Капитан Магу-2

— Право, даже не знаю, чего можно пожелать в такой ситуации. Хотя нет, знаю. Послезавтра я отправляюсь на Палканы в свите наследника, а по возвращении хотел бы получить должность ротного командира в действующей армии.

— Весьма скромное желание, — барон позволил себе едва заметно улыбнуться. — Адъютантский аксельбант жмет или хотите оказаться подальше от княжны? Да не бледнейте вы так, чего только не бывает между молодыми людьми. Главное, чтобы это не переросло в устойчивую связь. Впрочем, это совсем не мое дело, будет вам должность. С императором я все решу.

Барон поднялся, давая понять, что аудиенция закончена, протянул на прощание руку. Рука у министра оказалась сухой и неожиданно сильной. Похоже, старик еще не один год проскрипит, а врагам его придется туго.

— Честь имею, господин барон, — откланялся Алекс.

"Если барон знает, значит, слухи о моем посещении великокняжеской спальни уже поползли. Эх, пережить бы только завтрашний день, а там я буду уже недосягаем. К моменту же моего возвращения, эта история забудется, найдутся другие поводы для сплетен". Капитан Магу сбежал по лестнице вниз, где его ждал Фелонов.

— Влад, ты не против, если мы не просто прокатимся на Палканы в свите наследника, а на некоторое время задержимся там?

— Можно и задержаться, а то я тут скоро ото сна опухну.

— Тогда, вперед мой храбрый Фелонов, враги уже заждались нас!

— Считай, что уже дождались, — пробурчал отставной унтер.

Ливрейный лакей закрыл за ними дверь особняка Люменкрофтов.

Наследнику выделили целый литерный поезд, включавший сразу два салон-вагона. В одном разместился сам наследник с особо приближенными лицами, во втором — генерал-лейтенант Скоблин со своими офицерами. Оставшиеся вагоны первого и второго класса были заняты многочисленными офицерами, сопровождавшими высоких персон. Алекс прикинул, что одним только этим поездом можно было полностью укомплектовать офицерский штат пехотной дивизии и еще на пару батальонов хватило бы точно.

За первым, следовал второй литерный поезд, состоявший из пассажирских вагонов третьего класса и обычных двухосных теплушек. В нем следовала многочисленная обслуга свиты наследника: денщики, повара, конюхи. Были даже свои сапожник, шорник и парикмахер. Теплушки были заняты лошадями господ офицеров. В одном из вагонов третьего класса трясся на стыках отставной унтер-офицер Фелонов.

Капитану Магу досталось купе в вагоне второго класса первого литерного. Делить его пришлось с капитаном Троеградским. Будучи на два года старше по выпуску, свитский капитан смог повесить на грудь только Станисласа третьей степен, коей давался за особые заслуги или беспорочную выслугу лет. Свой орден он получил за образцовое выполнение заданий командования, выразившееся в подготовке ипподрома к скачкам на приз Императора, после чего почти сразу был причислен к свите наследника.

Похоже, сей достойный офицер испытывал некоторую закомплексованность на почве отсутствия боевых наград. И сейчас, когда неожиданно появилась реальная возможность, недостаток своей карьеры исправить, он ни о чем другом говорить не мог.

— Егориев, как у вас, нам, конечно, не видать. Ближе пары верст нас к османийцам не подпустят. А вот Владислава за взятие Коварны вполне могут дать. Как вы думаете, господин капитан?

— Не знаю. Вполне возможно.

— Да хоть бы и Аннету четвертой степени. Главное, чтобы непременно с мечами. Без мечей как-то не комильфо, выйдет, что зря в такую даль ездили.

И далее все в том же духе. Уже через два часа эти разговоры смертельно надоели Алексу и он, извинившись, вышел в коридор и остановился у окна. Из тамбура тянуло табачным дымом. В одном из салонов штабные обсуждали планы на будущую кампанию, в другом дым стоял коромыслом. Наследник, вырвавшийся из под опеки и жены, и отца, гулял по полной.

Флигель-адъютанта Магу на пирушку не пригласили, что, по сути, являлось умалением достоинства. Но Алекс на них не обижался, в свите наследника его наверняка считали шпионом, приставленным к наследнику Александрисом, чтобы доносить в столицу о его поведении и всех неблаговидных поступках. Потому и не позвали. А поскольку ничего большего, чем похмелье наследнику не грозило, Алекс на приглашении настаивать не стал. Да и самому капитану смотреть на эти пьяные рожи не было никакого удовольствия.

— Разрешите пройти, господин капитан.

Алекс обернулся, и тут же вытянулся, прижавшись спиной к вагонному окну.

— Здравия желаю, господин генерал-лейтенант!

В коридоре стоял новый командующий Палканской армией генерал-лейтенант Скоблин. За генералом следовали несколько штабных офицеров.

— Как вам новая служба, капитан?

— Привыкаю, господин генерал-лейтенант!

— По настоящему делу не скучаете?

— Есть немного, — признался Алекс.

— Если из флигель-адъютантов отчислят — обращайтесь. Дело для столь доблестного офицера всегда найдется.

— Благодарю за заботу, господин генерал-лейтенант!

Скоблин хотел было двинуться дальше, но передумал и задержался.

— У меня с господином полковником, — генерал указал на стоявшего рядом с ним полковника с академическим значком на мундире, — возник спор. Я хочу взять Коварну до наступления зимы, а он предлагает подождать до весны. Каким будет ваше мнение?

— Коварну нужно брать немедленно, — выпалил Алекс.

— А вот полковник Гупский полагает, что за зиму можно будет пополнить потери, подтянуть дополнительную осадную артиллерию, снаряды подвезти. Обоснуйте свое решение, капитан.

— За зиму санитарные потери в нашей армии превысят любые потери при штурме, господин генерал-лейтенант!

Скоблин победно взглянул на штабного полковника. Тот что-то невнятно пробурчал на тему младенца и истины.

— Заметьте, это вам говорит офицер, еще три месяца назад участвовавший в штурме Арса! Генерал Новославский рискнул сходу пойти на решительный штурм, и Арс — наш. А вам, дай волю, так вы с Коварной еще три года возиться будете! У вас солдаты к тому времени закончатся! Благодарю за поддержку, господин капитан!

Алекс так и не понял, всерьез это генерал сказал или пошутил, но ответил строго по уставу.

— Рад стараться, господин генерал-лейтенант!

Штабные офицеры проследовали в другой конец вагона. Когда его миновал последний, капитан смог выдохнуть. Да, похоже, недолго осталось капитану Троеградскому ждать исполнения своего заветного желания. Будет ему орден и непременно с мечами. "Надо будет порадовать человека. Может, тогда он хоть ненадолго заткнется".

Не заткнулся. Правда орденскую тему все же оставил в покое, зато принялся пересказывать Алексу последние дворцовые сплетни, которые его нисколько не интересовали. Алекс учтиво кивал, слушая свитского капитана, и старательно пропускал его слова мимо ушей. Но вдруг его зацепила мелькнувшая в словах Троеградского знакомая фамилия.

— Что? Повторите, что вы только что сказали.

— Я сказал, что, которого некоторые прочили на место министра Люменкрофта, буквально вчера попал в опалу и император отослал его в имение, запретив появляться в столице! Шаросвятского, представляете!

Алекс не представлял. Нет, фамилию эту он неоднократно слышал, но понятия не имел, что из себя представляет ее обладатель. Зато недавно он немного узнал второго.

— А с чем связана опала не знаете?

— Доподлинно не знает никто. Но был слух...

Свитский капитан почти перешел на шепот, как будто кто-то мог их сейчас подслушивать.

— Шаросвятский умышлял покуситься на достоинство императорской фамилии.

Под этой туманной формулировкой могло скрываться все, что угодно, в том числе и истинная причина опалы. Не иначе барон Люменкрофт сдержал свое обещание, представив императору нечто компрометирующее его противника по дворцовым интригам. И горе побежденному.

Глава 2

От последней станции Юго-Западной железной дороги пришлось передвигаться верхом. Во главе длинной колонны, блестевшей обильным золотом погон, ехал здоровенный молодой мужчина с опухшим от долгого путешествия лицом. Конь наследника был под стать всаднику — огромный медлительный тяжеловоз. У этого коняки было только одно достоинство — он десять часов кряду мог нести на своем хребте даже такого тяжелого всадника, как великий князь Александрис. Молодая, горячая кобылка капитана Магу, взятая из отцовской конюшни, двигалась в самом конце процессии.

За все время поездки по железной дороге он так и не смог наладить отношения с остальными свитскими, с ним разговаривали, но только на служебные темы. И только капитан Троеградский болтал без умолку. Этот недалекого ума офицер был настоящим кладезем столичных сплетен и слухов. Теперь он посчитал своим долгом все их пересказать Алексу, пока они еще не потеряли свежесть.

— А княжна Мари, дочка князя Николоса, спуталась с каким-то провинциальным офицериком. Представляете, великая княжна и никому не известный офицер из всеми забытого полка! Эта дурочка чуть ли не замуж за него собралась, а он..., он...

Троеградский с трудом сдерживал смех.

— Что он? — не выдержал Алекс. — Говорите же, наконец!

— Он от нее сбежал! Сбежал, представляете?!

Не сбежал, а отбыл по служебной необходимости, если уж на то пошло. Справедливости ради следовало отметить, что отбытию этому он ничуть не противился, но и сам бежать не пытался. Просто так все совпало. Еще можно было понять, что в светских, сильно искаженных сплетнях фамилия офицера не фигурировала. Следовательно, опасность стать всеобщим посмешищем капитану Магу пока не грозила. Нет, кому по должности положено, те знали все. Но и они такие вещи всеобщим достоянием делать не станут, если сам виновник будет вести себя правильно. Барон Люменкрофт на это весьма прозрачно намекнул.

К счастью, Троеградский тему сплетен на некоторое время отложил.

— Вы только посмотрите, какая красота!

Кавалькада выехала на берег широкой полноводной реки, неторопливо несущей в Южное море, темные и по-осеннему уже холодные воды. А за рекой уже виднелись покрытые снежными шапками вершины Палканских гор, такие обманчиво близкие и далекие одновременно. Зрелище было очень впечатляющим.

Через Надуй переправились по построенному руоссийскими саперами наплавному мосту. Над простором реки гуляли порывы холодного ветра, напоминавшие о скором пришествии зимы. Копыта лошадей простучали по доскам деревянного настила, и свита въехала на землю, которой османийцы завладели три с лишним сотни лет тому назад.

Первое, что бросилось в глаза — нищета городков и деревень, через которые проезжала свита. А дороги были даже хуже руоссийских.

— И как они только так живут? — не переставал удивляться Троеградский.

Местные жители свиту великого князя встречали хоть и без восторга, но довольно дружелюбно, в основном, кислым слабым вином, от которого у Алекса была изжога. Александрис же поглощал его в больших количествах, ухитряясь не пьянеть при этом.

Вскоре дорогу со всех сторон обступили горы, а она поднималась все выше и выше. Многие руоссийцы — исконные жители равнин, впервые попали в горы и чувствовали себя неуютно. Решив, что пришла пора приступить к исполнению своих основных обязанностей, Алекс собрался с духом и во время очередной остановки на ночь испросил аудиенции у великого князя.

К удивлению капитана Магу, Александрис изволил принять отцовского флигель-адъютанта, и даже выслушал его. Но от предложенных Алексом мер безопасности наследник решительно отказался.

— Ни о какой маскировке не может быть и речи! Мы находимся на территории занятой руоссийскими войсками. И эти войска должны видеть, что к ним прибыл наследник престола, а не какой-то никому не ведомый полковник.

В этом Александрис был прав, но хотя бы передовой дозор можно было выставить! Вполне разумное было предложение. Хоть и считается, что данная территория контролируется руоссийцами, но вокруг горы, все проходы и тропинки перекрыть — никаких войск не хватит.

Буквально на следующий день в сознании многих свитских начали происходить значительные изменения. Уже несколько раз свита обгоняла неторопливо ползущие к Коварне обозы, еще чаще попадались встречные. А в это утро на дороге им встретился санитарный транспорт. После того, как фургоны с ранеными солдатами миновали свиту, утративший свою постоянную болтливость капитан Троеградский произнес только одну фразу.

— Господи, неужели и со мной может произойти?!

И это были уже обработанные и подготовленные к транспортировке раненые. С тщательно скрываемым злорадством Алекс наблюдал, как резко изменились лица свитских. До них наконец-то начало доходить, что разница между этой поездкой и выездом на Большие осенние маневры заключается не только в расстоянии, которое требуется преодолеть.

А затем произошло совсем уже необычное. Сначала к наследнику приблизился начальник конвоя, после чего, два десятка кавалеристов выдвинулись вперед по ходу движения свиты. По крайней мере, вероятность попасть в засаду существенно снизилась.

Но к счастью, никаких засад на пути свиты не встретилось, и к исходу восьмого дня пути достигли Ясена — крохотного селения в восьми верстах от Коварны, где сейчас располагалась ставка руоссийской армии, осаждающей крепость.

Коварна была не только сильно укреплена, но и очень удобно расположена для обороны. В этой долине, которую крепость перекрывала полностью, сходились отроги двух горных хребтов. За три месяца осады успехи руоссийской армии были более чем скромными — удалось выйти на линию внешних фортов и захватить один из них. Захватить-то захватили, а вот удержать не удалось. Во время контрштурма гарнизон Коварны сумел вернуть форт. Более того, очень трудно было перехватить пути внешнего снабжения. Османийцы, через горные перевалы, имели возможность восполнять потери гарнизона, доставлять продовольствие и боеприпасы.

А крепость эта была очень нужна руоссийцам. Взятие Коварны высвобождало сорокатысячную осадную армию и значительно сокращало пути снабжения руоссийских войск на себрийском направлении. Потеря Арса привела к потере всего одного бедного пашалыка на самой дальней окраине империи, падение Коварны означало потерю довольно богатой области, а главное, открывало руоссийцам путь к столице империи и проливам. Поэтому, османийское командование не жалело сил и средств для удержания крепости. В окрестностях города, о котором еще год назад мало кто слышал, назревали кровавые события.

В окрестностях Коварны все, что имело стены и крышу, было занято войсками на постой. Прибытие еще более сотни свитских и штабных офицеров вынудило местных отдать им самое лучшее жилье, а самим частично переселиться в палатки. Этот факт не способствовал установлению дружественных отношений между офицерами, тем более, что утро уже встречало хрустом льда в замерзших лужах.

Алекс приоткрыл низенькую скрипучую дверь, и заглянул внутрь. Каменный дом под крышей из старой, потемневшей соломы встретил его полумраком. Свет проникал через крохотные, грязные окошки.

— Какого черта?! Не держите открытой дверь, тепло уходит!