Армия Чародея

— Но вы понимаете, что это все будет действенно, только если их отношения будут складываться хорошо, — возразила Сильвия.

— Дальше все в их руках, — с хитрой улыбкой подтвердил Альбус Дамблдор. — Сейчас мы заключим брачный контракт, а когда им исполнится шестнадцать лет, проведем ритуал венчания.

Гринграссам не оставалось другого выбора, кроме как согласится. Альбус прекрасно знал об этом, но что не сделаешь ради общего блага.

* * *

Прогулка в малую гостиную происходила в полной тишине. Гарри с любопытством разглядывал убранство дома и развешанные на стенах картины, в то время как Дафна всячески демонстрировала отсутствие интереса к мальчику. Добравшись до гостиной, дети расселись в креслах перед камином. Прошло около получаса, во время которого они перебросились парой ничего не значащих фраз, пока у Дафны не закончилось терпение.

— Что ты думаешь насчет планов моих родителей и твоего опекуна? — смущенно спросила девочка.

— Альбус считает, что это необходимо, и я ему верю, — задумчиво ответил Гарри.

— Но ведь мы даже не знаем друг друга! — принялась возражать Дафна. — И я совершенно не хочу этого брака, и ты мне не нравишься! — капризно затараторила девочка.

Гарри, не ожидавший подобного, не сразу смог подобрать слова. Первый раз ему кто-то открыто говорил о своей неприязни. Дафна была симпатичной девочкой, но ее поведение совершенно не понравилось Гарри. Не так он представлял себе этот день. Гарри хотелось ответить вспыльчиво и грубо, но, вовремя вспомнив о разговоре с Альбусом, он пересилил себя. На лице мальчика не отразилось ни одной эмоции, и он решил сменить тему.

— У меня есть для тебя один подарок, — сказал Гарри.

— Какой? — живо заинтересовалась Дафна. Она, как и все дети, любила подарки, и что уж лукавить, ждала чего-то такого сегодняшним вечером.

Гарри опустил руку в карман мантии и извлек из него золотой амулет с огромным рубином на цепочке. Глаза девочки заблестели. Это было первое украшение, подаренное ей мальчиком. Она протянула руку, чтобы взять его, но Поттер слегка удивил ее просьбой надеть цепочку собственноручно. Получив согласие, Гарри нацепил амулет Дафне на шею, застегнув застежку. В этот момент рубин начал светиться. То же происходило и с камнем на кольце Гарри. Дафна была зачарована. Она никогда не видела ничего подобного. Магия мерцала вокруг них.

Совершенно искренне девочка поблагодарила Поттера, после чего тот уставился на нее с легкой улыбкой.

Открылись двери, и в комнату вошли старшие Гринграссы с Дамблдором.

— Нам пора идти, — констатировал профессор Дамблдор, разглядывая амулет на шее девочки.

— Благодарю за приятно проведенный вечер, — поднимаясь с кресла, улыбнулся Гарри.

Дафна вежливо улыбнулась в ответ. Мальчик оказался не так плох, как она думала. А этот амулет такой красивый...

* * *

— Благодарю, что уделили мне время, — со своей неизменной улыбкой сказал Дабмлдор, стоя на крыльце дома Гринграссов. Доминика едва заметно передернуло.

— Не стоит, — Сильвия вежливо наклонила голову. — Надеемся в скором времени Вас увидеть. Детям нужно больше общаться друг с другом.

Гарри вежливо поклонился и отправился вслед за своим опекуном. Выйдя за калитку, парочка еще раз бросила взгляд на дом Гринграссов и с легким хлопком исчезла.

— Дорогой... — Сильвия прижалась к мужу, — мы ведь правильно поступили?

— Не знаю, — мужчина нахмурился, обняв дрожащую женщину. — Время покажет, был ли этот...

Внезапно раздавшийся крик Дафны, прозвучавший как гром среди ясного неба, прервал Доминика. Крик, полный отчаяния, паники и страха...

Мгновением позже до смерти встревоженные Доминик и Сильвия уже были у комнаты старшей дочери. Дафна, плача, каталась по полу, побелевшими пальцами вцепившись в красивый золотой амулет с пылающим ярко-красным рубином. Девочка кричала, брыкалась, выламывала себе ногти в тщетных попытках снять украшение. Дафна была в панике — амулет не желал покидать её шею.

— Дафна! — Сильвия вмиг подлетела к дочери и, обняв, постаралась сковать её движения — не дай Бог еще поранится. Дафна заревела еще громче, зарывшись лицом в грудь матери.

— ...мается... не... мается... — Дафна, плача, глотала половину слов.

— Успокойся. Спокойно... — Сильвия нежно гладила дочь по голове, одновременно свирепо глядя на мужа. — Ты опять взяла что-то с папиного стола?

— Нет... — рыдания постепенно прекратились, но девочку по прежнему трясло, как лист на ветру. — Он не снимается... не снимается...

Доминик резко подошел к дочери, чуть отстранил от матери и пристально вгляделся в амулет.

— Где ты его взяла? — голос Гринграсса был пугающе спокоен.

Дафна со страхом в глазах взглянула на отца.

— Это подарок... От Гарри Поттера.

Глава 4. Семьянин

Франция, усадьба Николаса Фламеля, 2 Августа 1989 г.

Николас Фламель был или очень скромным или чертовски саркастичным типом. Его "усадьба", как он сам её называл, была ничем иным как классическим средневековым замком, только с демонтированной крепостной стеной, зарытым рвом и новым фасадом, маскирующим каменные блоки. Грозные горгульи, оккупировавшие карниз, взирали с высоты на редких посетителей. Левое крыло замка венчала огромная заостренная башня, на самом верху которой располагался личный кабинет Фламеля. Именно здесь в данный момент хозяин беседовал с двумя своими гостями — Гарри Поттером и Альбусом Дамблдором. Впрочем, говорили только взрослые.

— Магический Евросоюз по-прежнему упорствует в вопросе присоединения Великобритании, — тихо говорил Фламель. — И больше других на этом настаивает Германия. Что думает по этому поводу Визенгамот?

— Он, впрочем, как и Министерство, пока что держится старой политики, и в ближайшее время менять её направление не собирается, — устало ответил Дамблдор. Ему как Главе Визенгамота пришлось пережить не один десяток нападок со стороны коллег по этому вопросу. — Но сам факт такого пристального внимания со стороны Берлина настораживает.

— Полностью согласен...

Этакое импровизированное совещание двух старцев длилось уже более двух часов. Еще один присутствующий при этом разговоре человек — Гарри Поттер — только слушал. Именно для этого Дамблдор и брал его с собой — Гарри должен был учиться слушать и слышать, понимать и разбираться. Очередная тренировка.

Чуть более года назад Гарри купили волшебную палочку. Тот свой поход по магазинам он запомнит надолго, и во многом виной тому мастер Олливандер. Подобранная им для Гарри палочка — сестра той, что оставила его сиротой со шрамом на лбу. Очередной каприз судьбы? С этого момента началось обучение магии.

По словам Альбуса, за прошедший год Гарри достиг значительных успехов и развивался быстрее большинства своих ровесников. Но порой, обычно после редких неудач, мальчику казалось, что подобными фразами старик лишь пытался поднять ему настроение. Гарри тяжело преодолевал провалы в области магии, однако это лишь заставляло Поттера заминаться с двойным усердием.

— А что там с Египтом? — голос Фламеля вырвал Гарри из собственных дум. — Артефакт цел?

Поттер навострил уши: разговор перетек в интересное русло. Гарри вообще с детства был чрезмерно любопытным, а уж когда дело касалось магии... В такие моменты он сыпал горами вопросов, зачастую не давая собеседнику даже время на ответ. Его жажда познания была ненасытна. Во многом из-за подобных моментов Гарри раньше запланированного начал изучать манеры и этикет аристократов, правила поведения в обществе, где подобные вольности не допускались. Перенелль, супруга Николаса, учила хорошо, — сейчас Гарри сдержался, несмотря на распирающее любопытство.

— С уверенностью утверждать не берусь, — непринужденно ответил Альбус, — но по имеющимся данным нужная нам гробница не была обчищена магглами. Думаю, шансы найти его достаточно велики.

— Надеюсь, Альбус. Тебе ведь не надо объяснять, как данный артефакт ценен для нас?

— Не стоит, — Альбус покачал головой. — Я прекрасно это понимаю и потому уже приступил к вскрытию гробницы.

— Дело движется? — Фламель, сидевший до этого откинувшись на спинку кресла, даже привстал. Чем бы ни был этот предмет, лежащий в толще камня и обнесенный всевозможными защитными чарами, судьба его действительно волновала алхимика.

— Со скрипом, — устало выдохнул Альбус. — Древняя магия чересчур своенравна. Я боюсь непредвиденных последствий и действую предельно осторожно, а поэтому медленно.

— Ну что ж, хорошо, — Фламель бросил взгляд на настенные часы. — Думаю, пора перейти к главному...

Гарри напрягся, но не шевелился. О нем, кажется, забыли. Неужели он наконец-то узнает, что его наставник и Фламель обсуждают целыми вечерами, запершись в этом самом кабинете?

— ... но прежде, — Фламель взглянул на Поттера, — Гарри, тебе не пора к мистеру Кляйну?

Забыли? Ага, как же.

— И вправду, пора, — разочарованно подтвердил Гарри, и, попрощавшись с наставником, вышел из комнаты.

Винтовая лестница, начинавшаяся сразу за порогом, казалась бесконечной — как-никак она вела исключительно к кабинету Николоса Фламеля, а сама башня размерами лишь немного уступала своим Хогвартским сестрам.

Кляйн — лидер наемников, охраняющих замок — был по совместительству учителем ненавистного фехтования. "Бесполезное размахивание куском железа, отвлекающее меня от занятий магией", — сказал как-то Поттер Кляйну. Наемник не обиделся, или, по крайней мере, не показал этого. Впрочем, после того занятия Фоуксу пришлось изрядно поплакать, залечивая многочисленные глубокие порезы мальчика.

Лестница кончилась и перед мальчиком показалась совершенно обычная картина, изображающая Фламеля в далекие тридцать лет от роду. С тех самых пор Николас практически ни капли не изменился, разве что исчез этот живой огонек в глазах, изображенных у Фламеля на картине.

— Бессмертен... — прошептал Гарри, глядя на картину. Он вспомнил недавний свой разговор с хозяином этого замка, произошедший в одной из самых охраняемых комнат в стране. Там была лишь одна дверь, и та являлась выдвижной стеной. Холодный, потусторонний свет, испускаемый магическими светильниками, развешенными по периметру комнаты, вырывал из мрака гротескную исполинскую каменную горгулью, замершую в причудливом положении. Вытянутая на уровне глаз раскрытая ладонь и преклоненное колено — фигура будто просила милостыню у неведомых хозяев. Но изумление вызывала отнюдь не она, а камень, лежащий на ладони у горгульи. Неискушенному глазу он показался бы куском обычного гранита, но присмотревшись, любой бы понял, что это не так. Красные прожилки, подобно венам или рыболовным сетям, опутывали всю поверхность камня. Изредка вспыхивающие багровым огнем росчерки напоминали работу безумного художника, чья кисть раз за разом наносила неведомые узоры. Главное сокровище этого замка. Философский камень.

— Каково это? — заворожено глядя на камень, спросил Гарри.

— Каково что? — Фламель, несмотря на то, что понимал собеседников с полуслова, предпочитал постоянно переспрашивать.

— Жить вечно. Каково это — быть бессмертным? — Гарри потупил взгляд, отчего-то боясь взглянуть в глаза Фламелю. Вопрос, как думал Поттер, был чересчур личным, отчего реакция могла быть абсолютно любой — от гнева до смеха.

— Хах! — Фламель усмехнулся, но тут же резко помрачнел. — Я не бессмертен и не вечен, Гарри.

— Как... — хотел удивиться Поттер, но был прерван поднятой рукой Николаса.

— Если уж ты поднял эту тему, то прошу, дослушай не перебивая, — Фламель, дождавшись кивка Гарри, перевел взгляд на камень и монотонно, будто в никуда, заговорил. — Я не бессмертен и не вечен. Философский камень не дает ни того, ни другого. Он всего лишь не дает человеку стареть.

— Но это же хорошо...

— Ничего тут хорошего нет! — гневно воскликнул Фламель, заставив Гарри всем телом прижаться к успокаивающе холодной стене. — Ты не представляешь, через что я прошел, только создав камень! У меня началась паранойя! Я видел в каждом человеке угрозу, я не мог ни с кем сблизится... Этот чертов камень сделал из меня наркомана...

— Извините, сэр... я не понимаю... — Гарри потряхивало от вида шестисотлетнего волшебника в гневе.

— Ой, нет... Это ты прости меня, — Фламель сделав два глубоких вдоха и, кажется, немного успокоился. — Ты знаешь, что эликсир из этого камня надо принимать еженедельно? Иначе эффект сходит на нет. Боюсь представить, что будет, если я или Перенелль прекратим принимать его. Мы от него зависимы.

— Так это же не важно, камень всегда у вас под рукой. Эликсир не кончится...

— Не все так радужно, как ты думаешь, Гарри, — Фламель горько усмехнулся. — Камень не вечен. То, что ты сейчас видишь — далеко не то, что видел я, создав его. Камень пылал подобно маленькому солнцу — ослепительно ярким кроваво-красным светом. Сейчас же... Он умирает, и с этим ничего нельзя поделать. Хочешь знать, почему у меня в замке нет ни одного магического портрета кого-либо из наших с Перенелль потомков?

Гарри, раньше уверенный в том, что детей у Фламеля просто не было, неуверенно кивнул. Он осознавал, что, скорее всего, пожалеет, узнав правду, но любопытство взяло верх.

— Знаешь, когда-то были времена, когда я раздавал эликсир направо и налево совершенно задаром. Разумеется, только в пределах своей семьи. Мои дети не болели, не знали бедности и горя, но лишь до момента этого страшного открытия — камень не вечен. Страх смерти захлестнул меня с головой. Камень стал использоваться все реже, и все меньшим количеством людей. Был период в моей жизни, когда я практически сошел с ума от разрывающих меня противоречий. Что важнее: моя жизнь или жизнь моих детей? Готов ли я пожертвовать собой ради них? Я обезумел... Дошло до того, что я сообщил семье о краже камня.

— Краже?

— Да. Тогда я, будучи практически безумным, соврал. Я боялся смерти, я страшился её... Перенелль приняла новость спокойно, со словами "Когда-нибудь это должно было случиться". Она была готова к тому, к чему не был готов я — к смерти. Но жизнь без Перенелль я представить себе не мог. Не мог просто так отдать мою любимую жену в лапы ненавистной Смерти! И вот каждую неделю я, собственными руками, подливал ей эликсир в питьё.

— Она так и не узнала о Вашей лжи? — удивился Гарри, потрясенный уже этой частью рассказа.

— Ха! Не зря говорят: "Все тайное становится явным". Прошли десятилетия, прежде чем она начала о чем-то догадываться. Я долго объяснял наше долголетие, тот факт, что мы уже пережили своих детей, побочным эффектом долговременного приема эликсира, но скрывать вечно не получилось. Однажды, когда я в очередной раз подливал Перенелль эликсир, она меня увидела... И мигом все поняла.

Фламель замолчал, погрузившись в неприятные воспоминания.

— Скандал был знатный... Ты не представляешь, какие эпитеты летели в мою сторону, сколько ярости и гнева я испытал на себе в тот день... Перенелль не разговаривала со мной долгих два года. Долгих два года, которые я провел в одиночестве, окруженный лишь портретами своих детей, внуков и детей своих внуков, проклинающих меня каждый на свой лад. Тогда я, казалось, уже был готов умереть...