В смысле? — удивляюсь я второй раз за вечер. — Почему она не обращалась в полицию?
— Она сказала, что боится, что это может повредить бизнесу мужа или семье. — смотря в сторону, отвечает мама.
Оба-на! Приплыли! А что за бизнес у дяди, если его жена не желает заявлять в полицию о пропаже мужа?
— А чем он зарабатывал? — озадаченно спрашиваю я.
— Я не знаю точно. — качает в ответ головой мама. — Он говорил, что занимается торговлей продуктами...
Нда... Я тоже что-то вроде этого слышал. То ли от онни, то ли от мамы..., а продукты-то разные бывают... Если ещё вспомнить дядин чёрный плащ и общий загадочный вид, сразу возникают подозрения о криминале. Например, торговля "останками трупов умерших растений" ... Хотя, на наркодилера дядя ЮнСок не похож..., впрочем, не так уж много видел я в своей жизни наркодилеров, чтобы определять их "на глазок". Если вспомнить, то я их вообще не видел... Только вот зачем сразу думать о человеке так плохо? Почему сразу — наркотики? Может, всего лишь "старая, добрая, контрабанда". Сигары там, жгучий ямайский ром, без акциза через границу... Свист ветра в парусах и запах моря. Нехорошо конечно, но и не наркотики. Интересно, сколько в Корее за контрабанду дают?
Уже было открываю рот, чтобы спросить, но вовремя себя одёргиваю, решив, что это будет бестактностью в кругу семьи. Закрываю рот, начинаю думать, что делать в сложившейся ситуации. Как я понимаю, если бы тело дяди нашли, то семье бы уже сообщили. Значит, дядя жив. Хотя, не факт. Он вполне может быть — "неопознанным" ... а сколько времени хранят "неопознанных"? Хм, это тоже вопрос из тех, которые лучше вслух не задавать...
— Дядя ЮнСок часто ездил в командировки, — напоминает СунОк. — Во Вьетнам, в Гонконг ...
Гонконг — это ж гнездо контрабандистов! Всё становится яснее, но одновременно и сложней. Как организовать поиски за границей? Никогда не сталкивался с такой проблемой! Даже не представляю, с чего начать. Пожалуй, для начала следует хотя бы определить, куда дядя отправился. Сделать запрос пограничникам, пусть посмотрят по спискам выехавших. Но просто так, ни с того ни с сего, пограничники ничего делать не станут. Нужен официальный запрос от полиции. А в полицию идти не хотят... Вот чёрт!
— И сколько времени дядина семья готова ждать, пока ждать станет совсем невозможно? — спрашиваю я у мамы.
— Я не знаю. — покачав головой, отвечает она.
— А мы, сами, можем заявить о пропаже человека? — задаю я ей следующий вопрос.
Мама молча пожимает в ответ плечами.
— Его жена и мать не хотят этого делать. — отвечает она. — Можно ли брать на себя эту ответственность?
Блин! Ну, пусть тогда сами ищут! Впрочем, они и так сами ищут. Точнее, сидят, ничего не делают. Может, следует с ними встретиться, поговорить, понять причину этого нежелания официального обнародования проблемы? Может, там не всё так страшно, как кажется, и бояться особо нечего? Только вот вопрос — с чего они мне вдруг всё возьмут и расскажут? Как я понимаю, вспоминая историю родственных взаимоотношений, они меня первый раз вблизи увидят. И с чего им быть вдруг откровенными? Пф...
— Я очень беспокоюсь. — говорит мама, смотря на меня. — Если бы не ЮнСок, мы бы не выжили. Может, ты бы с СунОк была сейчас в детском доме, а я так точно была бы уже в могиле...
Намёк понял, долги нужно отдавать. Задумываюсь. Ситуация выглядит совершенно идиотической. И что я могу сделать?
— Дочка, — нарушая установившуюся тишину, обращается ко мне мама. — Я вот тут подумала... Может, ты попросишь помочь своего жениха?
— Кого?! — в третий раз за вечер изумляюсь я.
— Твоего жениха, — повторяет мама, — ЧжуВона. Он из богатой семьи с большими связями. Он может помочь без привлечения внимания. А, дочка?
Озадаченно смотрю на маму секунды четыре.
— Он мне такой жених, как из коровы — балерина, — напоминаю я маме об имеющемся факте и спрашиваю. — С чего он вдруг ринется мне помогать?
— Ну, вы же знакомы? — приводит странный аргумент мама. — И потом, когда мы договаривались с госпожой МуРан, мы ведь ничего не просили взамен. А теперь у нас возникла нужда. Я думаю, что мы можем просить об ответной услуге.
Несколько секунд обдумываю услышанное. С каждой секундой мамино предложение мне не нравится всё больше и больше.
— Я не хочу быть им должна. — говорю я.
— Мы и так им должны. — отвечает мне мама.
— Я не помню, когда успела задолжать. — не соглашаюсь с ней я.
— Но, что же тогда делать? — спрашивает у меня мама. — Возможно, твой дядя ЮнСок сейчас очень нуждается в помощи. Может, ему нужно лечение, лекарства, а может — просто еда, чтобы не умереть с голоду. Нам ведь нужно его только найти, а дальше мы всё сделаем сами! А, дочка?
Сдвинув вбок челюсть, обдумываю мамины слова. Хех! Цензурных слов нет, одни матерные! Чё я-то опять должен за всё отвечать? Эти, блин, "дядины", сидят, ждут непонятно чего, а я должен идти и кланяться за них?! По гроб доски быть обязанным?!
— Ты же завтра встречаешься со своим оппой. — напоминает мне мама. — Попроси его помочь.
— Зачем тогда ЧжуВон? — хмуро возражаю я. — Нужно обращаться прямо к МуРан. Её просить.
— Дочка, так не делают, — нравоучительным тоном объясняет мне мама. — ЧжуВон — мужчина, ты женщина. Женщина просит мужчину о помощи, так всегда было. И мужчина решает, как выйти из ситуации. Если ты обратишься сразу к госпоже МуРан, то покажешь, что ты его не уважаешь как мужчину, покажешь, что думаешь, что от него ничего не зависит. Как ты потом будешь с ним разговаривать? А госпожа МуРан может обидеться за проявленное неуважение к своему внуку...
Обдумываю услышанное. Блин! Как эти женщины только живут? Ни чё нельзя самому сделать! Всё только через мужиков!
Перевожу взгляд с мамы на СунОк. Онни сидит и внимательно смотрит на меня. В глазах и позе — напряжение. Вздохнув, ещё раз прокручиваю в голове имеющиеся варианты иного развития событий. Увы, все они требуют публичности, которой не хочет дядина семья. Да, у него же есть двое сыновей! "Если вдруг что", наверное, им будут припоминать грехи отца по любому случаю. Есть в Корее такая традиция — "лицо" и все дела. У нас говорили — "сын за отца не отвечает", а тут могут и спросить. Наверное, жена дяди ЮнСока держит этот момент в уме. Может, даже будет лучше, если дядя — "тупо не найдётся". Плохо, конечно, что умер, зато "лицо" семьи не пострадало, пропал, да пропал... Пффф... Ох уж эти старинные национальные обычая! В гробу я их все видал! А дядька, действительно, мужик нормальный. Делал, что мог, ничего не прося взамен. Свинством будет умыть руки. Может, действительно, где в зидане от дизентерии загибается? Всего-то нужно — залог внести, чтобы спасти человека. Ну и найти его ещё нужно... Единственно, вызывает только недоумение вопрос — "почему я?". Почему — "вечно я?".
— И как я должна буду объяснить наше нежелание обращаться в полицию? — интересуюсь я у присутствующих.
Мама облегчённо вздыхает.
— Скажи, что это хочет жена дяди. — предлагает она. — Если семья ЧжуВона решит помочь, то они сами всё у неё узнают.
— А как будет в их глазах выглядеть наша семья? — задаю я следующий вопрос.
— Госпожа МуРан ведь сказала, что скоро мы снова будем жить, как жили. — говорит мама. — Поэтому, не думаю, что это что-то сильно изменит. Мы как были для них низкого уровня, так и останемся...
Понятно...
— Главное, — говорит мама, — чтобы с нашими родственниками всё было хорошо. Я надеюсь, что госпожа МуРан не захочет быть должной семье такого низкого уровня как наша.
