Весь следующий день Наоми провела в постели и встала только под вечер. Пини, довольная, что подруга потихоньку оживает, напоила ее крепким бульоном. И молча сидела, наблюдая, как Наоми приводит себя в порядок. Отшвырнув тунику, снова облачилась матросские штаны и рубашку. Рубашку завязала узлом на животе, рукава закатала. Обуваться не стала. Присела на подушки, сложив руки на коленях, будто ожидая чего-то. И, как угадала. Появилась Дина и с поклоном сообщила, что Вага требует ее к себе.
Наоми старалась побороть тревогу. Дина вела ее коридором, что шел к личным покоям Ваги. "Он что, станет домогаться меня прямо сейчас?". От неяркого света ламп на пол ложились, выбегая из под ног и удлиняясь, симметричные тени. Часовые нагло пялились на нее. У дверей Ваги освещение было получше. И здесь, у этого полукруга света, Дина ее оставила. Массивная дверь отошла в сторону. Наоми старалась сохранить спокойствие.
Жилище Ваги оказалось роскошью подстать комнате, отведенной Наоми, только раза в два больше. Широкая, низкая тахта, два дивана вдоль смежных стен, кресла, пуфики, подушки. Два столика у окон с разной формы бутылками, некоторые початы. О! Вот этого у нее нет: картины на стенах. Рассмотреть их в подробностях она не успела.
— Сядь ближе.
Вага полулежал на подушках, вытянув длинные ноги. Полурасстегнутый, темно-красный с золотым шитьем халат открывал широкую грудь, поросшую седыми волосами. Прямо на полу стояла пузатая бутылка, несколько бокалов.
Наоми осторожно присела рядом. Было неловко оттого, что приходилось смотреть сверху вниз на лежащего. "Ждет — и я разлягусь?". Вага, вроде настроенный вполне благодушно, чуть усмехнулся.
— У тебя неприятности, — это не был вопрос.
И вдруг Наоми ощутила такой же душевный подъем, как тогда, когда исполняла для метательницы ножей Бренды роль мишени.
— Все нормально. Дня четыре не смогу спать на спине. Просьба при употреблении поворачивать меня другой стороной.
И замерла, наблюдая за реакцией своего владыки. Тот, казалось, не заметил дерзости. Чуть повернул голову.
— Покажи руки.
Молча взял ее израненные руки в свои огромные ладони. И так же молча, бережно поцеловал. Наоми осторожно высвободилась. Встала.
— Спину тоже посмотрите? — не дожидаясь ответа, развязала узел и прогнувшись, осторожно скинула рубашку. "Любуйся, ценитель красоты".
Она услышала его тяжелый вздох и обернулась. Вага подыскивал нужные слова. Наоми заметила, что он не отрывает взгляда от ее небольшой, крепкой, с коричневыми сосками груди. Нагнулась, подняла с пола рубашку...
— Девочка... У меня не было в мыслях так тебя наказывать. Я узнал о твоем глупом проступке уже, когда вернулся. Бренда превысила свои полномочия, и я с ней разберусь.
Наоми одевалась с ожесточенным видом, а в душе ликовала. Он оправдывается! Словно большая волна подхватила и поднимала все выше, чувство абсолютного бесстрашия захватило ее:
— Я понимаю. Каждый делает свое дело. Одни меня мучают, а вы сострадаете. Я расчувствуюсь, упаду в ваши объятия и сладятся меж нами совет, да любовь!
В этот раз она его достала. Лицо Ваги медленно багровело. Прошло больше минуты в молчании. Наоми, одевшись, снова присела рядом. Эйфория ее прошла, она искоса следила за Вагой, сдерживая внутреннюю дрожь. Он шумно выдохнул.
— Тебе нравится эта одежда?
Неожиданная перемена темы сбила ее с толку.
— Д-да... Очень удобно.
— Прошу тебя больше так не одеваться.
Он сказал последние слова спокойно, но Наоми сразу поняла — этой просьбой нельзя пренебречь.
Вага решил, что настала пора снижать накал беседы. Взглядом показал на пустые бокалы, дескать, наливай, детка. Наоми тут же повиновалась. "Как она быстро все схватывает. Все замечает. Если б не она... Но этого я ей не скажу". Он давно понял, что двигало Наоми, заставив спасти его от покушения. Берегла человека, уже сохранившего ей жизнь. Скорее не умом, инстинктом понимая, что он — единственная защита. Но, какова нахалка! Ведь знает, что она в полной его власти, боится его... И, все же, находит в себе силы дерзить.
— Возьмите... — Наоми протянула бокал. — Я поняла. Все оскорбились в своих лучших чувствах — я оделась морячком, а надо было — портовой шлюхой.
Она опять старалась задеть его, но теперь это не злило, а скорее, забавляло. Так приятно слышать ее волшебно-неправильный выговор. Взяла свой бокал, пригубила. Как интересно меняется лицо, когда смотришь на него снизу! Но все равно узнаваемые, эти неповторимые черты. Наоми Вартан.
Провела рукой по волосам, наклонилась к нему.
— Я буду спрашивать, а вы отвечать.
Он согласно кивнул.
— Вы хотите, чтоб я стала вашей любовницей?
— Да. Скажи, вот только что догадалась...
Губы ее тронула улыбка.
— У вас, наверное, была тысяча женщин... Что же во мне нашлось? Вам не все равно, с кем спать?
Он искал нужные слова. Сказать "не все равно" — подставить голову под ее каблук. Обрадуется — втрескался старый черт, а ну давай вить с него веревки! Потом придется ставить ее на место, быть может, очень сурово. Закончится попреками, ненавистью. Хм...
— Ты не такая как все. Даже внешне.
Наоми засмеялась:
— Ну, уж и не такая... Среднего росточка. И ничего выдающегося, — движением рук она изобразила пышные бедра и огромный бюст.
Он, в свою очередь, не смог удержаться от смеха.
— Нет, правда, ты ладно скроена. И еще... Ты кажешься не корыстной. Другая уже вовсю качала бы права. А ты даже из побрякушек прихватила не самые... Кулон с бриллиантами так же мал, а стоит в двадцать раз больше.
— И..., — ему казалось, что он говорит глупости, но остановиться уже не мог, — Из всех красивых женщин, что я знаю, ты одна не пользуешься...
— Косметикой, да, — ее чудесная улыбка завораживала, — Так и не привыкла.
Она посерьезнела.
— Я — пленник, раб. Ваша вещь, если хотите... Что будет, только предположим, вы говорите "иди ко мне", а я отвечаю "нет"?
— Скажу тебе. Самый страшный враг — женщина, которую силой уложил в постель. А врагов у меня и так хватает. И я не хочу оказаться зарезанным или удавленным во сне одной из своих подружек. Поэтому тебе ничто не грозит. Не хочешь быть моей женщиной, будешь служанкой. Через год выкупишь себя, и дальше станешь работать за плату. Многие соглашаются. А там... Мои люди грубы и неотесанны в большинстве, но ты зря думаешь, что их желания ограничены выпивкой и продажными девками. Иметь свой дом, где тебя ждет твоя женщина, дети... Знать, что есть, кому поплакать по тебе, когда сгинешь в море...
— В общем, вы берете мягкостью и посулами. С ума сойти можно, оказавшись этой роскоши... А на крайний случай или пуганете до полусмерти, как меня в начале или...
Она наклонилась к нему совсем близко.
— Вы лжете. Любого человека можно сломать. Меня тоже. Прикажите Бренде каждый день меня мучить, а вечером утешайте, будьте добрым, как сейчас. Вы уже начали это делать. Скоро я буду ждать встреч с вами, жаждать их, только бы услышать ласковое слово, пожаловаться, выплакаться... И стану покорной, полной благодарности, радостно исполню все ваши прихоти...
Снова наступило молчание. Он смотрел на Наоми, и решение пришло само. Небрежным движением повернул к себе раковину переговорника.
— БОЛО КАНОПОС!
— А-х-х-х! Какого... Слушаю, Вага, чтоб ты подох через сто лет... — сонно пробурчал Боло, — Что стряслось, Минна с неба упала?
— Боло, продери глазки и прочисть уши. Возьми купчую на тот дом в Норденке, что принадлежал Арде и сделай дарственную от меня Наоми Вартан. В-а-р-т-а-н. Понял? И две тысячи реалов. Только не наличными. Вклад в банке Магистрата.
Обернулся к Наоми. Она сидела неподвижно, отведя взгляд и плотно сжав губы.
— Обдумай на досуге. Возможно, согласишься принять от меня этот подарок. Тогда скажешь. А пока я разрешаю тебе выходить в город вместе с Пини.
Наоми молча кивнула. "Вот и славно. Еще немного, и начнешь есть у меня с рук". Наоми замялась, он угадал ее сомнение.
— Говори, не бойся.
— А если я сбегу?
При этих словах тень мелькнула на ее лице.
— Пини расстроится — это верно. Но ты можешь потом подать ей весточку. Она ведь учила тебя нашему письму? "Сумеешь ли так ее обидеть?"
И, вдруг, неожиданно для себя, задал вопрос, от которого Наоми, вздрогнув, застыла.
— Ты — лесбиянка?
<< <
3. "ГРОМОВЕРЖЕЦ"
— Ну, что? — Пини взволнованно смотрела на нее.
Наоми стояла в дверях, опираясь вытянутой рукой о косяк.
— Что ты молчишь? Тебе плохо?!
— У-у-ф-ф! — она устало выдохнула, — Поздравь меня. Твой папаша, прости, твой высокочтимый отец — первый адмирал, поставил мне диагноз. Во-первых, дура. Во-вторых — я лучшая из тех, кого он знает. Красивая и не жадная. Убегая, не утащила целиком дворец со всем барахлом.
— А в-третьих? — Пини подвела ее к постели, — Ложись. Что там с тобой, в-третьих, — она уже успокоенно улыбалась.
— Еще я — розовая, но это мелочи.
Пини тихо ахнула.
— Значит, не ты ему разболтала... Кто-то внимательно следит за нами, Пини.
Она плюхнулась животом на постель.
— И... и что было? — Пини дышала ей в затылок
— Я сказала, что больше люблю мужчин, но в этом гадюшнике нету достойных... Вру, про гадюшник не говорила.
— И... потом?
— Он засмеялся и сказал, что уж один-то найдется.
Пини прыснула.
— Ну, а я говорю, вряд ли. Арни-то прогнали.
Пини схватилась за голову.
— Да ты что? Я тебе сама язык отрежу, чтоб только голова уцелела! Ты хоть думаешь, кому говоришь такое!
— Пини, родненькая, он не обиделся. Был в хорошем настроении. И, знаешь, почему? Оттого, сказал, что я не убилась, спускаясь из окна. Неподготовленный человек сорвется обязательно, даже с пяти метров — пальцы не выдержат, разожмутся. Потому я и дура. Ну, я и рассказала, как готовилась. По ночам цепляла веревочку за карниз и висела на ней, сколько могла. И так каждый узелок новый проверяла.
— А как аккуратно он меня клеил! И я тоже пудрила ему мозги. Я, он сказал, влипла по неразумию... или недоразумению... А я так на него наехала, что он решил, видно, пришибить меня своим благородством.
Она слышала за спиной взволнованное дыхание подруги. Повернулась на бок, подперев щеку кулаком, и красочно описала Пини беседу с ее отцом. Против ожидания, Пини не слишком огорчилась известием о том, что Вага знает об их близости.
— Он уже намекал мне, что в курсе наших забав. Я тогда не врубилась, а сейчас поняла. Но, не бойся, ревновать тебя к женщине, тем более, к собственной дочери, он не станет. Я знаю.
— А когда мы с тобой побываем в городе?
— Выберешь удобное время, и мы съездим с тобой. Спрашивать ни у кого не надо, я сама себе хозяйка. А так тебе не слишком плохо здесь, а?
Наоми вздохнула:
— Теперь мне кажется, что да. Если б не Бренда... Впрочем, я, сама не зная, оскорбила кого-то в лучших чувствах. И... как ты думаешь, сколько мне еще удастся держать его на расстоянии? Пока он не скажет: "или-или", — Наоми выразительно чиркнула себя пальцем по горлу.
Пини ласково обняла ее за плечи.
— Будь с ним вежлива. Если решишься отказать, я сумею тебя защитить. Но, думаю, ты сама переменишь мнение.
— Не спорь, — она прикрыла рот Наоми своей теплой ладонью, — И, хватит об этом. Заранее не настрадаешься.
Наоми фыркнула.
— Знать заранее о последствиях надо? Или как? Вот я, что за табу нарушила? Папаша твой запретил мне ходить во всем этом. А подобная одежка мне привычна, я...
— А-а-а! — Пини беззаботно махнула рукой, — Это только ветеранов, вроде отца, еще волнует. Ну, и некоторых ревнителей традиций. Так, дескать, одеваются моряки, а не тупые горожане... Не обращай внимания. Просто придирки.
— Ты думаешь?
— Да. Из тех "приказов", что я с детства мимо ушей пропускала.
— Например, "чтоб ты провалился?" В первый свой день я очень была близка к этому.
— Бедная ты моя! До сих пор мучаешься! Открою секрет. Правильный ответ был: "отпусти". Доказывал несгибаемость воли и твердость духа. И ничего тебе не было бы. Проверка на вшивость.
— Не знаю. Одно себе уяснила: сдамся — пощадит. И вот, я здесь и ты утешаешь меня в моих бедах и горестях... И, хорошо, что у вас есть уже традиции. Ужасно, когда все решает воля одного человека. Расскажи мне, как вы решаете споры и все остальное.
Пини отозвалась после недолгого молчания.
— Да, Наоми. Это придумал отец... Много лет назад. Молодой, малограмотный парень, ему еще много лет оставалось до того, как он сделал меня моей маме... Уже тогда он понял, что сможет повести за собой всю разношерстую банду. Его приятель Гари записал все так, чтоб железно звучало. Берем всех, не спрашивая, кто таков и откуда. Был бы силен и не трус. Ну, а если, что...
— Я поняла. Суровая кара от рук своих же сооб... сотоварищей. Ладно, излагай вашу конституцию... — недавнее нервное напряжение разрядилось, теперь ее снова клонило в сон. Она встряхнула головой, — Давай, Пини. Я слушаю...
1. Среди нас нет рабов и хозяев. Ты — свободный человек.
2. Неважно кем ты был, покажи, кто ты есть.
3. Ты сам выбираешь себе командира.
4. Слово командира — закон.
5. Командиру — пятая часть, остальное поровну.
6. Отдай утаенное перед дележом — никто не попрекнет, все мы люди. Опоздаешь с признанием — лишишься всего.
7. Грубость — 10 плетей.
8. Самовольная отлучка — 15 плетей.
9. Порча имущества — вся доля и 10 дней карцера.
10. Неповиновение в бою — смерть.
11. Пленные — та же добыча, обращаемая в деньги.
12. Мы не терпим пыток и насилия по отношению к пленным.
...
— Пини, — сквозь дрему пробормотала Наоми, — Двенадцатый пункт лишний. Перекрывается девятым — порча имущества. А вообще-то прекрасный образчик лицемерия...
Арни проснулся, как от удара. Сон отлетел, вместе с ним ушло и спокойствие. Вернулось ощущение, что произошло нечто ужасное. Он жил с этим с тех пор, как покинул Гнездо Ваги. Когда, сопровождаемый головорезами Ваги, он вышел из дворца, тонкая рубаха из шелка-паутинки на нем была насквозь мокрой от пота и теплый ветер показался ледяным. Он шел через сад по выложенной розовым камнем дорожке, ожидая мгновенной боли в спине от стрелы игломета или лезвия ножа. А потом будет темень в глазах и... больше ничего.
Садясь в вагончик фуникулера, Арни почти смирился с тем, что не успеет среагировать. Охрана втиснулась сзади и спереди, не оставив ему, практически, шансов. Вагон неторопливо заскользил вниз по зубчатым рельсам. Загудел, набирая обороты, маховик, запасая энергию на обратный путь. Летели минуты, летел вниз деревянный вагон, и Арни овладела безумная надежда. Если его не убьют прямо здесь... Ведь придется отмывать вагон от крови, потому и медлят... Уже показался пригород Вагнока, раскрутившийся маховик пронзительно выл, дома с четырехскатными крышами из красной черепицы летели навстречу.
