7. Шестой день

Сейчас мы должны как можно быстрее и дальше убраться отсюда, чтобы отвести внимание Лордов от убежища.

Времени прошло достаточно, и я принял вторую дозу йодных таблеток, запив глотком воды. Воду следовало экономить. Флаконы оказались тяжелее, чем я думал, полностью одинаковые, кроме меток на крышке. Я поменял их местами, снова, и снова, бездумно следя за солнечными бликами; Матиас стоял в отдалении, и что-то объяснял Шеннейру, полный энергии и жизни. Вся его жизнь от нашей встречи была предрешена, и его предназначение было великим.

Я обратился к эмпатии, подзывая Матиаса через нашу связь, и протянул ему один флакон.

Матиас взял подарок не сразу, и задержал в руках. Он смотрел на меня вопросительно — почти жалобно, и мне хотелось отвернуться. Разумеется, я этого не сделал.

— Выпей это. Ты же хочешь убить Лорда. Это твой шанс, — за толстым стеклом вился серый дым. Миль смотрел на нас с нескрываемым злорадством; я видел, что руки заарна подрагивают, и насмешливо подтолкнул: — Неужели ты думаешь, Матиас, что я причиню тебе вред?

Несчастная фишка. Мне показалось, что сейчас он отшвырнет стеклянный сосуд прочь; это было бы лучшим исходом. Но Матиас механическими движениями открыл флакон и опустошил одним глотком.

О, Свет. Я чувствовал бы себя тронутым, если бы умел. Именно это слепое подчинение всегда меня пугало. Но кому он нужен был, если бы не подчинялся. Я забрался в машину и завернулся в накидку, закрыв глаза. Тени не пришли, пусть я их ждал.

...Мне снились рыбки, играющие над коралловым рифом.

Мне снились пауки, мягкие, пушистые пауки, которые окружали меня со всех сторон, в которых можно было зарыться как в шевелящийся ковер.

— ...Вы отвратительный человек, Кэрэа Рейни, и отвратительный светлый маг. У меня от вашей повязки будет заражение крови!

— Мне все равно, Миль. Вы не паук.

Темный оскорбленно умолк, а я продолжил спать.

Когда я открыл глаза, то над желтой равниной поднималась огромная башня. Она была разрушена; сохранились лишь несколько этажей, но даже по ним можно было понять, насколько башня была огромна. Сложенная из темного камня, оплывшая, искаженная, с частыми арочными проемами, в которых таилась бархатная тьма.

— Это внешний панцирь Тогтогшох, — с придыханием сказал Матиас. — Основное тело под землей.

В глубоких проемах дрожало нечто розоватое и маслянисто поблескивающее. Как мягкое тело рифового червя под панцирем. Поверхность под ногами подрагивала, отдавая идущим изнутри глухим рокотом и лязгом. Тог-тог-тог...

Небо над башней переливалось — словно через тусклую дымку чужого мира проступал родной синий небосвод, а потом краски смешивались и втягивались в башню.

— Пожирает реальность?

— Они переваривают, — Матиас заискивающе глянул на меня, как никогда стараясь притвориться самоуверенным. — И живых существ. И страдания. Разные... вещи. Кусочки захваченных миров. Нас.

По равнине двигался призрак — серое существо с непропорционально длинными хрупкими лапами, возносящими его высоко над землей. Темные зажгли боевые печати, но существо словно не интересовалось нами, обходя башню Тогтогшох. Опасаясь — но энергия поглощаемого мира притягивала его все сильнее. Вот он приблизился к башне, легко переступив длинными ногами через нее...

Шеннейр наблюдал за башней с деловитым любопытством, оценивая, что она может и как поставить ее силу себе на пользу. Ноги призрака подломились, и невидимая сила искорежила, скрутила его в клубок и поглотила. Матиас издал длинный удовлетворенный свист и спрыгнул на землю.

Там, где он ступал, пыль завивалась вихрями. Иномирец обернулся вокруг своей оси, поднял руки и два раза хлопнул над головой:

— Улл-Риш. Улл-Риш, улл-риш... Надо привлечь внимание, люди.

Теперь я заметил далеко на горизонте вторую башню, похожую на дырчатый купол. К однообразному рокоту добавилось новое, мелодичное звучание.

Улл-риш.

Шеннейр оценивающе глянул на своих магов, с сожалением задержался на Миле. Ничуть не сомневаюсь, что Шеннейр не остановился бы перед необходимостью принести в жертву одного из своих, и темные подчинились бы. Жизни темных принадлежат магистру (те, кто в этом сомневался, умирали первыми). Но магов осталось слишком мало, а толковых магов — еще меньше, и Шеннейр знал, когда не следует испытывать верность.

Впрочем, перед тем, как располосовать руку себе, он тоже не колебался. Капли крови брызнули на землю, повторяя зависшие в воздухе линии, развернутая темная печать засияла, напитываясь. Я внезапно вспомнил, что темные, которые злоупотребляли магией крови, были вынуждены постоянно глотать таблетки от заразы — заполучить на месте ран гниющие язвы с отравленной кровью проще простого. Надо найти это лекарство.

Земля шевельнулась и пошла буграми; словно мы стояли на спине гигантского чудовища, которому вздумалось поменять положение. Равномерный грохот Тогтогшох зачастил и зазвучал громче, но со стороны Улриш уже поднималась пыльная взвесь, облачной бурей устремляясь за жалкой подачкой.

Как же они оголодали, бедные.

Психические поля двух инкубаторов столкнулись по ровной границе. Небо и землю соединили синие молнии; столп света ударил совсем рядом, оставив окошко из расплавленного песка, и воздух начал потрескивать от статического электричества, окружая машины огнями. Намек, что пора убираться, был вполне ясен.

Матиас издал высокое уханье, едва ли напоминающее смех, и запрыгнул в кабину:

— Они сцепились! Этот день длится слишком долго, и корни Тогтогшох и Улриш начали перекрывать друг друга. Лорды будут долго их разнимать. Нэа так нужен перезапуск, так нужен.

Печально осознавать, что человечество выживает не благодаря силе и сплоченности, а исключительно потому, что враг организован еще хуже.

Инкубаторы прорыва должны были располагаться недалеко от врат, и мы увидели их, когда в сопровождении хвоста из шаровых молний вылетели из зоны поражения на покрытую разводами изморози равнину. Врата были прямо перед нами, а между нами и вратами был Четвертый Лорд.

Я слышал его — потрескивание и слабый свист, и чувствовал запах смолы, железа и дыма. Размытое пятно, пылевое облако, грязное стекло, опущенное между нами и вратами; стекло, в котором, если напрячь зрение, различалось переплетение прозрачных трубок. Не человеческое, не животное, а нечто растительное. Клубок волос, огромный проросший клубень со множеством черных глазков, которые открывались и закрывались, вытягивая тепло из внешнего мира.

Еще один вопль боли расколол мир, покрыв его трещинами. Я сполз по сиденью, глубоко дыша. Психическое воздействие Лорда было поражающим. Размером Четвертый был с небольшой остров, и видели мы только надводную часть.

— С нами воюет картошка. Как теперь жить? — опустошенно произнес Миль.

У Миля был весьма приземленный взгляд на вещи.

— Я не знаю, — внезапно поддержал его Матиас, — что это, но ты чувствуешь, насколько древним непознаваемым злом пропитано это наименование, человек?

Врата искажали реальность, соединяя миры. Иногда мне казалось, что я вижу кипящую за ними битву — разбросанные у подножия Лорда тела, вспышки заклятий со знакомым эмпатическим эхом. В своем постоянно меняющемся рисунке атак северные действовали точно так же, как с Вихрем: изобретательно, упорно, безрезультатно.

— Какой пропадает материал, — Шеннейр тоже внимательно следил за сражением. — И почему у нас до сих пор не придумали толковых подчиняющих заклятий. Сплошная досада, Кэрэа Рейни.

Лоэрин придумал, но я никому не расскажу об этом.

Наблюдать за гибелью вражеской армии в некотором роде было приятно. Когда в свое время Ньен выслала к берегам Аринди армаду кораблей, светлые перенаправили на нее тайфун. Традиции наша основа, я следую традициям.

Я даже видел магов Джезгелен в ритуальном круге. Те, кто в центре, темные, готовили атакующее проклятие, те, кто стоял по краям, прикрывали их щитами, но разъяренный Лорд готовился размазать и тех и других. И люди видели нас — изумление на их лицах вполне соответствовало прохлаждающейся по ту сторону врат человеческой технике. Я распахнул дверь и высунулся наружу, приветственно взмахивая рукой, запустил в Лорда светлое заклинание. Уже не такое слабое, как раньше.

Выпущенный из-под контроля рунный круг исчез, и вся тяжесть внимания иномирной твари обрушилась на меня. На эмпатический оклик Лорд не ответил.

Все его старания бессмысленны, и я знал это. Он умрет, сгниет и рассыплется в пропасти красным песком. Его мир угаснет, и наш тоже, но пока — мы проживаем этот миг, и это забавно... или нет. Не имеет значения.

Три темных заклятия и одно светлое развернулись надо мной, закрывая от удара. Я не стал отвлекаться на это. Я бы хотел увидеть гибель мира, все остальное — пустота и скука.

Эршенгаль без капли эмоций перегнулся через кресло, придерживая меня за плечо, а потом захлопнул дверь.

Миль даже не стал ждать, когда машины отъедут от Лорда на безопасное расстояние. Кажется, такое коварство по перемене планов поразило его до глубины души.

— Мы же натравливаем Лордов на Северную коалицию, Рейни! Запишите, если забыли!

А давайте кричать об этом еще громче.

— ...вы же человек, сопротивляйтесь своим светлым инстинктам!

— Добрые дела окупятся, — мудро ответил я и покинул машину прежде, чем она рассыпалась на куски от остаточной ударной волны.

Практически по всем вариантам технику приходилось бросать. Пробиться к вратам через Лорда мы все равно не могли. Смотреть на поверхности было уже нечего, а чтобы добраться до колонии, требовалось уйти под землю. Жалко, но, в конце концов, новую мы отберем у северян.

Нет. Светлому магистру не подобает такой взгляд на вещи. Северяне подарят нам новые машины. Вот теперь правильно.

Матиас посмотрел на уже проявившиеся серые линии на ладонях, жалобно оглянулся на меня и опустил голову.

Темные разобрали необходимые вещи, устроив вместе с приемом таблеток короткий перекус. Миль прошел мимо неровного строя, тыкая каждого пальцем в лоб, и притормозил только передо мной. Нервничал он не больше, чем обычно, и я одобрительно подумал, что для лабораторного работника, попавшего в боевую операцию, Миль держится с удивительным хладнокровием. Высшими темными случайные люди не становились.

От улыбки, призванной поддержать боевой настрой и убедить в надежности предприятия, Миль едва не выронил очередной клубок и принялся судорожно поправлять нити. Хорошие заклинатели умели править заклинания на ходу и уже активированные печати, но Миль менял линии и узловые точки вслепую в свернутой схеме.

— Как вы собираетесь проникнуть внутрь? — его вопрос даже звучал нормально. Без вызова. Пусть он сказал "вы" а не "мы", Миль еще успеет проникнуться командным духом.

— Все предусмотрено, — я обратился к искусственной сети, что связывала отряд, и осторожно потянул ее за собой. В прошлый раз устроить погром в колонии Ирвина получилось на чистой наглости, и Лорд был бы весьма глупым Лордом, чтобы не учесть ошибок. Я был светлым магистром и совершенно не хотел пугать Миля. Почему-то мне казалось, что его забеспокоит вариант "попасть в плен".

И даже когда обычный хаос перехода сменился темнотой, я не волновался. Даже если мы проиграем, даже если враги отпразднуют триумф — в скрытом убежище, во мраке штолен и коридоров, работает инкубатор, который когда-то производил гельдов. Люди слишком слабы, чтобы обезглавить вражеский мир, лишив его правителей. Но мы можем сделать так, чтобы правителей стало слишком много. Дела Заарнея пошли наперекосяк после появления одного неучтенного Лорда Нормана; полсотни маленьких светлых Лордов разорвут Заарней на части.