| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
В кресле, развернув его к входной двери, непринужденно развалился тот самый хромоногий товарищ. В том же костюмчике и галстуке-бабочке. Нацелил на меня свою трость, и укоризненно сказал:
— Где вы так долго шлялись, молодой человек?
На секунду у меня закружилась голова. Конечно. Ната — сука, а я дурак. Скорее всего, я под колпаком с момента знакомства с нею — случайного ли? В самом ли деле она молодая содержанка с вывихнутыми от длительного безделья мозгами?
— Как. Вы. Сюда. Попали. Merdeg ple to mamlakto, — сказал я.
— Считаете себя вежливым только оттого, что оскорбляете меня на тонго. Дверь была открыта, и я вошел. После того, как позвонил несколько раз.
— Где Наташа?
Он удивленно поднял брови, сообразил:
— Ах, это вы ее так называете. Где? Это я вас должен спросить. Прихожу, никто не отзывается, дверь не заперта. Куда ж вы дели труп? — губы его раздвинулись в ухмылке. Ощущение, что я встречался с ним раньше — усилилось.
Только к Безопасности этот хмырь вряд ли имел отношения — слишком колоритен. Может, очередной Наташкин хахаль? Испуг мой улетучился, и я двинулся вперед.
— Вас сюда не приглашали. Позвольте помочь вам выйти вон.
Его трость опять взлетела на уровень моей груди.
— Не позволяю. И, учтите, шуток не понимаю.
"Ах ты, богатырь колченогий".
— У вас дело ко мне или?!..
Наглый незнакомец, опустив трость, встал, оберегая больную ногу.
— Идемте. Кстати, меня зовут Ян. Ваше имя я знаю.
— Э-э... но...
— Наташа в курсе. Идемте же.
Это называется: паралич воли. Я поплелся за Яном, как хвост собачий. Опять лифт, холл со старушкой (теперь она вязала что-то цветастое), фонарь перед подъездом бросал на асфальт обширный круг света. И на его границе, где нас караулила ночь, стояло здоровенное авто, сильно похожее на тюремный фургон. Задняя дверца призывно распахнута. И я пошел.
Ян подпихнул меня в спину и забрался следом, с силой подтянувшись на руках. Там были еще какие-то люди, плюс разные тюки, ящики — я больно споткнулся. Меня подхватили, помогли сесть на лавку, что тянулась вдоль стены, кто-то беззлобно засмеялся.
— Укомплектовались, — сказал Ян, захлопнув дверь и усаживаясь, бок о бок со мной.
Напротив меня тоже сидели люди, многие обряженные в серо-зеленые комбинезоны. Один из них, небольшой, воззрился на меня печально. Хотел что-то сказать? По мягкости черт я угадал в нем женщину. Через мгновение узнал Наташу.
Поговорить мы не успели, потому что колымага наша тронулась, так быстро разгоняясь, что нас побросало друг на друга. А потом говорить стало неудобно из-за пронзительного воя мотора. Через полчаса бешеной гонки мы снова схватились кто за что — водитель (убил бы дурака) заложил лихой вираж. И мы затормозились.
— Хватаем вещи, выходим, — скомандовал Ян.
Звездная ночь и залитое прожекторами бетонное поле. Вместе со всеми я что-то тащил, передавал с рук на руки, потом дружной гурьбой (стадом бессловесным) мы стали подниматься по длинному, вздрагивающему под ногами трапу. Я дико озирался. Вверху, на огромном, выпуклом, сизо-серебряном боку готового заглотать нас дирижабля тянулись огромные буквы. Те же, что на борту доставившего нас фургона. LANDKON' LEGANO 9 — Девятая географическая экспедиция.
Кто-то обогнал меня, двинув чувствительно в ухо свисавшим со спины рюкзаком. Идиот. Все остальные тащили поклажу в руках. Один я был налегке. Обернулся на ходу. Сзади бодро ковылял Ян, а дальше, у подножия трапа Наташа наскоро прощалась с тетушкой. Потом ринулась за нами следом, а долговязая фигура старой хрычовки маячила безутешно за ее спиной. Ян уже добрался до меня, буркнул:
— Forso kinej...
Шевелись, то есть. И тут я вспомнил, кто он такой! Ох уж эти лжеученые с "всеобщим языком науки"! Самовлюбленные, эгоистичные, привыкшие удовлетворять свое неуемное любопытство за чужой счет. И гроши на нашу воздушную прогулку Ян не своим горбом заработал — это я теперь знал наверняка.
Меня снова двинули рюкзаком, теперь уже по ногам и Ян поддержал меня своей железной рукой. Несмотря на худобу, он, в самом деле, был необыкновенно силен.
— So, — пробормотал я, не в силах противостоять напору. — Inverso lo anaspirе.
— А вашего хотения никто не спрашивает, — ободрил меня Ян, и мы вместе ввалились в... кают-компанию, наверное. Множество народа, не только мы, новоприбывшие, вещмешки на полу, кто сидит на них, кто разлегся, наше появление встретили возгласами и смехом.
— Ваше барахло, — кивнул Ян на сиротливо валявшийся у стены рюкзачище.
Правда, мое. В прозрачном кармашке виднелась картонка с надписью "О. Гор" — мою судьбу кто-то решил без меня.
— Ох! — Наташа выпустила из рук поклажу и плюхнулась на нее, удостоив, наконец, меня вниманием. — Чего стал, садись. Успеешь настояться и набегаться. Ты где тонго выучил? Слышала, как вы с Яном лаялись.
— В Университете.
— Ты учился в Норденке? Чему?
— Ерунде. В жизни мне это не пригодилось, — рассказывать о том, как меня вышибли из аспирантуры, я не собирался.
— Не прибедняйся. Ты не похож на человека, готового тратить время зря, — она потянула меня за рукав, приглашая сесть рядом. Челка ее сбилась, и я заметил на Наташином чистом, высоком лбу подсохшую, недавнюю царапину. И, вроде, губа нижняя у нее припухла. "Я собачусь с Яном, а ты с кем?"
Сел рядом с ней, прямо на пол. В ту же секунду раздался на редкость противный лязг, я вздрогнул. Слабая улыбка Наташи быстро погасла.
— Складывается трап.
Динамик на потолке прогнусавил:
— Пассажирам держаться крепче. По-о-дъем!
Пол уперся в мою задницу и слегка накренился, наш корабль словно начал взбираться на пологую горку, унося с собой всю разношерстую и разноголосую банду. А галдеж стоял, будь здоров. К нему добавился ровный гул — двигатели вышли на крейсерский режим . Но все перекрыл зычный голос Яна:
— Порядок, хлопцы! Мы — в пути!
— Ты — хлопец? — спросил я Наташу.
— Для Яна — да. Здесь нет мужчин и женщин — только коллеги по работе.
Народ стал расходится по каютам и Наташа показала мне мою, общую с еще одним "коллегой", естественно, мужчиной. Я не стал расспрашивать Наташу, с какого пола особями делит она свое жилище. Либо в группе есть еще, по крайней мере, одна женщина, либо про равнодушие к ней Яна Наташа мне откровенно врет. Глава ученейших мужей прихватил свою суку, чтобы поездка не оказалась скучной.
А, впрочем, мне какое дело. Я стал знакомиться с соседом по каюте. Наташа нерешительно потопталась рядом, и, поняв, что зря путается у меня под ногами, ушла.
Вошел Ян, в исключительно благожелательном расположении духа. Он даже ковылял, почти не опираясь на трость. Окинул меня, уже переодетого в дурацкую униформу, взглядом:
— Bon' speco!
Одежка эта, что странно, и правда сидела на мне отлично. Форма всегда бывают двух размеров: слишком малого или слишком большого. А тут, словно нарочно подгоняли. Красавчик.
— Служу науке! — отозвался я. — Только не разобрался, в каком качестве.
Начальник мой ухмыльнулся.
— Разнорабочие тоже нужны. Но мне сказали, что вы — математик.
— Моя карьера не состоялась, — ответил я, подавив удивление, и не успел больше ничего добавить, как заорало радио — внутренняя связь.
— Командир экипажа. Всем. Только что получено сообщение, — и, кому-то в сторону, приглушенно, — Эвишка, давай.
Эвишка, видать диктор по совместительству, звонко, со вкусом проговорила:
— Друзья! В час, когда вы начали свой полет, я шлю вам пожелания удачи и успеха. Счастливого пути. Возвращайтесь. Верховный координатор Острова, Наоми Вартан.
Радио смолкло. Ян светился от удовольствия. А я искал тень на этом счастливом лице. Малюсенькое облачко на челе сына Левкиппы Картиг, старшей дочери Великого Ваги, свергнутого Хозяйкой тридцать два года назад. Сына Тойво Тона, правителя Тира, тогда же убитого все той же Наоми. Его брат, десятилетний мальчик, также лишился жизни. А Ян, которому тогда было два года, с тех пор носит на сердце невидимую, но вряд ли зажившую рану. Ян Тон-Картиг. Мой будущий союзник в борьбе с Хозяйкой.
4. НАД ЭГВАЛЬ БЕЗОБЛАЧНОЕ НЕБО
— Ты меня любишь, — сказала Эвишка.
— Еще чего, — отозвался я, балансируя на кромке тротуара, опоясывающего трехэтажное школьное здание.
Ветер, не холодный, но сильный, трепал светлые волосы Эвишки, она с улыбкой наблюдала за моими акробатическими фокусами. После недавних ливней школьный двор превратился в одну гигантскую лужу, плещущую прибоем в старые, но добротные кирпичные стены. Посередине миниатюрного океана высилось одинокое дерево, добраться до которого можно было только в рыбацких сапогах. Поэтому корявая гория была для нас antrafo. Как и то, за чем стремился в эти дальние края Ян и мы иже с ним.
Ветер взвыл, подпирая меня в спину, и я, раскинув руки, застыл в позе, противоречащей закону всемирного тяготения. Эвишка, смеясь, протянула мне руку, чтобы уберечь от позорного падения в мутную воду. Но ее помощь не понадобилась. Уловив момент, когда напор воздуха стал ослабевать, я резко согнулся вперед, восстановив равновесие.
— Артист! Держи награду.
Бумажный пакет был мягким и теплым. Пирожками Эвишка разжилась в местной лавчонке и теперь щедро делилась со мной.
— Ежжо бери... — прошепелявил я с набитым ртом.
— Мне хватит, а то растолстею.
— Ты не толстая, ты крепкая, — ободрил я.
И веселая. И ловкая. И вся какая-то домашняя. С ней было легко. Картограф нашей славной экспедиции, она не задирала нос перед трудягой-разнорабочим. А погорбатиться, вместе с другими, мне в эти дни пришлось. В полет мы вышли при неполной загрузке, поскольку Ян планировал пополнить наши запасы по пути. Так выходило вдвое дешевле. Экономист. В результате мы застряли на три дня в Олдемине — большой станице на юге Эгваль.
Улыбка Эвишки погасла. Она сказала:
— Ян велел проведать нашу узницу.
По широкой лестнице на второй этаж, по коридору налево и еще раз налево. Железная дверь чуланчика заперта на крепкий замок, ключи Ян доверил Эвишке, у которой моя Наташа была "на подхвате", как ни к какому серьезному делу непригодная.
Она лежала на железной, без матраца, койке на спине, подложив ладони под голову. Не спала. Повела на нас с Эвишкой глазами, но промолчала.
— Я тебе пирожков принесла. Обалденно какие вкусные. Только Яну не проболтайся.
— Не хочу, — сказала Наташа.
Три дня назад Ян сделал ей замечание, за то, что лезла к Эвишке с дурацкими и непрофессиональными советами. "Там где ты ничего не знаешь, там ты не должен ничего говорить". На эту его мудрость Наташа неподобающе огрызнулась, заявила, что она де обучается быстро, вы только покажите... В общем, слово за слово и до сегодняшнего дня она провела взаперти на хлебе и воде.
Вошел Ян, сверх обычного налегая на трость, не оттого, что устал — был сильно взвинчен.
— Сударыня... Положение, в котором вы оказались, из нас двоих меня угнетает больше.
— Извинение, да? — Наташа не переменила позы и говорила, не глядя на Яна.
— В некотором роде. И встаньте, пожалуйста, когда с вами разговаривает ваш начальник.
Наташа вскочила, как ошпаренная. Что-то было такое в Яне, отчего не хотелось ему перечить. Может сыну передались бандитские замашки отца. А может кровь талантливой сумасбродки — Левки Картиг играла в его жилах. Девчонка — наследница Великого Ваги загуляла с Тойво Тоном и лишь десять лет спустя, овдовев, вернулась в отчий дом. Когда молодая Хозяйка забрала после Ваги власть над Островом, она поспешила одарить Левкиппу должностью главы Магистрата. Портреты и поныне здравствующей благородной дамы украшают залы Университета в Норденке. Помню этот ее неотступный, строгий взгляд со стены. Как же.
Так что, Ян — большой человек и злить его — себе дороже. Во взгляде Наташи уже читались раскаяние, признание вины и готовность работать над собой.
— Сударыня... — сказал Ян, — мы находимся на территории огромной страны, руководство которой недружественно настроено к Острову. Простому народу плевать, кто мы и откуда, лишь бы расплачивались за провиант и горючее твердой валютой Магистрата. Подтверждение тому — теплые отношения с населением и местными властями, приютившими нас.
"И слупившими с нас хорошую мзду за аренду пустующего в дни каникул помещения". Собственное мнение я держал при себе.
— ...Конечно, в Эгваль найдутся параноики, видящие за бескорыстным научным интересом злой умысел, — расширял круг своих мыслей Ян, — ...И я ждал, когда они сделают свой ход: внедрят к нам своего человека. Наши радисты слушают эфир круглосуточно. Последний раз, сударыня, вы выходили на связь четыре дня назад.
— Вы — чокнутый дурак, — хрипло ответила Наташа. — Откуда у меня передатчик? Как протащила на борт и где его прячу? В п...де, что ли?
— Вы пользовались портативной рацией из носимого аварийного запаса. Я проверил все жилеты. Только ваш вынут из скатки, и только ваша рация запитана от батареи.
Наташа хотела возразить, но Ян перебил:
— Вы передавали в полете, что давало максимальный радиус приема ваших доносов — до четырехсот километров. И код ваш отличается исключительной сжатостью — ни одна передача не продолжалась дольше восемнадцати секунд. Хотя это вам не помогло.
Глядя в пол, Наташа спросила:
— Что... дальше?
Я подумал, что с Яна вполне станется убить Наташу. Ее высокопоставленные заступники далеко, а наш гений может впоследствии представить все как несчастный случай.
Ян ответил мягко:
— Мы бросим вас здесь. А сами продолжим путь.
К моему удивлению Наташу смутило такое милосердие. Хотя, чему удивляться: неженка, белоручка, тепличный цветок и... на тебе. Располагай собой, живи своим умишком. Выбирайся из заграничной глубинки, как можешь и как знаешь. Без денег и документов.
А Ян гнул дальше:
— Или пусть все останется как есть. Полагаю, ваша деятельность для нас неопасна. Я прав? Прошу только: раскройте ваш код. Вам это не повредит.
Наташа выдавила:
— Только никому не говорите...
— Больше никто не узнает. Эвишка — человек дисциплинированный, именно она помогала проверять ваши вещи. А молодой человек имеет настолько подмоченную репутацию, что распускать язык вовсе не в его интересах.
| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
