— Я далек от спорта и Олимпиада для меня, в основном, как затянувшийся всемирный праздник. Отвлекает. Но и до меня дошли слухи, что ты подарил золотую медаль сопернику. Приходили люди... затребовали характеристику на тебя. Мы с Вячеславом Васильевичем отдали им копию, которую написали еще до Олимпиады. Приняли и больше обращений не было.

— Сложная там случилась комбинация и оказалось, что всем хорошо и Японии, и нашей стране...

— А плохо конкретным людям?

— Ну не так, чтобы уж очень плохо — мне по крайней мере. А вот тренеру — хреновато.

— Это тот, что тебе знак Мастера спорта вручал на свадьбе?

— Да.

— Ну, он крепкий мужик.

— Александр Михайлович, можно к Вам обратиться с просьбой? Заранее прошу извинение за наглость.

— Давай, то смогу — сделаю.

— Нобелевская премия, там будет около миллиона долларов.

— Чуть больше, но ведь она, что была, что ее нет. Понимаешь?

— Конечно, Фонд мира или еще какая-нибудь международная финансовая черная дыра.

— Ты бы не распускал язык.

— Да у меня просто своя рубашка, которая ближе к телу. Организуйте Советский детский фонд пусть будет имени... неважно, для детей сирот и передайте туда деньги. И они не пойдут всяким черномазым людоедам.

— Молчи, мальчишка! ............., — непереводимая игра слов.— Но это хорошая мысль, особенно учитывая перемены в верхах.

— Если в своей речи при вручении Нобелевской премии вы ... выпустите джинна из бутылки. Обратно его не загнать.

— Я смотрю, что ты вжился в образ героя идеалиста. Но это у тебя не еще все, я уверен.

— Почетный президент... это будут решать Там. А вот президент Юрий Гагарин, это фундаментально. Вы ведь не желаете менять профессию?

— Избави Бог. И знаешь Иван, а ведь это — сильно.

— И еще, есть хороший журналист, вы с ним знакомы...

— Валентин Алексеев, читаю его статьи. Он и о нас писал. Серьезный парень — излагает точно и доступно. Ты об упреждающем шаге в статье?

— Да, для него тема сирот — родная.

— Понятно...

Все, дальше от меня уже ничего не зависит. Правда маме-теще на мозги покапаю, а что — ведь ровесники. Почти, я то постарше. Уговаривать ее сопроводить Александра Михайловича с женой в Стокгольм, на вручение Нобелевской премии, мне не пришлось — они давно все уже решили с Еленой. И даже пошив соответствующей одежды заказали, мне пришлось только сделать обиженный вид. Как же, такое важное решение приняли не учитывая моего мнения. Как там у Владимира Семеновича Высоцкого: "Я добытчик али кто!?" Оторвался я от семьи в своих проблемах...

Необходимо еще позвонить Валентину, нужно будет встретиться. С ним просто говорить — потому, как свой. У меня уже был с ним разговор о случившемся на Олимпиаде в Токио. Он мне тогда заявил:

— Иван, давай статейку набросаем о том, что олимпийский девиз: "Быстрее, Выше, Сильнеее" — много выше очков, голов, секунд.

Что в погоне за победами, многие "выплескивают вместе с водой ребенка" — ведь в девизе незримо присутствует слово — благороднее. Ведь мечта Пьера де Кубертена (основатель современного олимпийского движения): "Здоровая демократия, мудрый и мирный интернационализм проникнут на новый стадион и сохранят культ чести и бескорыстия, что позволит атлетизму совершить дело морального совершенствования и социального мира единовременно с развитием мышц. Необходимо, чтобы каждые четыре года проведение Олимпийских игр давало молодёжи всего мира возможность радостной и братской встречи, благодаря чему постепенно исчезнет недоверие в отношении друг друга, в котором живут народы". А этот дух благородства исчезает из Олимпийских игр и они становятся одним из элементов политики. Продолжением политики, как и война.

— Тебя занесло, вот уж действительно — ради красного словца... И давай не будем будить лихо: Ван Ваныч сделал то, что он считал нужным и я сделал то же самое. Все. — Закрыл я эту тему.

А с Юрием Алексеевичем пусть поговорят детдомовские аксакалы. они с ним уже давно вась-вась. Поэтому я и назначил встречу с Валентином у Степ Степыча. Где я выложил задумку и подготовку к ней на суд двух умных людей. Степыч молчал, а Валентин сорвался с места и в возбуждении забегал по кабинету:

— Иван, это сильнейший ход. Во всем. Если Александр Михайлович решится.

— Он это сделает, — высказал свое мнение Степан Степанович, — это другой уровень, для советского человека выше, чем нобелевский лауреат. А у АМ реальный уровень притязаний очень высок, так бы сказал Профессор и я с ним согласен.

— А как подключить Юрия Алексеевича, ведь он сейчас как атрибут СССР — красная звезда, серп и молот, Юрий Гагарин..., — отозвался прекративший бегать Валентин.

— Ох Валя, доведет тебя твой язык... до неприятностей, — заметил Степыч, — а Юрий обещал заскочить на днях и я подготовлю к беседе наш главный калибр — аксакалов-учредителей.

Да, Ваня, скажи Анне Павловне, что ее комплект дорожной одежды и повседневный костюм девчата закончили шить. А вечернее платье привезет в Стокгольм Розалия. Она звонила и намекнула, что у нее был какой-то должок перед тобой.

Ну почему я узнаю все последним, а Степ Степыч — первым. Вопрос.

Когда Анна Павловна приехала из Стокгольма, бодрая и помолодевшая, то рассказал, что заявление Александра Михайловича вызвало настоящий шок у официальных лиц и у аккредитованных журналистов. Пришлось буквально убегать от репортеров, пока из Москвы не пришло указания, что это личные деньги АМ и его право ими располагать по своему разумению. А Валентин разразился серией и на адрес Фонда хлынули денежные переводы в том числе из-за рубежа и в валюте. Процесс пошел.стал необратим. Председателем Фонда, на постоянной основе, стал Юрий Гагарин, а почетным председателем Совета Фонда — Михаил Андреевич Суслов... Все выдержанно в стиле — не можешь остановить события — возглавь их.

И теперь образовался фундамент для общества сирот воспитанников в рамках официальной советской организации. Валентин разразился серией статей и вопрос стал лишь в официальном статусе организации и членства в ней и создания общественных выборных структур.

И когда Леонид Ильич Брежнев в своем новогоднем поздравлении отметил, что создание Детского Фонда СССР является значительной вехой в создании общества советский народ — процесс стал необратим. Появилась надежда.

Глава 5.

Михаил Андреевич Суслов, стоял у окна и смотрел на входящую, нет, вбегающую, в ежедневный жизненный ритм Москву. Он давно ощущал это огромный город своей родиной, еще с тех пор как приехал в Москву учиться на рабфаке из своего села. И с тех пор учился и учился: рабфак, Плехановка, аспирантура Института экономики Коммунистической Академии. Преподавал политэкономию в МГУ и Промышленной академии, работал в центральных контролирующих организациях партии и правительства. Опять учился, уже Экономическом институте Красной профессуры. И только в возрасте тридцати пяти лет, в 1937 году, был переведен на партийную работу. Но и на ней продолжал учиться, учился сам и учила жизнь. В отличии от целой когорты партаппаратчиков, гордившихся своими тремя классами, церковно приходской школы (ЦПШ — Центральная Партийная Школа, как смеялись контрики), и четырьмя коридорами, Суслов уважал образованных людей, так как сам был разносторонне образованным человеком.

С тех пор прошло почти тридцать лет, включившие в себя Великую Отечественную войну и два переворота. В которых он принимал активное участие. Под маской непоколебимого ортодокса и консерватора скрывался очень умный, образованнейший человек с каменным сердцем. К сожалению больным. Который на фоне большинства членов Президиума ЦК КПСС, мог выглядеть просто гигантом ума. Конечно если бы он пожелал это демонстрировать окружающим. Для людей своего круга, Михаил Андреевич выглядел и был скромным в быту, в любых ситуациях вежливым и приветливым человеком. Он был из тех людей, кто мягко стелет, да жестко спать. И это было хорошо известно его коллегам по партийной и советской работе.

Как партаппаратчик с большим стажем, он понимал неизбежность прихода к власти в стране новых имен с новыми идеями. Это при Сталине, волны времени набегали на гранитный утес и откатывались, оставляя его неизменным в своем грозном величии. Поэтому главным, своим предназначением, Михаил Андреевич считал работу неким фильтром, позволяющим не допустить к власти людей думающих сначала о себе родном, а потом о Родине. И потому протаскивающих в идеологию партии идейки позволяющие реализовывать свои личные потребности в ущерб Делу. Делу его жизни. И если Иосиф Виссарионович держал свое окружение в страхе, а уже те давили на своих подчиненных и периодически проводили чистки в партаппарате и государственных органах, что впоследствии приписывалось исключительно тирану Сталину. То Никита Сергеевич, по сути, упустил кадровую работу в верхушке партии, ослабив личный контроль. В первую очередь, это касалось руководства республиканских партийных организаций. В СССР стали появляться удельные княжества со своими князьками, а для жесткого руководства этими князьками авторитета и личного влияния у Хрущева было недостаточно. Он был лишь первым среди равных. Вертикальная централизация власти рушилась, расплываясь вширь. Руководители в городах и весях стали понимать, что если их снимут с должности центральные органы, то им всегда подыщут равноценную работу местные органы власти. Номенклатура. А вот если наоборот, вряд ли получится сохранить теплое место, в лучшем случае придется переезжать в другую область, республику.

К тому же партия катастрофически теряла свою опору — трудящиеся массы, так как рабочему классу ныне стало чего терять. Ведь жить стало лучше, жить стало веселее. Пошел процесс расслоение общества, по уровню жизни, вернее по доступу к структурам распределения материальных и других благ. И приобщение к кормушке отнюдь не определялось тезисом социализма: от каждого по способности, каждому по труду. Хочешь жить, умей вертеться, таким стал новый лозунг, а вертеться было возможно лишь в теневых структурах или в высоких чиновничьих сферах у которых появились незаконные законные подходы сверху, так сказать. Поэтому появилось довольно много недовольных и несогласных с существующим положением среди интеллигенции, которые и вертеться не умели и своровать им было нечего. Государственные интересы и интересы граждан стали заметно расходиться и со временем все больше и больше. Наметилась тенденция. Пока процесс сдерживала социальная инерция, ведь идеология социализма была круто замешана на крови, а та как известно, не водица. Но можно было быть уверенным, что найдутся доброжелатели с Запада, которые помогут преодолеть эту "инерцию мышления". Подтолкнут процесс развития в нужную сторону.

Как это было ни печально, именно мирное сосуществование способствовало тенденции расхождения интересов общества с линией партии.

И своим недюжинным умом, Михаил Андреевич понимал, что происходящий процесс объективен. Его можно лишь замедлить, что он и старался делать в своей работе. Все-таки, в душе, он всегда был верный сталинец.

Сейчас, вспоминая недавний разговор с Первым, он опять анализировал ситуацию и кроме, держать и не пущать, пусть и в мягоньких рукавицах — другой альтернативы развития общества не видел. А разговор, Первый, начал в лоб:

— Михаил, как ты можешь прокомментировать этот выверт нашего академика, Нобелевского лауреата. И, как говорят, крепкого коммуниста, ко всему прочему.

— А ведь неплохо получилось, Леонид Ильич. Может это обставить, как нужную и своевременную инициативу сверху? Он на наших, коммунистических позициях, а не на буржуазно — либеральных, как многие его коллеги академики. К сожалению, пусть у них это и запрятано глубоко в душе.

— Ты меня еще, товарищ Первый секретарь, назови. Ведь не для разноса тебя вызвал. Поговорить, как там наши западные друзья говорят: без галстуков. Хотя им больше хотелось, что бы без трусов. А насчет глубоко спрятано , так ты про другого академика, правозащитника, забыл. А АМ, как его называет ученый мир, сейчас имеет авторитет и в академической среде, и среди зарубежной интеллигенции, да и народ оценил его поступок очень положительно.

— Согласен. Леонид. Может ему стало тесновато в академических кругах и захотелось масштаба. Ведь ранее он в анархических действиях замечен не был.

— А почему бы и нет, он уже фигура. Однако ставить его на Фонд, будет неправильно и не по профилю. Здесь нужен агитатор, горлан, главарь. Юра будет там, как раз, на месте.

— А если мы его кооптируем кандидатом в члены ЦК КПСС. Пусть там курирует науку и продолжает работать в институте.

— Так ведь сожрут его у нас служивые аппаратчики, с великой радостью.

— А мы не позволим и жестко будем отражать их поползновения. Я думаю, Леонид, он справится. Поговорю с ним и доложу тебе впечатление и выводы от беседы.

— И еще, Михаил, тебе придется курировать этот Фонд и очень тщательно. Представляешь, сколько туда заинтересованных людишек поползет, Юра не справится. Кстати, это хороший ход, вывести Гагарина из группы риска.

— Я тоже так думаю. Он конечно будет сопротивляться. Однако Гагарин человек ответственный и поймет, что ради государственных интересов нужно поступиться любимым делом. Не бросить конечно, а вывести с первого плана. И его тоже нужно вводить в ЦК, со временем. Ты поддерживаешь это, в принципе, Леонид?

— Да, думаешь я не вижу, что твориться в партии? У меня в семье и то бардак.

— Не готовы мы оказались мирно сосуществовать, Леонид.

— Это точно, нам бы драчку, а потом преодоление трудностей . Мы с тобой не закадычные друзья Михаил, да и на наших должностях это невозможно, но... Последнее время мне кажется, что чистота социалистических идей не догма, а руководство к действию. Победителей не судят. А вот нерушимость СССР — это основа основ. Не будет Союза, не будет у нас и государства, как объекта международной политики. Так, многие из... некоторых.

— Хотелось бы поспорить с тобой, Леонид и я постараюсь найти аргументы.

— Найди, очень тебя прошу, Михаил. Найди.

И вот сегодня, с утра, он в третий раз рассматривал список приглашенных к нему на собеседование людей из самопровозглашенного организационного комитета Детского Фонда СССР. Самопровозглашенного оргкомитета, что уже является нонсенсом советской государственности. Так этот комитет еще собирается создавать общественную международную организацию открытого типа. Интересно, что у этих людей общего, позволившего им объединиться в этом очень рискованном, для личной карьеры, предприятии:

Гагарин.

Академик, Нобелевский лауреат — фронтовик.

Директор детдома — инвалид, фронтовик.

Полковник, слушатель академии Генштаба — фронтовик.

Заместитель заведующего отделом в Моссовете, слушатель ЗВПШ -сирота, фронтовик.

Завотделом Министерства образования СССР — фронтовик.

Профессор психологии — фронтовик.

Председатель колхоза — фронтовик.

Журналист "Известий" — сирота.