Каляка

Мигнул и погас ночник, зеркало помутнело, покрывшись сеточкой трещин. Кто-то шуршал и возился в углах, возбуждённо попискивая. Хлопнула форточка, от окна дохнуло стужей, и порыв ветра сбил пламя свечи. Вадим оглянулся: форточка была закрыта.

Минута текла за минутой, ничего не происходило. Воображение рисовало ужасные картины, куда там Иерониму Босху с его триптихом. Я жду тебя, жду... Буквы на листе корчились, стягиваясь в безобразное пятно. Вадим покрылся липким потом, его знобило, затем бросило в жар.

— Не боюсь, — отчаянно повторил он.

В дверь поскреблись, нетерпеливо, настойчиво. И вдруг ударили — так, что посыпалась штукатурка. Луну за окном будто выключили: темнота и тишина навалились плотным, тяжёлым слоем земли, погребая надёжнее, чем в могиле. Слышно было частное, шумное дыхание; зверь фыркнул, переступив с ноги на ногу, ожесточённо почесался.

— Башку разнесу, — ошалев от собственной наглости, сказал Вадим. — Чего возишься, сука?!

Пистолет оттягивал руку, придавая голосу долю уверенности. Вадим снял флажок предохранителя и направил пистолет на дверь. Обойма на двадцать патронов, самодельные серебряные пули с насечкой в виде креста, окроплённые святой водой. Дурь, конечно. Бутафория, придающая хоть какой-то смысл. Не бояться, вот что главное. Вадим осознал это после смерти доктора — понял не сразу, но когда понял... Не зря же Лев Борисович наглотался таблеток. Хотел, чтоб наверняка?

Вкрадчиво скрипнула латунная ручка, щёлкнул язычок замка. Запертая дверь отворилась.

Почудились рдеющие во мраке уголья глаз, утробное ворчание; в ноздри ударил смрад — кажущийся, но не менее тошнотворный. К горлу подкатил горячий комок, сердце колотилось о рёбра как эпилептик в припадке. Вадим выбрал слабину на спусковом крючке. Я прикончу тебя, тварь, чтобы ты никогда — слышишь?! — никогда больше... Затылок взмок, пальцы закостенели и не слушались, он прикусил губу до крови, чтобы прийти в чувство. Железные когти, железные зубы...

Ни в коем случае не бояться, невыполнимое условие.

— Я жду тебя. — Уверенности поубавилось, голос казался слабым и жалким.

Глухой рык дрожью отдался в затылке. Сердце замерло, пропустив удар, и — сорвалось в немыслимую ледяную бездну.

— Жду, мразь, — твёрже добавил он.

Пол содрогнулся от тяжкой поступи, клацнули челюсти.

— Давай, — прохрипел Вадим, целясь в вязкую, непроглядную тьму. — Посмотрим, какая ты страшная.

23 — 27.10.2020

©  Артем Белоглазов aka bjorn