Игра это была, или нет, я был готов подыграть. Мы никогда не совершали массированной ночной выброски на цель. Кроме того, мы никогда не координировали так много элементов одновременно — скрытное проникновение, уничтожение цели, вызволение заложника и атомной бомбы, а также синхронизация эвакуации из горячей посадочной зоны, было сложнейшей задачей, которую приходилось выполнять Шестому отряду SEAL за всю его краткую историю.
Сбор прошел точно по расписанию. Каждый человек в Шестом постоянно носил пейджер. Когда тот срабатывал, у него было четыре часа, чтобы появиться в условленном месте со своим снаряжением.
В первые час, пока собирались расчеты, мы с ПиВи вызвали моего оперативного босса, Марко и главного старшину Шестого отряда, Биг Мака, и начали разрабатывать нашу основную стратегию. Офицеры, старшины (сержанты флота) и рядовые, все имели право голоса в том, что происходило, хотя я принимал окончательное решение "да" или "нет" по всем вопросам.
Мы с самого начала понимали, что о морской операции не может быть и речи, потому что высадка с корабля-матки заняла бы слишком много времени. Это означало, что мы нанесем удар с воздуха. А учитывая расположение лагеря террористов, было проще войти прямо в него, чем десантироваться на наших лодках в восьми-десяти милях от берега.
Первая информация, которую мы получили, поступила от парня, которого я буду называть Пепперман, бывшего подполковника морской пехоты, работавшего в Агентстве национальной безопасности в Форт-Мид, штат Мэриленд, из комнаты на пятом или шестом уровне под землей. Эта подвальная комната была центром тайных и нелегальных операций по всему миру, и мой старый друг Пепперман сидел там, как лысеющий Будда, наблюдая и слушая, что происходит.
Пепперман — я назвал его так, потому что он выращивал свой собственный невероятно жгучий тайский перец на заднем дворе своего дома, кулинарный отголосок его дней специальных операций в тылу врага в Юго-Восточной Азии — был одним из тех замечательных бывших военных стервятников, которые могли достать вам все что угодно, в любое время. Во Вьетнаме он был, возможно, из тех типов, кто способен добыть бутылку "Чиваса" или ящик пива, даже несмотря на то, что уже шесть дней находится в десятидневном патруле за Зеленой линией в Камбодже. Теперь он занимался зашифрованной секретной информацией и не было ничего такого, что бы он не мог придумать для нуждающихся друзей, если, конечно, у вас были соответствующие разрешения. Этим я и воспользовался.
Он немедленно снабдил нас информацией, которая позволила мне наметить нашу основную стратегию: краткое описание того, кем были плохие парни, их история, образ действий, основные политические и военные цели. Не потребовалось много времени, чтобы добраться до сути: милыми людьми они не были.
"Мачетерос" действовали с 1978 года. Это были небольшие, хорошо финансируемые, хорошо организованные партизанские отряды ультранационалистов — их целью было вести террористическую войну против того, что в широко распространяемых "коммюнике", которые они выпускали десятками после нападений, называли "американским колониальным империализмом". Они прошли обучение в Восточной Европе, благодаря КГБ — и хорошо усвоили смертоносные уроки. "Мачетерос" провели несколько смертоносных и эффективных атак. Полдюжины пуэрториканских полицейских были застрелены, и за четырнадцать месяцев до нынешнего рейда они убили двух американских моряков и ранили трех других американских военных в отдельных засадах.
Примерно через час после начала планирования, появился мой инструктор по прыжковой подготовке, боцманмат (унтер-офицерское звание во флоте, примерно соответствует старшему сержанту — прим. перев.), которого я прозвал Золотопыльный Фрэнк. Я вкратце описал ему, что происходит. Затем он и ПиВи, который был членом сборной по прыжкам с парашютом ВМФ, начали разрабатывать хитросплетения скрытной выброски 56 человек и глиссады на расстояние в десять морских миль, учитывая приблизительную нагрузку, которую каждый человек будет нести, топографию острова Вьекес и вид зоны высадки, куда мы будем приземляться. Появилась еще пара старшин SEAL, Скачки и Пальцы. Они были моими лучшими специалистами по взрывному делу и начали собирать и снаряжать связки взрывчатки, необходимые для подрыва. Но у них был один-два вопроса, на которые я не мог ответить.
Например: "Какой толщины двери, Шкипер? Они деревянные или металлические?"
— Я что, чертов ясновидящий?
Я позвонил в АНБ всезнайке Пепперману в его подвал.
— Пепперман, это Дикки. Можете ли вы дать нам информацию о толщине и материале дверей?
Он громко рассмеялся.
— Это всегда было первым вопросом "Дельты", Марсинко, придурок ты эдакий. В чем дело, разве ты не можешь быть оригинальным?
Я любил, когда он так разговаривал.
— Да пошел ты, тупица.
Я попросил его прислать нам по факсу краткое описание объекта — лагеря террористов — чтобы Скачки мог определить примерный вес заряда, который пробьет дверь, не взорвав заложника внутри. Тем временем Пальцы (его так прозвали, потому что он потерял парочку при взрывных работах) начал собирать другие заряды взрывчатки — те, что мы использовали бы для уничтожения ядерного устройства, если его нельзя будет забрать с собой.
— У меня работает "Блэкбирд", Дик — сказал Пепперман.
Это было хорошо. Это означало, что он уже поднял самолет-разведчик SR-71 и его камеры делали щелк-щелк-щелк с высоты 85000 футов (прим. 26000м). На такой высоте птичка не будет видна обычным глазом — даже в бинокль. Фотографии будут у нас самое большее через пару часов.
— Мы начнем получать полное изображение через семь-восемь часов, — продолжал Пепперман.
"Полное изображение" были получены с одного из спутников KH-11, которые АНБ эксплуатировало вместе с ЦРУ и военными.
— Звучит неплохо. Держи меня в курсе, квохточка.
Я повесил трубку, прежде чем он успел обозвать меня в ответ.
Наш связист — я звал его Амиш, в честь Дона Амиша, сыгравшего Александра Грэхема Белла в фильме тридцатых годов — явился на работу. Он начал поднимать и включать ретрансляторы спутниковой связи. Мы не любили использовать оператора в Шестом отряде SEAL; мы предпочитали работать напрямую. Наши портативные телефоны назывались PSC-1, что с жаргона ВМФ переводилось как портативные терминалы спутниковой связи.
Мы с ПиВи работали на телефонах, договариваясь с ВВС о времени встречи, чтобы Шестой, заложник и атомная бомба могли быть эвакуированы вертолетами HH-53 (тяжелые транспортные вертолеты CH-53 "Си Сталлион" в модифицикации для сил специального назначения — прим. перев.) из 20-й эскадрильи специальных операций ВВС с аэродрома Херлберт, расположенного на западной окраине комплекса военно-воздушной базы Эглин во Флориде. Координация была важна: четыре HH-53 должны быть заправлены в полете парой самолетов M-130E Combat Talon, кроме того, они не могли прибыть слишком рано, потому что выдали бы нашу позицию. Если они заставят нас ждать, то сделают нас уязвимыми на враждебной — потенциально смертельной — территории. Поднявшись в воздух, они перебросят нас с Вьекеса на дружественный аэродром на главном острове, примерно в одиннадцати минутах лета. Там мы встретимся с С-141 Starlifter, из Чарльстона, Южная Каролина, который, в свою очередь доставит нас и наши посылки обратно в CONUS — континентальные Соединенные Штаты.
Отряд начал собираться в середине вечера; парни прибывали со всего района Вирджиния-Бич. Мы выглядели как кучка шпаны. В Военно-морском флоте это называли "модифицированными стандартами внешнего вида". Я называл это "конские хвосты", серьги, бороды, усы Фу-Манчи, байкерские куртки, майки и футболки.
Машины и пикапы ребят были забиты снаряжением, прикрытым брезентом или парусиной. Я купил им все самое лучшее — от альпинистского снаряжения до беспузырьковых подводных дыхательных аппаратов Драегера. И до тех пор, пока мы не смогли построить каждому члену команды его собственную личную клетку для оборудования, они должны были приносить все с собой каждый раз, как поступал вызов. Кто знает, куда мы пойдем.
Мы стартовали в 14.00. Ребята выглядели усталыми, но готовыми, поскольку они устроились настолько удобно, как могли, в брезентовых грузовых сетках, размещенных вверху и внизу по бортам фюзеляжа С-130 или развалившись на грузовых панелях, устилавших замасленный пол. Наш психоаналитик Майк бродил взад и вперед, следя, чтобы никто слишком не переживал. Мы узнали от "Дельты" что ПНБ — психиатр на борту — хорошая идея. Во-первых, вы не хотите, чтобы парень сошел с ума, когда он прыгает с группой.
Майк знал этих людей — если он почувствует, что может возникнуть проблема, я надеялся, он немедленно даст мне знать.
Как только мы поднимемся в воздух, я сформулирую наши окончательные планы, основанные на информации и фотографиях, которые будут поступать на наши защищенные факсы. ПиВи и я были на разных самолетах, но могли разговаривать по защищенным телефонам или консультироваться с Диком Шолтсом из Форт-Брегг, или позвонить Пепперману в его подвал в Мэриленде за советом, если понадобится.
Я поднялся по трапу в кабину пилотов и стал смотреть через фонарь, как темнеет небо. Довольно скоро мы заправились — пара заправщиков KC-135 грохотала над нами на 400 узлах, пока пилоты C-130 подводили наши самолеты к хвостовым топливным конусам, подключались к ним и закачивали топливо. Я рассеяно вытащил магазин из "Беретты" и выщелкнул патрон в ладонь. Магазин — на самом деле, каждый патрон, который нес сегодня вечером Шестой отряд SEAL, был взят из специального отделения складов боеприпасов базы. Они были заранее снаряжены в магазины для наших "Беретт" и пистолетов-пулеметов ХК. Их выдача была санкционирована ОКСО незадолго до нашего отбытия.
Что-то было не так. Вес был неправильным — легче, чем то кастомное снаряжение, которое я помогал разрабатывать. Я провел ногтем по притупленному свинцовому углублению и оставил след. Это была порошковая пуля — чертов учебный патрон. Они посылали нас на очередное учение вхолостую — с задачей полного профиля.
Черт возьми — "Мачетерос" были вполне реальны, так почему бы, черт бы их побрал, не взять их на себя? Мы разработали хорошую миссию, основанную на реальных разведданных — и выполняли ее в соответствии с цифрами. Почему, черт возьми, они не позволили нам сделать то, чему нас учили? Полтора десятилетия назад, во Вьетнаме, я на собственном опыте узнал, что SEAL делают лучше всего: охотятся на людей и убивают их. Но даже во Вьетнаме система не позволяла мне охотиться и убивать столько врагов, сколько мне хотелось. После Вьетнама никто не давал мне шанса снова взяться за эту работу — до тех пор, пока мне не приказали создать команду людей, единственной задачей которых, как мне обещали, будет охота и уничтожение других людей.
Теперь система снова взялась за свое. Мы были готовы. Способны. Смертоносны.
Почему нас, черт возьми, не используют? Я никогда не рассматривал SEAL как стратегическое оружие — дорогие системы, которые вы держите в своем арсенале в качестве сдерживающих средств, но не используете. SEAL — это тактика. Мы хотим, чтобы нас посылали на задания. Мы хотим стрелять и хватать, топать и хлопать — делать все те замечательные смертоносные вещи, которые должны делать SEAL. Я уже начал верить, что у нас, наконец, появился шанс.
Пуля в моей ладони говорила об обратном.
Разъяренный, я направился к защищенной рации, чтобы вызвать Пола и сообщить ему, что это всего лишь очередная игра из серии, в которые наша командная структура играет с нами. На полпути вниз по трапу я притормозил. У Дикки была идея получше. Я разыграю эту маленькую шараду, как будто ничего не знаю и превращу ее в свою собственную военную игру.
Во всяком случае, у меня было больше вопросов без ответов, чем у ОКСО. Например, как мои люди будут выполнять эту сложную серию задач? Все они были хороши — но кто из них станет великим под давлением соблюдения жесткого боевого графика. Поймет ли кто-нибудь из них, что мы делаем это не по настоящему, и если да, то какова будет реакция?
Я хотел выяснить, кому из них я мог был приказать сделать дело — даже если бы это означало для них пойти на смерть. Быть пушечным мясом было частью задания. Каждый, кто добровольно вызвался служить в Шестом отряде SEAL, знал, что он — расходный материал, начиная от меня и кончая самым младшим салагой в команде. Это была возможность проверить эту решимость — посмотреть, кто будет играть до конца, а кто в последний момент даст задний ход.
Во всяком случае, именно в этом и заключался Шестой отряд SEAL — играть до конца. О, конечно, проклятая технология войны была почти за пределами понимания — и это были не только заправки в воздухе или высокотехнологичные спутники, но и микропередатчики, и самолеты-невидимки, и сотни миллиардов долларов вложенных в техноигрушки — портативные управляемые ракеты с лазерным наведением, противотанковые пушки с компьютерными системами наведения, "умные" бомбы и целая коллекция оружия, о котором засранцы в Пентагоне быстро бы сказали, что вы его сами выдумали.
Сегодня вы можете сесть в истребитель, нажать на кнопку запуска ракеты и убить врага в двадцати, тридцати, сорока милях за горизонтом, наблюдая как его самолет взрывается на экране телевизора, точно так же, как в видеоиграх, в которые играли мои дети.
И все же, после всей этой херни, компьютеров и видео, все к чему это сводилось, было главным вопросом, воплощенным в пуле на моей руке. Может ли один из моих людей посмотреть в глаза другому человеку, а затем нажать на спуск и убить этого человека, не колеблясь ни секунды?
Во Вьетнаме я узнал, кто может в бою убивать, а кто — нет. Но это было пятнадцать лет назад и менее половины Шестого отряда SEAL когда-либо сражались. Так что был только один способ выяснить, кто спустит курок, а кто застынет — сыграть в эту штуку и посмотреть, кто сделает свою работу, а кто нет. Война в конце-концов, это не "Нинтендо". Война это не технологии или игрушки. Война — это убийство.
Глава 2
Энсайн (звание в ВМФ США, равное 2-му лейтенанту армии, прим. перев.) Индейский Еврей, наш пойнтмен, подал сигнал. Он был наполовину Якима, наполовину Бруклин, отсюда и прозвище. Я нередко подшучивал над ним, что, когда он рос, то часто ловил на острогу лосося для копчения в Колумбия-Ривер, но никогда не мог найти ни рогаликов, ни сливочного сыра (Якима — небольшой город на востоке США, неподалеку от индейской резервации. прим. перев.).
Щурясь в темноте, я едва различал его на фоне листвы в "тигровых полосах" и камуфляжной боевой раскраске.
Но увидел, как он поднял руку ладонью вверх. Потом он сжал кулак. Впереди противник. Медленно и легко, с МР5 в руке, я двигался напрямик. Мы прошли около шестисот ярдов (прим. 550 м), производя гораздо больше шума, чем мне хотелось. Если бы у плохих парней были пикеты, или они развернули электронные датчики, они наверняка знали бы о нас. Это было то, над чем у нас не было возможности поработать — передвигаться большими группами. Обычно SEAL действовали отрядами по семь человек или взводами по 14 человек. Честно говоря, из-за шума мне было неуютно двигаться в составе такой многочисленной группы. Но тут уже ничего не поделаешь. Мне повезло, что за нами никто до сих пор не наблюдал.
