Разбитое зеркало (ознакомительный фрагмент)

— С вопросом о том, как же такое могло произойти, моя коллега Елена Цветкова обратилась к руководителю отдела изучения внеземных технологий, гражданину Конфедерации Североамериканских Штатов Генри Полаку. Вам слово Елена!

— Здравствуйте Маргарет! Добрый день мистер Полак! Гарри, что вы уже можете рассказать нашим зрителям по данной теме?

— К сожалению, Елена, пока что очень мало. Странности присущие нашему спутнику были замечены некоторыми исследователями еще в середине прошлого века. Но традиционная наука, находившаяся, как мы теперь знаем, под опосредованным контролем пришельцев, напрочь отвергала все их наблюдения и выводы. Впервые тему голографического экрана, отделяющего наш спутник от земных наблюдателей, высказали ряд русских и американских исследователей, в-десятых, годах нашего века, но в то время на просторах интернета ходило такое количество разнообразных бредовых теорий, фейков и прочего мусора, что это их предположение прошло практически не замеченным широкими массами землян.

— Гарри, а когда уже наши исследователи пришли к подобным выводам?

— Совсем недавно, Елена, совсем недавно. Сами понимаете, война не способствовала развитию науки ради науки. Но около двух лет назад группа молодых исследователей обратила внимание на все те же странности, буквально преследующие наш спутник...

— О каких именно странностях вы говорите, Гарри?

— Ну, прежде всего, удивительное совпадение видимых размеров луны и солнца, благодаря которым мы можем, точнее уже могли, наблюдать солнечные затмения. То, что Луна всегда повернута к нам одной стороной, опять же более не актуальная информация, как мы знаем уже две недели, она все-таки вертится и за это время, наверное, уже все хотя бы раз видели ее обратную сторону. Странное поведение теней на поверхности луны, в результате чего у ряда исследователей сложилось, надо сказать вполне оправданное мнение, что луна плоская. Что еще? Определенные странности со светом луны, то, что металлические предметы в ее свете имеют более низкую температуру, чем в тени. Да и с геометрией ее подсветки солнцем тоже все было не совсем ладно.

— И лишь на основании этого было решено начать проект 'Разбитое зеркало'?

— Конечно же, нет! Но об остальных предпосылках, приведших к созданию этого проекта я пока что не могу рассказать. Надеюсь, все еще помнят, значение термина 'Военная тайна'?

— Конечно, Гарри! Вы сможете еще что-нибудь рассказать нашим зрителям по этой теме, не разглашая секретную информацию?

— Да, в общем-то, практически нет. Разработка проекта 'Разбитое зеркало' велась в абсолютной тайне более года, а операция 'Покров' была лишь квинтэссенцией почти двухлетних трудов всей планеты.

— Благодарю вас, Гарри, за содержательный рассказ. Надеюсь, что мы еще не раз с вами встретимся в эфире нашего новостного канала. Всего доброго!

— До свидания, Елена!

— С нами был руководитель отдела изучения внеземных технологий, гражданин Конфедерации Североамериканских Штатов Генри Полак. А теперь я с удовольствием передаю микрофон своей коллеге Маргарет Милдрет!

— Спасибо Елена! О развитии событий мы сообщим в вечернем выпуске новостей Земли. А теперь к новостям культуры...

Глеб выключил информационный канал и откинулся на подушку.

Вообще ему безумно повезло, причем трижды. То, что капсула своевременно отстрелилась, это к везению Глеб не относил, работа у автоматики такая, своевременно вывести пилота из-под удара, а вот дальше шло уже сплошное везенье. Во-первых, капсулу отстрелило в сторону от кромешного ада, который разверзся вокруг крепости, и она получила лишь легкие повреждения. Во-вторых, в той кутерьме, которая творилась на орбите, то, что наземные службы перехватили сигнал SOS, его капсулы было уже не везеньем, а чем-то близким к чуду, а то, что продолжали вести его капсулу, без малого двенадцать часов и не потеряли, это было уже чистое чудо! Ну и наконец, в-третьих, сборщик поймал его поврежденную бронекапсулу буквально за несколько минут до того, как у него полностью закончился аварийный запас кислорода.

Кроме него из эскадрильи вернулось только шесть пилотов, и лишь четверо из них сумели сохранить свои звездочки, пусть и не целыми, но достаточно работоспособными, чтобы совершить посадку. Потери, которые понесла эскадрилья Грустинина, не были какими-то экстраординарными, многие эскадрильи вообще не сумели сохранить ни одной машины, а были и такие, от которых просто никого не осталось. Вообще потери землян были ужасны. Как Глеб выяснил из новостей, когда очнулся в госпитале, сражение на орбите длилось без малого двенадцать часов, и в нем приняло участие больше половины всех аэрокосмических сил Земли. И лишь треть пилотов вернулись назад.

Спасательная служба оказалась не готова к подобным нагрузкам. Несмотря на то, что на орбиту было поднято все, что способно было летать, спасти всех они не смогли. Очень многие пилоты, чьи капсулы оказались повреждены так и не дождались помощи. Так что на самом деле Глебу очень повезло еще и в том, что все время в капсуле он провел без сознания, тот хэппи-энд, что произошел с ним, прекрасен в приключенческих фильмах. В реальности же, пилот перенесший подобное приключение, уже вряд ли остался прежним и был бы, по большому счету, надолго, если не навсегда потерян как боевая единица.

Но сражение на орбите стало лишь прелюдией к битве за Луну, продлившейся еще одиннадцать суток. И, к сожалению, потери при штурме Луны оказались даже больше, чем в сражении на орбите. В общей сложности за эти двенадцать дней вооруженные силы лишились почти трех четвертей подготовленных пилотов и больше чем половины кораблей. Таких потерь у землян не было с самого начала войны. Правда, тогда все было значительно хуже.

Эскадрилья Грустинина была пополнена из других частей и трижды летала на штурмовку лунной базы под командованием его зама и ведомого Александра Соболева. Летала, в общем-то, удачно, почти без потерь. Вот только третий вылет оказался печален. Четыре звездочки попали под залп какого-то то ли нового, то ли редкого оружия чужих, больше всего похожего на гравитационную пушку из фантастических романов. Трое пилотов погибли сразу, а Соболева, вернее то, что от него осталось, доставили в госпиталь. Врачи бились за его жизнь уже третьи сутки. И пока что прогноз был не утешителен.

Сам же Глеб отделался сравнительно легко. Не сильное сотрясение мозга, и трещина в двух ребрах, ну и так, по мелочи. Можно сказать, что в рубашке родился. Еще день, от силы два и прощай палата. Будь он гражданским специалистом, так его с такими травмами и вовсе госпитализировать бы не стали.

* * *

— Так, необходимости держать вас дальше я не вижу. Собирайтесь Грустинин, ваши документы я передаю на выписку, — толстенький не молодой доктор, что-то пометил в планшете и сделал попытку встать.

— Благодарю, доктор. Можно вопрос? — остановил его Глеб.

— Да, пожалуйста, только побыстрее, — ответил врач и недовольно пожал плечами, — Обход.

— Как там Соболев? — спросил Глеб.

Врач помрачнел, вздохнул, но ответил:

— Без изменений. Все данные о его состоянии передаются в часть. Вернетесь, сможете хоть онлайн отслеживать, — он встал и быстро вышел из палаты.

Глеб потянулся, сел на кровати и, глянув по сторонам усмехнулся. Интересно, что же именно он должен был собирать? Из всех личных вещей у него был только коммуникатор, и тот условно личный, собственность объединенных вооруженных сил Земли. Даже формы и той не было. Хотя должны были из части прислать, если не забыли. Нужно спуститься на первый этаж и выяснить, а то придется к месту службы без штанов добираться, а для командира эскадрильи это как-то не комильфо. Еще и насчет транспорта ситуацию прояснить. Все-таки Томск это ни разу не близко от Пскова.

Он встал, снова потянулся, сделал пару упражнений, выглянул в окно и, накинув халат, отправился вниз. Больница была старая еще советской постройки с крайне запутанными переходами и вечно ремонтируемыми лифтами, так что путь на первый этаж занял у Глеба минут десять, не меньше. Спустившись, он довольно быстро обнаружил дежурного и выяснил, где находится склад вещей для военнослужащих.

Военный госпиталь в Томске закрыли еще задолго до войны, в две тысячи десятом, а сейчас было как-то не до открытия нового, поэтому для военных выделили часть областной клинической больницы. Обычно эти отделения пустовали, но количество раненых за последние дни было таким, что ими забили все военные госпитали, а часть разместили даже в обычных больницах.

Когда капсулу Грустинина выловили, Томск оказался для него ближайшей точкой, а почему сюда же доставили Соболева, было для Глеба абсолютной загадкой. Может тоже оказался ближе всего, а может и по какой другой причине. Во всяком случае, выяснять этот вопрос у медиков было безнадежным занятием, а подобным Грустинин старался не заниматься, нервы дороже.

То ли дежурный неправильно объяснил дорогу, то ли Глеб не так его понял, но поиски затянулись. Наконец отчаявшись, он поймал в коридоре медсестричку, которая немного поохав, повздыхав и выразительно поглядев на часы на коммуникаторе, все же согласилась его отвести. К удивлению Глеба, нужное место оказалось буквально в двадцати метрах, и весь поход занял времени меньше, чем уговоры сестры довести его туда. На складе обнаружился молодой парень, который не стал тянуть резину и буквально через тридцать секунд Глеб стал обладателем новенькой формы, небольшого чемоданчика с замком, закодированным под его отпечаток пальца, и проездных документов на гравилет до Пскова.

Нагруженный всем этим, Грустинин немного поколебавшись, возвращаться ли в палату, решил, что туалет поблизости устроит его для переодевания ничуть не меньше. Через пять минут одетый в новенькую форму, он уже совершенно не напоминал пациента, в результате чего был пару раз остановлен бдительным медперсоналом, с вопросами к кому это он собрался в неурочное время и откуда у него взялся больничный халат. Все это отняло прилично времени, но наконец, избавившись от больничных вещей, получив на руки документы и разблокировав коммуникатор, он покинул больницу и вышел на улицу.

Все-таки, то, что уже давно стало нормой для армии, до гражданской жизни только добиралось. Глеб около минуты крутил головой пытаясь обнаружить электрокар, после чего осознав свою ошибку, плюнул и решил воспользоваться общественным транспортом. Автобусная остановка находилась поблизости, пока он шел, его коммуникатор связался с местной информсетью и составил оптимальный маршрут, с учетом графика движения транспорта.

Автобусы в Томске были уже новые, на автономных генераторах и управлялись городской сетью, видать сказывалась близость к новой столице, а вот во Пскове таких еще не было. В смысле беспилотных, на автономное питание общественный транспорт перевели повсеместно еще года четыре назад. В Томске Глебу бывать еще не приходилось, поэтому он с интересом разглядывал город.

Автобус долго петлял по старому городу, пока, наконец, не довез Грустинина до улицы Пушкина, где у него была пересадка. Ждать долго не пришлось, меньше чем через минуту Глеб продолжил путешествие, все так же наслаждаясь видами города. Только когда автобус добрался до Московского тракта, стало понятно, что в предыдущей войне не было тыла. Значительный участок города между трактом и рекой был полностью уничтожен, стерт в пыль. Но либо здесь не было высотных зданий, либо что более вероятно, пыль еще до превращения в глину большей частью снесло в реку, а может люди уже просто все расчистили, в любом случае здесь не было серьезных селевых наносов, только волнистая растрескавшаяся глиняная пустошь.

Часть пострадавшей территории уже более-менее привели в порядок. Там глина была покрыта специально разработанным полуорганическим составом-удобрением, связывавшим ее и предотвращавшим пылевые бури, а уже на нем были высажены саженцы деревьев и кустарник. Но встречались и места, до которых у людей еще не дошли руки.

Автобус добрался до, чудом, а вернее самоотверженностью и храбростью летчиков и ракетчиков, сохраненного моста через Томь и, набрав скорость, направился в недавно отстроенный гравипорт.

* * *

В Томском гравипорту было светло, чисто и пустынно. Построен он был явно на вырост. В расписании значилась без малого сотня рейсов, но судя по размеру используемых гравилетов, пассажиропоток был так себе. До рейса у Глеба оставалось еще более получаса, и он решил скоротать время, прогулявшись по гравивокзалу, а заодно найти автомат-синтезатор и выпить чашечку кофе. Вокзал был построен по стандартному проекту, но имел и парочку своих изюминок, как, впрочем, и все типовые послевоенные постройки. Одной из изюминок Томского порта был зал ожидания расположившийся в тропической оранжерее.

На взгляд Грустинина изюминка была специфической и лично ему не очень понравилась, слишком уж приторно пахли экзотические цветы. Но его мнение явно не разделяли с полсотни пассажиров, с удовольствием расположившихся в мягких креслах под магнолиями и пальмами. В конце концов, на вкус и на цвет, и вообще каждый сходит с ума по-своему. Второй изюминкой было кафе, выполненное в стиле довоенного сетевого общепита, как называлась эта сеть, Глеб не помнил, но ее визитной карточкой были две золотые арки, стилизованные под букву 'М'. Но самым примечательным в кафе было присутствие живого персонала.

Две молодые девчонки, одетые в одинаковые платьица и бейсболки, скучали за планшетами управления синтезатором. В кафе, рассчитанном, по крайней мере, на сотню человек были заняты всего два столика. За одним, в дальнем углу, расположилась пожилая пара, ведущая неторопливый разговор за чашечкой кофе. За другим, прямо рядом со стойкой, молодой парень в шортах и футболке ел американский бутерброд и запивал его какой-то жидкостью из бумажного стаканчика. Парень безуспешно пытался разговорить девчонок-официанток, но те лишь хихикали между собой и демонстративно не обращали на парня внимания. Глеб подошел к стойке и попросил кофе.

Парень, рассказывающий официанткам очередную байку и перебитый Глебом на полуслове, хотел вначале возмутиться, но повернувшись и увидев его форму, сразу сник, а через несколько секунд и вовсе ретировался. Девчонки же во все глаза разглядывали Грустинина, даже прекратив шептаться и перехихикиваться. Через полминуты этого разглядывания Глеб отчетливо понял, что кофе ему, похоже, не дадут, но решил все же повторить попытку:

— Красавицы, мне бы чашечку кофе.

— Ой! — первой отмерла светленькая с косичками, — А вам какого? У нас много разных! С молоком есть, черный американский, с шоколадом, всего шестнадцать разных!

Глеб был несколько поражен количеством возможных кофейных напитков. В стандартном военном синтезаторе выбор кофе был более скудным и ограничивался одной строчкой в меню, в которой значилось просто — кофе

— Пожалуй... а давайте на ваш вкус, — он улыбнулся.

— Ой! — светленькая с косичками смутилась и оглянулась на подругу, не менее светленькую, но с высоко поднятым хвостом и задорной челкой, — А я кофе не пью...