Красные камзолы, часть вторая

Нироннен кивнул и продолжил:

— Понятно. Смотри какая ситуация складывается, Жора. Ты у нас парень простодушный, потому я тебе прямо скажу, как есть, без всяких там этих. В общем, Архипом и его 'обсчествов' сейчас сильно недовольны. Денег они собрали сумму немалую, а отдачи с того — шиш да маленько. По традиции, знаешь ли, 'обсчество' собирает деньги как раз для того, чтобы ухаживать за ранеными и увечными солдатами. Во время войны, к примеру, так было и у нас там, и здесь тоже. А тут сейчас что? — Нироннен недовольно поморщился, — Люди Архипа говорят — мол, раз господин майор Стродс солдата Кривича на лечение в печорский монастырь определил — пусть он с этим и разбирается. Мы, мол, тут ни при чем. Или вот твой этот солдат. Там ему лекарь мазь назначил от вывихов. Говорит, плечо помазать недельку и будет здоров. Так Архиповы молодцы отвечают — это, мол, не боевое какое ранение, в бою во славу государыни полученное, а обыденное. Потому, мол, пусть мазь покупает артель этого солдата.

Я удивленно вскинул брови. Не сказать что я был действительно удивлен. К Архипу у меня с первой встречи было некоторое предубеждение. Уж очень такие замашки у мужика... цыганские, что ли? Обозначаю свою позицию вслух:

— Нормально так мужики коммерцией занялись! А не жирно им будет, Мартин Карлович? У нас в полку четыре сотни сироток раздетых, а эти... Небось, перед самым выступлением полка спишется по увечью и исчезнет со всей кассой. Может, он уже с дружком-то своим уже договорился кабачок открыть или еще что!

Фомин поморщился. Нироннен бросил на него взгляд, повернулся обратно ко мне и продолжил:

— Ну, такими-то словами ты попусту не бросайся! Это пока еще только твои предположения. Но то, что 'обсчество' в эту зимовку занимается мироедством, а не помощью — это не один я заметил, знаешь ли. Так вот слушай дальше. Полковнику нашему, Вильгельму Францевичу, вчера знакомец твой, Петр Петрович Черкасский, сообщил список людей, которых бы желал произвести в офицеры. А Генрих Филиппович Стродс, квартирмейстер наш, уведомил, кого на освободившиеся места 'обсчество' хочет видеть ундер-офицерами. Полковник уже тогда был на взводе, а от заявления Генриха Филипповича и вовсе взорвался.

— Генрих Филиппович так-то большой дипломат — удивился я, — и чтобы он вот так запросто сказал полковнику, что какой-то солдат уже решил кому в его полку быть капралом?

— Верно мыслишь, Жора. Мне тоже думается, что господин секунд-майор не случайно использовал подобные грубые оговорки. Я так думаю, что наш квартирмейстер решил под шумок реформации полка всю эту солдатскую вольницу за мошну потрясти. А то и вовсе под свою руку принять.

Пожимаю плечами:

— Не очень понимаю при чем здесь я.

— Да так-то ни при чем. Просто в курс дела ввожу, что да как, — Мартин Карлович посмотрел на меня в упор своими синими глазами: — Возьмешь шестак солдат и сегодня же выдвинешься в Печоры, сопровождать нашего ротного каптернамуса. Он там с монастырскими расторгуется кое-чем, а ты нашего солдата, Кривича, с собой заберешь. Ну и заодно посмотри, может, беглых солдат по деревням где поймаешь. Приказ вышел, ежели беглый солдат попадется — то сдавать такого на гарнизонную службу. А взамен нам с гарнизонов обещают перевести других, один за одного. Лучших солдат обещают. Ну это уж как водится.

— А много их, беглых-то?

Нироннен пожимает плечами. Вместо него отвечает Фомин:

— На удивление мало, Жора. В иные зимы и поболее бывало. А так — у нас в полку вообще ни одного. В Лифляндии, говорят, со всей армии около сотни недосчитались. Да и то неясно, беглые ли или просто фуражные команды в зимнем лесу сгинули. Разве что Киевский кирасирский... Но про них пока только слухи всякие и ничего толком.

Нироннен встал из-за стола, парой движений отряхнул штаны, взял со стола свернутую в рулон цидульку и протянул мне:

— Собирайся. В полдень тебе надо выступить, чтобы успеть до станции затемно добраться. Каптернамуса, ундер-офицера Рожина, вместе с санями встретишь у Смердьей башни. Они сейчас там как раз грузятся. И это... Покумекай с Ефимом да вон, с Александром Степановичем. Пока господин полковник шуметь будет да с вольницей бороться — не надо вам у Архипова дружка столоваться. Найдите себе другое место для вечерних посиделок. Например, на немецком берегу где-нибудь. Мало ли кухмистерских во Пскове?

* * *

Уже через четверть часа я снова был в своем капральстве. В комнате сильно пахло перегаром. Семен Петрович и Белкин спали вповалку на нарах беспокойным пьяным сном. И когда только успели? Я же отсутствовал немногим больше часа!

И ведь Белкин наверняка же, скотина такая, формуляры не заполнил! Ну вот и появился легальный повод всыпать ему палок. Ну-ка!

Подошел к столу, посмотрел на сохнущие листы бумаги, прижатые по углам камешками.

Ведомость была только одна. Вещей, что положено по штату. Формуляра с недостающими вещами не было. А на скамейке у стены стояли аккуратные берестяные коробейки, наполненные пуговицами разных размеров и пряжками. Рядом лежали несколько туго свернутых рулонов зеленого и красного сукна.

Заглянул в соседнюю комнату. Ну точно. Вон под столом стоит пустой квадратный штоф водки. Видимо, эти двое всю бутылку и уговорили. Степан-то вон, во дворе все капральство экзерциями мучает.

Мда. Формально получается, не за что мне Белкина пороть. Задание он выполнил, бумагу заполнил. А вот откуда... Что, я ему еще теперь и спасибо говорить должен? Не дождется. Палок не всыплю — вот и вся награда.

Не знаю, чего меня так зло разобрало? Ладно, надо забрать со двора шестак ребят, собраться и выступать.

Глава 3 прода от 8.11.20

Люди каптернамуса Рожина грузили несколько саней различным скарбом, а белый то ли от мороза, то ли от злости Стродс импульсивно тыкал стеком по желтоватому листку в своей планшетке и что-то выговаривал тучному каптернамусу. Когда я подошел, Стродс жестом отослал Рожина к саням и махнул стеком в мою сторону:

— Эй, капрал! Подойди-ка сюда!

Я кивнул шедшему за мной шестаку, отправляя их на помощь возчикам, подошел к господину майору и вытянулся во фрунт.

— Отойдем-ка, чтобы людям не мешать — Стродс сделал несколько шагов к стене башни и повернулся ко мне — Помнишь, сколько отсюда до Печор?

Я пожал плечами.

— По осени за день добрались. Но то на телегах. На санях, я думаю, побыстрее выйдет.

— Верно. То есть запас по времени у тебя есть. Значит, слушай что надо сделать, — Стродс выдохнул сквозь зубы, выпуская облачко пара и понизил голос: — Ну, во-первых, вот, возьми этот конверт. Если Рожин с монастырем нормально расторгуется — попробуешь эти векселя у церковников сменять на монету. Один, без Рожина. Он по другой части, с другими людьми меняться будет. А во-вторых... Будешь заглядывать по пути в деревеньки да усадьбы. Посмотришь, если у кого отставшие от конных полков на излечении. Если излечились — поможешь добраться сюда, во Псков. Так же будет хорошо, если словишь сколько-нибудь беглых. Хотя бы пяток наберешь — отлично. В Печорах сменяешь на тамошних ландмилиционеров. Вот тебе список с рескрипта, по которому беглые направляются в гарнизонные роты и в ланд-милицию. Оно понятно, что речь-то в рескрипте о беглых крестьянах, но тут, как видишь, его сиятельство не уточнял. Так что ты дураком прикинься да права качай. Это ясно?

Неясно, конечно, но...

— Так точно!

Стродс недовольно поморщился.

— Если получится наловить беглых, то ландмилиционеров у церковников бери таких, знаешь... злых. Которым там тесно, которые копытом землю роют. Их таких легко найти, в зимнее время их все время наказанными держат. Возьми с собой бумагу, да в пути пометки делай. Какая дорога, постоялые дворы, где какие мосты, деревеньки, где материалы да фураж в дорогу брать. Когда полк выдвинется, рота господина Нелидова головной пойдет. Стало быть, для себя дорогу разведываешь. Потом Нироннену это все покажешь, он тебя научит как правильно маршевые листы составлять. Это понятно?

Ну... понятно, наверное. Делаю уверенный кивок. Парадный, касаясь подбородком шейного платка. Стродс пристально посмотрел мне в глаза и продолжил:

— Хорошо. Записывай все внимательно, бумаги не жалей. Сам понимаешь, если наш полк на марше развалится, как Киевский кирасирский на рождество — мало никому не покажется. Нам подарили лучшую зимовку в армии, и явиться в армию полк должен таким, чтобы не тащится в хвосте колонны, когда вся армия двинется. Вот, держи, — Стродс вытащил из поясной сумки лист, быстро свернул его в трубочку и ловко перехватил бечевой — это тебе напоминание, что следует в пути примечать. Внимательно изучи и делай все как тут написано. Вопросы?

— Это ж сколько времени уйдет, ваше благородие! За день могу не обернуться!

Стродс удовлетворенно кивнул.

— А вот в этом и состоит твоя главная задача, Серов. Выходите сегодня, тот час же, и во Пскове тебя не должно быть самое меньше три дня. Три дня, капрал! А лучше даже и все четыре. Это понятно?

Не понял. А это зачем? Ладно, потом разберемся. Вытягиваюсь и киваю:

— Так точно!

Стродс посмотрел куда-то поверх моей головы. Спросил вкрадчиво:

— Скажи-ка, Серов, не случалось ли последнее время что-нибудь необычное по части снабжения?

Я пожал плечами.

— Вроде с мундирами для сироток дело сдвинулось с мертвой точки. Вот, буквально полчаса назад материалы на мундиры появились. Проверить не успел, но, вроде бы, выдали все что выписывал.

Стродс удовлетворенно кивнул.

— Очень хорошо. Три дня, Серов. Думаю, мне этого хватит. Вопросы есть?

Да он надоел одно и то же спрашивать. Волнуется, что ли? Вряд ли. Наверное просто подготовил какую-то умную начальственную шутку и хочет ее ввернуть в поучительных целях. Ну ладно, мне не жалко. Коли так хочешь — шути, начальник.

— Так точно, есть! — и глаза немного выкатить, чтобы поглупее выглядеть.

Ага, я угадал. Стродс удовлетворенно хмыкнул, хлопнул стеком по перчатке и язвительно произнес:

— Это хорошо что вопросы есть. Порасспросишь елки по пути. И им не скучно, и тебе полезно.

Ну да, ну да. Ты начальник, я дурак, что ж непонятного-то? Субординация!

* * *

Снег скрипел под полозьями саней. Пыхтела крупная мохнатая лошадка — близкий родственник чуда отечественного автопрома, воронежского битюга. По словам возницы эти самые битюги — чудо, а не лошади. Породу выводят специально для нужд армии повелением графа Шувалова, и, по слухам, через пару-тройку лет они придут в войска. И вот тогда у всех интендантских служб наступит райское житье. Если судить по словам возницы, эти будущие кони могут такое, что КамАЗы моего времени должны плакать горючими слезами от зависти. Ну, может быть, я в этом как-то не силен. Хотя, конечно, сделал себе заметку: это, пожалуй, первый случай, когда при мне про графа Шувалова было сказано что-то хорошее. Показалось, наверное.

Я сидел закутавшись в шерстяное одеяло и делал карандашом заметки на листе. Все, как написано в предоставленной мне шпаргалке. Интересный такой документ. Явно переписан десяток раз с других списков, с кучей орфографических ошибок, к которым я уже привык, но весьма полезное чтиво.

'Инструкция офицерам, отправляющимся для разведки. 2 сентября 1756 года.'

И далее подробно, по пунктам расписано, на что мне следует обратить внимание. Например вот такое: 'Дорога какой ширины и около оной какой лес, по сухим ли местам и равным ли положением продолжается, или какие горы, болота, реки и озера есть, через которые переправы не могут ли быть трудны и чем именно — описывать. При дорогах тех, не упуская ни одной, какие есть речки или озера, так же везде ль есть луга, сколь возможно от места до места, описывать так же'. Или вот: 'какая дистанция от места до места, и дорога пряма или где кривизна есть, все то аккуратно записывать'.

Мда. Не, инструкция-то полезная, спору нет. Мне и правда по этому шаблону достаточно просто стало делать заметки. И даже появилось примерное понимание, что за маршевый лист надо будет потом составить господам офицерам. Но, честно говоря, я думал что разведка — это когда крутой брутальный мужик, в камуфляже и раскрашенный под Рэмбо, с одним ножом, а его противники гибнут тысячами... Ну или там языка взять в эсэсовской форме, или там как Штирлиц чемодан с документами по радио передать. Как-то не вязалось у меня в голове, что разведка — это 'дорога пряма или где кривизна есть'. Вроде же все эти вещи у них, у командиров, на карте должны быть записаны. Хотя... карта — она там, в штабе. А телеги толкать по тракту — это именно нам, своими руками. Так что пиши, Жора, пиши. Пригодится.

По зимнему времени через реку Великая псковичи оборудовали ледовую переправу. Прямо на лед уложили доски, сверху присыпали снегом для саней. Несколько раз в день работники переправы подбрасывали и утрамбовывали снег.

Траффик зимой очень большой. Поток саней с грузами в город и из города не утихал. Иногда даже случались самые настоящие пробки. Груженых саней было множество по всей дороге на Ригу и даже в сторону Печор. Сани везли все то, что никак нельзя было довезти летом на телегах. Телега — она что? И сама деревянная, и оси у нее деревянные, и ступицы даже если медью обить — все равно большой нагрузки не выдержат. Не та смазка, не те материалы. Скромненькие маленькие пушчонки, которые здесь гордо именуют словом 'артиллерия' ни в какое сравнение не идут с той техникой, которая ходила по Дворцовой площади на параде в мое время. И то, как вспомню, сколько поломок случалось у пушкарей за время марша к Риге — так сразу радуюсь, что мне повезло не попасть в артиллерию. А что делать с такими гражданскими грузами как камень, бревна, железо? Летом их возить можно только малыми порциями, по полтонны на телегу. А что такое полтонны? Пара скромных камешков или три-четыре нормальных бревна.

Потому все промышленные грузы возят летом, баржами по рекам. А зимой уже сани развозят все это богатство потребителю. Снег здесь служит вместо железной дороги. Да и с рабочей силой у купцов проблем нет. Зимой деревня может выделить больше рабочих рук на погрузочные работы. Летом-то у них в нашей зоне рискованного земледелия каждый день на счету, заберешь невовремя артель мужиков на работы — и тогда деревня опоздает с полевыми работами, а по весне столкнется с большими трудностями. При неблагоприятных раскладах может даже и вовсе от голода вымереть. Ну, может, насчет того что вымрет — это, наверное, мужики специально нагоняют жути в мои барчуковские уши, но так или иначе летом крестьян без надобности из деревень не тягают.

Да и тот же рекрутский набор и тому подобное — все это стараются делать зимой.

Вот и получается, что экономическая жизнь зимой кипит и бурлит. И, казалось бы, воевать тоже неплохо бы зимой. Ведь зима решает все проблемы логистики, ведь так?

Примерно так, наверное, рассуждал граф Шувалов, когда отдал приказ кавалерии вести войну против пруссаков малыми группами. В ноябре, помню, через Псков проходил Киевский кирасирский полк. Постоял пару недель, привел в порядок амуницию своих чахлых лошадок, оставил зимовать два эскадрона безлошадных кирасир и горстку нестроевых, сгрузил ненужный хлам из обоза на арендованный в городе склад и отправился воевать. В январе, говорят, они уже были в королевстве Польша.