Одевшись преувеличенно бодрыми движениями, я направился в ванную и почти двадцать минут отскребал от подбородка весь седой ужас, который на нём отрос. К концу бритья я изрезался так, что здорово смахивал на гусара, прошедшего через сабельную атаку, а из волос в раковине можно было сделать небольшого белого медведя. Подстричься тоже не помешало бы, конечно, но это потом.
Я вышел в комнату, окинул её оценивающим взглядом и, засучив рукава рубашки, остервенело принялся за уборку. Собирал мусор в пакеты, вытирал пыль чистым носком, запустил робо-пылесос, который обнаружился в самом захламленном углу и боязливо подмигивал зелёным диодом — давно потерявший всякую надежду выбраться из западни.
Разгребание завалов для меня всегда было преисполнено особого смысла. Если ты хочешь навести порядок в своей жизни, то начать следует с самого грубого и физического уровня — и никак иначе. К тому же это был ещё и медитативный процесс: физическая работа позволяла думать легко и непринуждённо, не отвлекаясь на мелочи и не растекаясь мыслью. Одна голая конкретика. Спустя почти час я очнулся оттого, что соседи стучали мне в стену, и понял, что сейчас глубокая ночь. Зелёные цифры перед глазами гласили, что сейчас половина третьего. Шум нужно было прекращать, но я и так собирался закругляться, поскольку квартира сияла чистотой, а в голове появился какой-никакой, а план.
Выйдя в Сеть я купил за пару долларов одноразовый доступ к защищённой линии. Правда, вся её защищённость сводилась к тому, что трафик пускали через башку какого-нибудь опустившегося бродяги, вроде меня, но было достаточно и этого.
Гудок.
Ещё один.
Заспанный голос.
— Да.
— Эрвин?..
— Да, Эрвин. Кто это? — насторожился мой давний знакомый.
— Это Маки, — ответил я. — Маки ван дер Янг.
Пауза.
— Очень смешно.
Короткие гудки.
Я выругался и перезвонил. Эрвин снова взял трубку — и голос его звучал раздражённо, что можно было понять, если учесть позднее время и то, что он не должен был питать ко мне никаких тёплых чувств.
— Эрвин, чтоб тебя, это и правда Янг! — затараторил я, стараясь успеть сказать побольше, пока он не отключился снова. — Не отключайся, выслушай меня!
— Докажи.
«Разумно»
— В ходе эксперимента, чтобы нивелировать сбои из-за гормонов тебе чуть не отрезали яй…
— Достаточно! — прошипел голос. — Это действительно ты. Что ж, хорошо, потому что я уже давно хотел тебе сказать — пошёл ты нахер, Маки ван дер Янг!
Короткие гудки.
Что ж, мне повезло хотя бы в одном: я говорил именно с Эрвином. А значит, на него можно повлиять или надавить — но мягко, чтобы не вывести из себя. Набрал снова. В этот раз гудки длились долго — целую минуту.
— Да, — голос звучит уже не раздражённо, а устало и смиренно, из-за чего я почувствовал себя козлом и захотел тут же отключиться и никогда больше не звонить старому другу.
— Эрвин, прости, — искренне выпалил я, напрочь забыв про заготовленную речь. — Правда прости, приятель. Я… Я знаю, что виноват, это огромный косяк с моей стороны.
Вздох.
— Чего ты хочешь, Маки? Я только-только начал всё это забывать.
Теперь моя очередь вздыхать.
— Прости, но мне просто больше некуда идти и не к кому обратиться…
Эрвин перебил:
— Ха, представляю, в какой ты заднице, раз уж посмел связаться со мной.
— В полной, — не стал я кривить душой. — Хуже некуда. Мне нужна твоя помощь.
— О, какой же ты мудак! — взорвался Эрвин. — Моя? Моя помощь? Если тебе нужна страховка, мог бы просто позвонить в офис в рабочее время! Потому что я, — он подчеркнул интонацией это «я», — могу помочь только с этим.
Я помолчал, переваривая услышанное:
— Ты страховой агент?..
— Да, мать твою, я страховой агент! — Эрвин старался сохранять спокойствие, но выходило ужасно даже несмотря на то, что он был тем ещё забитым чмошником. — Что-то не так?..
— Всё так. Ладно, признаю, я не так выразился. Мне нужна ваша помощь.
Вздох.
— Нет, я не могу.
— Эрвин, ты же знаешь, мне никогда не нравилось напоминать о долгах…
— Долгах?! — он захлебнулся возмущением. — Знаешь, если говорить о долгах, то…
— Да-да, я всё знаю. Но я всё-таки спас тебя. И перед этим тоже, — не отступал я. — Всего одно дело. Один проект и мы в расчёте.
— Ты не понимаешь! Я долгие годы привыкал, старался забыть, вырабатывал хоть какую-то систему контроля, а теперь… А, впрочем, тебе же плевать, верно?
— Верно, — зачем-то кивнул я.
— Всего хорошего, Маки. Был рад поболтать.
— Стой! — негромко рыкнул я. — Эрвин, не заставляй меня превращать твою жизнь в ад.
Молчание.
— Ты тут?
— Да, — упавшим голосом ответил старый друг. — Боже, ну за что мне это?.. Я очень тебя прошу, не надо.
— Прости, но у меня нет другого выхода. И вообще, не будь козлом! — я решил немного надавить на чувство долга. — Когда тебе нужна была помощь, я пришёл, хотя мог и не ввязываться.
Тишина и тяжёлое дыхание, перемежаемое… Что это, всхлипывания?..
— Эрвин! — позвал я.
— Да, я тут, но я… Я не… Прошу, не надо. Я благодарен за спасение, но сейчас не могу ответить тем же. Хочешь, я дам тебе денег?..
— Не нужны мне твои деньги, — отмахнулся я. — Прекращай реветь и соберись! Предупреждаю, что если ещё раз услышу «нет» или «не могу», то отключусь навсегда и устрою тебе весёлую жизнь. Ты слышишь меня, Эрвин?
Пауза.
— Да.
— Ты знаешь, что будет?..
Он совершенно точно знал и ожидаемо ответил:
— Да.
— И что же будет, Эрвин, может, ты подскажешь мне? — продолжал давить я. Ещё немного и он сломается. Но главное не переусердствовать.
— Ты используешь слово, — всхлипывание и шмыганье носом уже начинали действовать мне на нервы.
— Да, я использую слово. А потом использую его ещё очень много раз, Эрвин. Я буду звонить тебе с разных адресов и произносить его, буду писать на почту, в сети и мессенджеры. Я даже закажу рекламу в Сети с одним этим чёртовым словом. У меня богатая фантазия и ты никуда от него не денешься. Так что подбери нюни и помоги мне.
Похоже, он уже вовсю рыдал. Совесть подала голос, но я безжалостно затоптал её в зародыше: сейчас не та ситуация, чтобы проявлять слабость.
— Ладно, — сказал, наконец, Эрвин и громко шмыгнул носом. — Чёрт с тобой. Я помогу, если ты этого так хочешь.
— Спасибо, — улыбнулся я. — Я знал, что ты сделаешь правильный выбор.
— Ой, да иди ты в задницу. Столько лет впустую. Столько усилий — и всё будет пущено прахом.
Я проигнорировал нытьё.
— Встретимся днём, — я быстро поискал какую-нибудь забегаловку в моём районе и скинул Эрвину ссылку на неё. — Вот здесь. В два часа дня.
— Не смогу, я же буду на работе. Менеджер меня…
— Мне это неинтересно! — огрызнулся я. — Отпросись, соври, уволься. Кстати, уволиться — это неплохая идея, потому что времени у тебя будет не так много.
— Прекрасно, просто прекрасно. А кто будет за мою квартиру платить?..
Я пропустил это мимо ушей и отключился.
Встал, прошёлся по комнате. Добрался до ванной, умылся ледяной водой и сказал, с отвращением глядя на себя в зеркало:
— Какой же я всё-таки козёл.
4.
Кофейня пустовала, и это нервировало: я надеялся затеряться в толпе, но торчал как прыщ на ровном месте.
Небольшое заведение располагалось в двух шагах от здоровенного обшарпанного здания — то ли офисного центра, то ли производственного предприятия. Понять, что именно там находилось, я так и не смог, поскольку контингент, который входил и выходил из здания, был совершенно разношёрстный. Хватало и клерков-белорубашечников, и солидных мужиков в костюмах, и простых чёрных работяг в разноцветных банданах и синих комбинезонах.
Я сидел за столиком на летней веранде и почти час пытался заставить себя допить отвратительный капучино, в который вбухали целую кучу приторного миндального сиропа. Корпорации принесли с собой в Африку множество плохих вещей: нищету, насилие, рабство, неэтичные эксперименты над людьми, но это меркло и бледнело в сравнении с отвратительным кофе. Каждый раз, когда я пил подобную гадкую бурду, мне хотелось выплеснуть её в лицо бариста, потому что не научиться готовить кофе на континенте, где его выращивают, — это даже не лень, а гнусное и циничное преступление.
По идее, за мной никто не должен был следить, но я всё равно осторожно осматривался в поисках возможного «хвоста», однако так и не смог никого заподозрить. Улица как улица. Самая обычная, прилепившаяся к стене огромного бетонного зиккурата. Она пролегала на высоте примерно тридцати метров — практически на самом дне города, и на неё постоянно падала тень от автострады, что шелестела колёсами сотен машин и гремела консервными банками монорельса.
Узкая двухполосная дорога разделяла два разбитых тротуара: на одном из них располагалась моя кофейня и небольшая бургерная с шумной очередью из чёрных работяг, а на другом — изуродованные пластиковые лавочки и ржавая ограда, за которой начиналась бездна. Возле перил сейчас стояли два безликих корпоративных работника и что-то обсуждали, очень бурно жестикулируя. Я всё ждал, когда же один схватит другого и сбросит вниз, но время шло, напряжение не спадало, а развязка никак не наступала.
Почти всё свободное пространство, включая облезлую велодорожку, заставили яркими электрокарами и одноместными дронами-летунами, отчего редкие прохожие были вынуждены протискиваться между стеной и чьим-то бампером.
Поодаль ругались ещё два корпоративных работника — судя по «Да это моё место! Убирайся нахрен!» и «Да куда я встану в это время?» — из-за парковки. Вдоль улицы бродил ободранный и заросший дед с искусственным хромированным ухом. Пока я сидел, он по три раза обыскал все мусорки в зоне видимости и напугал с десяток прохожих, подходя к ним, громко требуя подаяния и выкрикивая: «А?! Что?! Не слышу!», когда ему отвечали.
Когда Эрвин показался, я в который раз подивился тому, как он изменяет реальность вокруг себя. Его замечали сразу все.
Если существовало абсолютно ровное место, на котором никто и никогда не спотыкался, — первым становился Эрвин. Если обо что-то можно было зацепиться, уколоться или удариться — Эрвин цеплялся, кололся и ударялся.
Его передвижение по городу напоминало быстрое вальсирование от одной неприятности к другой — и я всегда недоумевал, как такой маленький серенький человечек с печальным взглядом становился причиной стольких проблем.
— Ах!.. — его чуть не сбил электрокар разъярённого клерка, которого лишили привычного парковочного места. — Извините! — это он отскочил с дороги и толкнул старика с цветными татуировками на руках, отчего тот пролил кофе себе на рубашку и выругался. — Ой! Извините! — это он дёрнулся в сторону и наступил на ногу молодой девушке в офисной униформе. — Ай! Я случайно!.. — а вот это он отшатнулся от девушки и налетел спиной на огромного чёрного рабочего. За секунду до этого тот разинул рот размером с медвежий капкан и приготовился вонзить белоснежные зубы в огромный жирный бургер. Громила истекал слюной, предвкушая вкус синтетической говядины, но жизнь в лице Эрвина показала, что расслабляться не стоит, даже когда лакомый кусок почти во рту.
Толчок, вскрик — и бургер лежит на асфальте, как растерзанная антилопа, демонстрируя миру своё блестящее жиром и омерзительно вкусное холестериновое нутро.
Негр прорычал ругательство, схватил Эрвина за грудки и хорошенько встряхнул. Остальные рабочие из очереди оживились и что-то залопотали. Надо было спасать этого недоумка — ещё только с ним проблем не хватало, — и я со вздохом поднялся со стула, добавив в перечень возможностей моего друга способность разжечь скандал безо всяких к нему предпосылок.
— Деньги! Или бурга! — с жутким акцентом требовал здоровяк, стискивая в огромных лапищах рубашку Эрвина. Хлипкая ткань треснула и разлезлась, открывая бледное тщедушное тело, а мой друг успел совсем поникнуть, когда я похлопал работягу по плечу — и сразу же об этом пожалел, учуяв отвратительный запах немытого тела и нестиранного белья.
— Отпусти его, — абориген, который был выше на две головы и шире раза в три, перевёл на меня сердитый взгляд, и я поторопился уточнить, что именно имел в виду: — Сколько стоит твой бургер? Это мой друг, я заплачу.
Взгляд скользнул на Эрвина и обратно.
— Дывадцать! — выпалил он и угрожающе потряс Эрвином в воздухе.
— Пять, не больше, — отказался я. — Давай номер кошелька и покончим с этим.
Я мог себе позволить потратить пять долларов и немного самоуважения: над фургончиком-бургерной вертелись яркие оранжевые цифры «2,50», но спокойствие было куда дороже.
— Дывадцать! — настаивал громила.
Негры глазели на нас и переговаривались, некоторые показывали пальцами.
— Пять! — я начинал нервничать. — Я вижу, что этот кусок говна стоит вдвое меньше, поэтому отпусти моего друга и вали отсюда.
— Какие-то проблемы?
Я подскочил на месте, услышав незнакомый голос, и чуть не схватился за пистолет. Оказалось, пока я пытался разрулить ситуацию без шума, к нам незаметно подошёл охранник — низкорослый усатый толстяк в синей рубашке с короткими рукавами и целой россыпью угрей на лбу.
— Никаких, — улыбнулся я как можно дружелюбнее. — Мы как раз уходим…
— Если у вас неприятности с этим черножопым, я могу поучаствовать, — коротышка хлопнул пластиковой дубинкой по ладони и кровожадно усмехнулся. Выглядело это, скорей, забавно, а не угрожающе, но работяга погрустнел и аккуратно поставил оцепеневшего Эрвина на место.
— Хорошо! — осклабился негр. — Гут!
Примирительно подняв ладони и продолжая скалиться, он отступил, а затем смешался с остальной очередью.
— Спасибо, — только и оставалось сказать мне. — Вы нам очень помогли.
— Не за что. Это моя работа! — наверное, охранник видел себя в этот момент стереотипным крутым копом из боевика. — Черномазые должны знать своё место, — охранник распушил усы и, задрав нос, отправился обратно в бизнес-центр.
— Идём! — я схватил Эрвина под руку и, пока он бормотал что-то вроде «Привет, давно не виделись, у меня в жизни произошла куча всякой неинтересной тебе херни», отвёл подальше от очереди.
— Так. Слушай внимательно… — я оглядел друга с головы до ног и понял, что он нисколько не изменился за те годы, что мы не пересекались. Всё такой же чмошник: сутулый, низкий, с глубокими залысинами в сереньких волосах и печальными глазами побитой собаки. Теперь ещё и в порванной одежде. Обычно я не подавал нищим, даже самым жалким, но Эрвина бы ждал минимум доллар. — Сейчас мы сходим к моим друзьям. Они торгуют оружием. Твоя задача — просто последить за их ангаром и постоять на стрёме, а я сделаю всё сам. Понял?
— Но я же...
— Значит, понял, — я взял идиота за шкирку и толкнул перед собой. — Двигай.
— Но рубаш…
— Иди! — рыкнул я и мой бывший подчинённый, а ныне страховой агент, наконец, подчинился.
