5. Мэйшем

Я обвел взглядом сеть шестиугольных печатей, полностью одинаковых, и с кратким приступом паники понял, что вижу их впервые.

— Сейчас проверим. Джиллиан, подойдите.

Джиллиан вынужденно ехал с нами. Я старался не спускать с него глаз, подозревая, что иначе его очень быстро найдут на окраине тренировочного лагеря со свернутой шеей, и на лице темного застыло вымученное ожидание, когда это все наконец закончится. Именно поэтому он послушался и подошел — бездействие выматывало его сильнее, чем принуждение.

— Эти печати достаточно хороши, чтобы выдержать нападение?

Лицо Джиллиана по-прежнему отражало лишь сонное раздражение; но эмоции его вспыхнули острой сосредоточенностью, и стремительное темное проклятие ударило по сотам, вызвав яркую вспышку. Светлые отшатнулись, изнутри машины кто-то ахнул, сеть ячеек прогнулась, но выдержала. Я кивнул и подвел итог:

— Достаточно.

Один лишь плюс существования в стране с действующей темной гильдией — никакие твои поступки в глазах простого люда не будут слишком вызывающими. Тем более, я светлый магистр, а любые поступки светлого магистра сделаны с добротой и любовью.

Пожалуй, надо подарить Джиллиану рыбу. А то ведь мается человек.

Бринвен прошла до хвоста колонны и развернулась обратно. Попытки Наро ее задержать напоминали облавную охоту, но волшебница уходила от встречи с редким искусством.

— Ты все умеешь лучше, Матиас, — я следил за ними, готовясь вмешаться. — Но людям надо пытаться, иначе они останутся беспомощными.

— Вы, люди, такие, — немного успокоенно согласился он. — И психоматрицы ваши убогие.

Бринвен наконец вырвалась на свободное пространство, и вздрогнула, заметив идущего шаг в шаг Иллерни.

— Что ты все вертишься рядом, темный?! Что тебе от нас нужно?

— Я вам не враг, — Иллерни приободрился, решив, что начало беседы положено. — Однажды светлая гильдия спасла мне жизнь...

— Очень зря.

Иллерни изобразил глубоко оскорбленный вид, и даже эмпатический отклик отразил легкую обиду.

Швы на лице Бринвен все еще были заметны. Волшебница расслабилась только добравшись до нас, и нервно оглянулась:

— Что этим темным от меня надо?!

Хотят втереться в доверие, следуя своим замыслам — что еще ждать от темных? Я посторонился, пропуская ее к машинам. Иллерни улетучился от одного взгляда.

Прозвучал второй гудок. Матиас быстро оглянулся на меня, ожидая подтверждения, и взмахнул руками. В воздух взмыла сложная фигура, разделяясь на восемь восьмиугольников, которые зависли вдоль бортов, усиливая защиту.

Бринвен изучила печать сканирующими заклинаниями и взвешенно произнесла:

— Прекрасная печать. Я так не умею.

Недоверие Матиаса было ощутимо кожей. Заарн прищурился, разрываясь между враждебностью и признанием похвалы, и недовольно выдавил:

— Можно научиться.

Я с удивлением заметил, как Наро окружают Джиллиана, и тот, вместо вспышки ярости, заводит с ними мирную беседу. Хотя если семья Наро связана с Алином, а Джиллиан служил Алину, неудивительно, что они знакомы. И это было хорошо. Когда-нибудь этот механизм заработает без меня.

Машины наконец тронулись, унося людей на пока безопасный восток. Провожающие начали расходиться, и я, позвав Матиаса через эмпатическую сеть, двинулся туда, где, как говорила мне память, начинались широкие лестницы, ведущие вверх.

Волшебный замок Алемо поднимался на холм. Город в долине становился все меньше, а за ним поднимались синие горы. Лестницы вели выше; ступени, дорожки под огромными тенистыми вязами, среди кипарисов и пиний — белое здание медицинского корпуса с мозаичным желтым солнцем, в отдалении — прочные купола химических лабораторий и технических мастерских, ажурная башня архитектурного и инженерного отделений. Главное здание, в котором проводили теоретические занятия... Узкие окна, потускневшие витражи, толстые стены, которые летом защищали от палящего солнца. Здесь обучали магов.

Астра вообще была студенческим городом. Штабы гильдий находились в столице Полынь, но взрослые маги предпочитали держать путающуюся под ногами молодежь подальше от себя. Гильдии оставляли за собой только ряд профессий: нередко неофиты учились здесь только магии, а знания для будущей работы получали внизу, в обычных университетах. Нам требуются и законники, и учетчики, и многие другие. Училища для стражей порядка тоже всегда были смешанными — вон, они видны отсюда, приземистые и мрачноватые серые здания. В свою очередь светлая гильдия часто проводила открытые лекции для обычных людей. Рассказывала про основы магии, печатей, волшебные предметы, правила безопасности... Неизвестное пугает, и чтобы к магам относились хорошо, люди должны считать их частью своей жизни. Темные тоже могли многим поделиться, но, зная их способности к общению и отношение к людям, после этого их возненавидели бы еще сильнее.

Открытые дворики, террасы и переходы, увитые виноградной лозой, плющ, карабкающийся по камням. Множество цветов; заросшие дорожки, высохшие фонтаны. Во время войны по Алемо попало мощное проклятие, которое разрушило главный корпус и выжгло сердце замка.

Матиас бесшумно следовал за мной, с любопытством оглядываясь, и мне было приятно что-то показывать ему и рассказывать. В конце концов, теперь это был и его замок тоже. Но вот он насторожился: подобрался, смотря в одну точку, на голую стену в пятнах света и тени. Я пригляделся, проверяя, что за невидимая пылинка или мушка там летает, и заарн плавно швырнул нож.

Лезвие поймало солнечный луч, ярко вспыхнув. Иллерни подкинул пойманный нож и напевно произнес:

— Говорят, что прошлые магистры любили Астру куда больше, чем Полынь, и при них город расцвел.

— Иллерни, вы уверены, что мы брали вас с собой?

— Если я здесь, значит, брали, — темный маг легко спрыгнул с парапета и пошел с нами рядом, с наигранной таинственностью обращаясь ко мне: — А вашего магистра, Ишенгу, всегда тянуло к морю. Шеннейра это возмущало.

Потому что Шеннейра тянуло на север, и все обязаны любить то, что любит Шеннейр. Я не знал, злиться ли мне, что приходилось слышать то, что я не желал слышать, или ловить каждое слово.

— Вас действительно спасли светлые?

Он вернул нож недовольно хмурящемуся Матиасу и кивнул:

— Я не говорю неправду. Я умирал от проклятия... Я до сих пор не понимаю, почему они помогли. Я так и не смог встретиться ни с кем из них, а значит, они не хотели меня видеть. Я бы хотел многое спросить, но даже во время штурма Иншель они предпочли уйти, а не отвечать на вопросы. Социальная инженерия умеет хранить тайны, — в его глазах на мгновение промелькнула темнота; но Иллерни быстро расслабился и отвел взгляд: — Я не знаю, что они сделали со мной, но это было необычное, сложнейшее заклинание, которое больше не применялось. Но я не понимаю, светлый магистр: почему именно я? Почему именно мне был дан шанс? Светлый Источник что-то ждет от меня?

Как будто я мог ответить. Может быть, над Иллерни провели эксперимент, и результат исследователей не устроил. А может быть, по-настоящему волшебные вещи сбываются лишь раз. Одно я знал точно: подобно своей наставнице, Иллерни имел склонность к отвлеченным размышлениям. Ему хотелось быть избранным.

Одна из лабораторий была восстановлена: дорожка к ней расчищена, дверь открыта, а рядом, в тенистой беседке, в гамаке лежал Миль. Окружившие его печати постоянно изгибались, меняясь, висящий отдельно ото всех пустой контур то и дело вспыхивал, высвечивая разные символы, и трепетно стоящие поодаль маги спешно записывали, передавая по переговорным браслетам дальше.

— Миль изучает заклинательный щит над границей и ищет лазейки, — шепотом пояснил Иллерни, и мы обошли собравшихся кругом, стараясь не шуметь.

Внутри лаборатории был полумрак, по полу вились толстые кабели, стоящий прямо посередине комнаты саркофаг сиял изнутри, а суетящиеся вокруг маги из инфоотдела настраивали диковинно выглядящие приборы. Ко мне сразу же двинулся начальник группы, но Иллерни не дал ему и рта раскрыть:

— Гвендолин уже объяснила вам суть дела?

Внутренности саркофага навевали лишь славные думы о прошлом. Внутри было что-то вроде лежанки и шлема с проводами: в подобную конструкцию в свое время меня запихивал Алин. Тогда рядом дежурил Миль, а сейчас Миль был снаружи, полностью поглощенный своими печатями.

— Смертность в погружении уже давно равна нулю, — дружелюбно сообщила стоящая с той стороны волшебница. — Опасность выжить и остаться овощем всего один случай из ста.

Предложенное зелье было вполне приятным на вкус, а укол тонкой иглы — почти неощутимым. Я удобно лег, не обращая внимания, как на голову надевают шлем, а на тело крепят датчики, и закрыл глаза. Последней на лицо легла маска; я вдохнул сладковатый воздух и рухнул вниз.

Вначале была полная неразбериха: меня словно окунули в чан с перемешанной краской, в хаос красок и звуков, в котором было невозможно ориентироваться. Потому я равнодушно повис в пустоте, ожидая.

— Проводим настройку, — голос Гвендолин донесся издалека, но потом приблизился, окутывая приветственной теплотой: — Магистр.

Красочные разводы придвинулись, приобретая порядок и объем, и на мгновение мне показалось, что я проплываю над рифом: подо мной качаются кораллы, проплывают оранжевые и голубые рыбки, длинные водоросли тянутся вверх. Это был странный момент узнавания, словно воспоминание из детства: синяя вода, белые ракушки, и свет, который чертит на песчаном дне солнечные знаки...

Даже тот шум, что звучал в голове, был мне знаком. Шорох волн в песчаной лагуне, грохот волн о скалы. Я не был здесь одинок: другой, но дружественный разум поддерживал меня, направляя, словно я плыл в толще воды на спине большого морского ската.

Но Острова остались далеко позади. Я постарался вежливо отодвинуть чужой разум в сторону и скованно произнес:

— Помехи. Шумит как море в ракушке.

— Ракушка, тише, — велела Гвендолин, и шум действительно отодвинулся и утих. — Мы ведем связь через замок, мой магистр. Сейчас он настроен правильно и работает как линза для ваших способностей.

Линии передо мной поплыли в сторону, и я постарался задержать в сознании их образ, вслушиваясь в пояснения Гвендолин. Очень скоро риф лишился своего многоцветья, оставив голый мертвый остов, а потом и его затянула серая муть.

— Наши сканирующие заклинания точны, но трудоемки, и радиус действия их мал. Вдобавок, их глушит межпространственный разлом. Мы просим у вас, магистр, выделить те зоны Ньен, которые звучат в эмпатическом восприятии, чтобы мы получили конкретные точки для изучения.

— Рунные круги?

— Рунные круги, наличие сильных магов, большое скопление сил противника, магические укрепления. Просто выделите их.

Перед глазами появилась белая окружность, и я послал молчаливый сигнал, что задание принято.

Ньен звучала гораздо беднее, чем Аринди — монотонным мотивом из нескольких созвучий. На остатки рунного круга, уничтоженного неконвенционным заклинанием, я наткнулся сразу, и они выглядели как полагается — как развалины. Большой почти законченный рунный круг обнаружился на побережье рядом с нашими границами. Помня горький урок, маги Джезгелен постарались рассредоточиться, но я старался не пропускать деталей.

Просто отмечать то, что приносит наибольшую боль.

Большие города Ньен переливались множеством тусклых жизней. Я был рад, что открытые врата не позволяют снова использовать неконвенционку — Ньен слишком населена, и потери в любом случае будут велики. С другой стороны так было бы проще.

Шум моря снова усилился, и теперь с кровотоком бился в голове. По счастью, Ньен была небольшой страной, и я прошел ее почти всю...

— Нам следует закончить сеанс, — затихающий голос Гвендолин остался в пространстве ощущением легкого холодка. Я последним рывком придвинулся к северной границе, захватывая взглядом рой сияющих искр. Рой живых существ, движущихся с севера.

Картинки замелькали стремительно, сливаясь в одну перемешанную массу. Меня возвращали назад; я чувствовал, что сигнал слабеет, и, пока связь не разорвалась окончательно, обернулся назад....

Чернота вонзилась в глаза и поглотила меня целиком.

— Как вы посмели сделать это без моего позволения?!

Перед глазами стояла мутная пелена, в которой едва угадывались высокая темная фигура и перед ней другие, размытые и чуть дальше. Я как будто поднимался со дна глубокого моря, воздух поступал в легкие маленькими порциями, и со стороны я наверняка напоминал выброшенную на берег рыбу.

— А почему мы собственно должны? — начало фразы было почти неслышно, но окончание загремело набатом. Послышался стук и протяжный вой.

Я попытался приподнять руки, хотя бы стукнуть по оболочке саркофага, чтобы привлечь внимание, но лишь царапнул стенки. И догадался позвать Матиаса.

Матиас появился мгновенно, и столь же быстро оценил ситуацию, и саркофаг наконец открыли и убрали маску, позволив нормально дышать. Иллерни уже успел исчезнуть; один из инфоров лежал на полу, скрючившись и прижав ладони к наушникам, из-под которых текла кровь, остальные прижимались к стенам, завороженно смотря на нити, которые Миль катал между пальцами. В дверной проем высовывались любопытные зрители.

Я закашлялся, зацепился слабыми руками за бортик и с трудом сумел сесть, и сипло произнес:

— Подкрепление Северной коалиции на марше. Огромный боевой корпус. Будут здесь дня через три.

Такое ощущение, что северные перекидывают на юг тех, кто до этого воевал с Нэртэс. Но ситуацию с Нэртэс я знал недостаточно, чтобы выдвигать такие предположения.

Миль скатал нити на руках в клубок и швырнул им в сторону дверей. Клубок исчез, не долетев до земли; среди темных послышалось шебуршание. Похоже, либо счастливый клубок не достанется никому, либо достанется каждому по ниточке.

— И что пошло не так, Рейни? Решили остаться с ними навсегда? Увидели родные души?

Я стер полотенцем остатки геля и постарался прогнать воспоминания:

— Да нет. Я посмотрел в сторону Аринди.

Иллерни перехватил меня у воронки, которую оставило уничтожившее Алемо проклятие. Остов замка был крепок и даже не разрушился полностью, и в потоках света, что проникали через дыры в крыше, летали бабочки.

— Мне нужно передать вам послание от Нэттэйджа, — Иллерни по-прежнему вежлив и чуток, каким не бывает темный маг, и я понял, что он караулил меня в замке именно затем, чтобы переговорить без лишних ушей. — Мой господин Нэттэйдж выражает глубокое сожаление, что узнал о неподобающем поведении Миля... Миль всегда ведет себя неподобающе... так поздно. Никто не имеет права указывать магистру и ставить перед ним запреты. К моему господину вы можете обратиться в любое время с любой просьбой.

Пять черных ампул в футляре излучали эманации чистого зла. Сердце остановилось и забилось быстро-быстро, и справиться с накатившими эмоциями было сложнее, чем когда бы то ни было.

Я не думал о блокираторе все это время, и так должно было продолжаться и дальше. Благоразумные светлые не потакают своим слабостям. Хотелось швырнуть отраву магу в лицо, но я светлый, а светлые не поступают необдуманно. Во рту пересохло; я ощущал, как дрожат пальцы, готовые выхватить ампулы у него из рук... Нет, конечно же, нет.