| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
Гипотеза Тосканелли базировалась на представлениях Марина Тирского, который считал, что Европа и Азия простираются по суше на расстояние в 225 градусов. Вот что сказано у Тосканелли: "Известный материк, измеряя по суше от Лиссабона в восточном направлении, охватывает 230 градусов всей земной окружности". Мнение Тосканелли, как и мнение оракула средневековой географии Птолемея, португальские космографы сочли неверным и не поверили, что "нужно преодолеть путь в 130 градусов в направлении заходящего солнца и попадешь в Индию".
Документ за ненадобностью исчез в королевских архивах. Узнав об этом письме, Колумб обратился через флорентийца Лоренса Джерарди, живущего в Лиссабоне, к Тосканелли и получил копию письма и карты. Наконец он имел в руках веский научный материал, опираясь на который мог отстаивать свою идею. Тосканелли, так же как и Поло и д'Айи, еще раз ее подтвердил. Теперь неугомонный генуэзец сам взялся за нужные расчеты. Много необходимой информации Коломбо получил на заседании "Математической хунты", в которой он принимал участие. Этот совещательный орган, созданный Жуаном II, обсуждал теоретические вопросы навигации и географии. Как выяснилось позже, самоучка генуэзец допустил в своих расчетах ошибки. Но такие ошибки можно простить, ведь благодаря им Коломбо имел мужество бороться за осуществление своей мечты.
Маршрут, разработанный Тосканелли, показался Коломбо слишком длинным. Тут он вспомнил Ездру и то, что "шесть частей он осушил". Значит, море, лежащее между Европой и Азией, простирается на седьмую часть от 360-го градуса, то есть на 51-й градус. Но, принимая в расчет учение Марина Тирского и опыт Марко Поло, Коломбо вычислил, что протяжение суши с запада на восток равно 290 градусам. Таким образом, он решил, что океан занимает 70 градусов. Но какова же длина одного градуса? Птолемей ее определил в 62,5 мили. Встречались географические труды, в которых длина градуса доходила до 10 миль. Какую же цифру составляет расстояние между двумя градусами долготы на широте Лиссабона или Азорских островов? На этот вопрос ответ был дан в конце XVI века в результате дальнейшего развития испанской геометрии. Во всяком случае Коломбо решил, что один градус равен 50 милям, и расстояние до заветной цели получилось в 2550 — 3500 миль. (Фактически по 28-й параллели расстояние от Канарских островов до Японии составляет 10 600 миль.) Как известно, такие пространства преодолевались португальцами в плаваниях вдоль африканского побережья. Кроме того, оставалась утешительная возможность встретить на пути остров Антилию. Именно эта ошибка заставила Коломбо смело предстать перед своим королем, и ее сразу заметили просвещенные умы XV века. Как хорошо, что некоторые люди остаются последовательными, даже защищая свои заблуждения! Приблизительно там, где генуэзец предполагал увидеть сверкающие золотом дворцы Сипанго, лежал другой мир, мир среднеамериканских островов.
И вот король Португалии внимательно слушает молодого генуэзца. Жуан умен, и, что совершенно точно, он смелый и решительный монарх. Твердой рукой он пресекал всякую смуту в стране. Например, в конце 1484 года, за две недели до аудиенции Коломбо, он собственноручно казнил мятежного герцога Визуи и Бежа. А как отнестись к планам просителя, высказанным с таким жаром и ораторским мастерством, он поначалу не знал! Человек сулил золотые горы, а что скажет "Математическая хунта"? Там же считали, что от самой западной точки Европы до самой восточной точки Азии не менее 10 000 миль. Даже если прав Тосканелли и расстояние вполовину меньше, все равно при средней скорости тогдашних каравелл и при самых благоприятных погодных условиях путь туда будет длиться три месяца. И как знать, чем кончится подобное путешествие без знания направления течений и ветров, без близости спасительных берегов. К тому же Дього Кан как раз открыл устье реки Конго и утверждал, что это самый юг Африки. Здесь представлялась более реальная возможность достичь Индии. Король обладал еще очень подходящими к случаю сведениями. Они таковы: по просьбе Альфонса V король Дании и Норвегии Христиан I послал в начале 70-х годов экспедицию для обследования западных пределов. В ней принимали участие Дидрик Пининг, Ганс Потхорст и Иоганн Скольп. От Португалии участвовал Жуан Ваз Кортереаль. Он побывал с экспедицией на Лабрадоре и в Ньюфаундленде и привез подробные описания найденных земель, которые оказались весьма бедными.
Однако убежденность и обаяние Коломбо произвели на короля такое глубокое впечатление, что он счел возможным пока не отклонять проект, а передать его для дальнейшего рассмотрения своим советникам. Поэтому к словам современника-хрониста Жуана де Баруша, который сообщает о ходе аудиенции и ее последствиях, следует отнестись весьма критично:
"Король видел, что этот Христофоре Коломбо хвастун, который хотел в первую очередь выставить в наилучшем свете свои способности. Еще он ему показался фантазером, рассказывающим о воображаемых вещах и помешанным на своем острове Сипанго... Он мало значения придал его словам. И все же эта напористость произвела впечатление, и он приказал дону Диего Ортису [председатель "Математической хунты"] и магистру Родриго с магистром Иозефом [королевские врач и астролог] принять участие в деле просителя. Они рассмотрели проект и пришли к убеждению, что слова Христофоро Коломбо — пустая болтовня, так как все, что он доказывал, основано либо на воображаемых вещах, либо на сообщениях Марко Поло о Сипанго".
Часто утверждают, что якобы чрезмерно большие материальные запросы Коломбо вызвали неудовольствие монарха. Это мнение кажется нелогичным: ведь все его требования были основаны на предпосылке, что предприятие удастся. Нельзя назвать даже нескромным желание Христофоро Коломбо получить прибыль от разработки найденных им богатств и титул вице-короля земель, которые он откроет. Подобная практика уже существовала. Альфонс V дал Жуану Вогадо концессию на острова в западной Атлантике, которые он собирался открыть. Фернан Теллес в 1475 году получил права, очень сходные с правами вице-короля. Только в одном смысле эти плавания по Атлантике отличались от проекта Коломбо. Они финансировались самостоятельно, без участия королевской казны. Дього Кан состоял на службе у короны, поэтому не мог поставить условия ни о вице-королевстве, ни о долевом участии в прибылях, но тотчас после своего открытия он был пожалован дворянским званием. Значит, и это требование было своевременно и имело прецеденты. Советники короля отклонили проект не из-за требований Коломбо, а по двум вполне конкретным причинам: во-первых, это большой, ничем не оправданный риск, во-вторых, существовала реальная надежда на скорое открытие морского пути в Индию в обход Африки. Решение было обоснованным и справедливым, ведь плавание могло окончиться плачевно, если бы при этом совершенно случайно не была открыта новая часть света.
Следует упомянуть об одном обстоятельстве, которое в XVI веке появилось в литературе о Колумбе и будто бы укрепило генуэзца в его планах. Легенда эта настолько живуча, что о ней нельзя умолчать. Овьедо и Вальдес, астурийский дворянин, с 1513 года инспектор королевских золотых приисков в Санто-Доминго, с 1535 по 1545 год комендант тамошней крепости, а с 1545 года — придворный историк, первым внес ее в хроники: "Рассказывают, что одна каравелла, груженная в Испании разным товаром, вином и провизией, следовала в Англию и попала в такие частые и сильные штормы, такие противные ветры, что была вынуждена так долго плыть на запад, пока не наткнулась на острова в... Индии. Капитан сошел на берег и встретил совершенно нагих людей... а когда ветер, который принес каравеллу сюда против воли, стих, он [капитан] запасся водой и дровами и взял свой прежний курс... Обратный путь длился 4 — 5 месяцев. Так долго продержаться удалось лишь благодаря имевшимся на борту запасам продовольствия. Но в живых остались только капитан и три-четыре человека из команды".
Далее начинаются всякие домыслы. Говорят, будто бы капитан был закадычным другом Христофоро Коломбо. Он кое-что понял о местоположении земли, на которую наткнулся, и доверил Коломбо карту пути туда и карту той местности. Христофоро приютил этого человека у себя дома, делал все возможное, чтобы его вылечить, но тот вскоре умер, последний из всей команды. Так Коломбо получил якобы знания о той земле.
Одни говорили, что этот капитан был андалузец, другие считали, что он португалец, третьи называли его баском. Также нет единого мнения о том, где находился тогда сам Коломбо. Одни полагали, что он жил на Мадейре, другие — что на островах Зеленого Мыса, куда прибыла после всех злоключений названная каравелла. Так ли это было на самом деле или нет, сейчас уже никто не может установить. Но легенду рассказывали именно таким образом. Лично я считаю ее неправдой и могу прокомментировать словами святого Августина: "Лучше сомневаться в необъяснимом, чем спорить о неизвестном".
Совет не потерял свою актуальность и по прошествии многих столетий: Лас Касас замечает, что уже с 1500 года эта легенда была очень популярна в Санто-Доминго и с тех пор не оставляют в покое ни останки, ни наследие "легендарного" капитана.
Вспомним в этой связи объявленную 3 мая 1493 года буллу папы Александра VI по поводу сделанного Колумбом открытия. В ней говорится, что он плыл по морскому пути, "по которому до сего момента не плавал ни один корабль... Были встречены отдаленные земли, которые до них еще никто не находил". Рим, конечно, не был пропагандистом географических или каких-либ других знаний. Но после опубликования буллы ни один из предполагаемых "предоткрывателей" Америки не заявил протеста.
Многим современникам Колумба, как и последующим поколениям, осталась не понятна настойчивость и целеустремленность, с какой Колумб осуществлял свои планы. А то, что непонятно, часто вызывает самые невероятные предположения. Здесь же пусть говорят сами за себя дела этого великого человека.
Испания
Прошение Коломбо о снаряжении и отправке флота западным путем в Индию было отклонено, его жена Фелипа умерла, силы и возможности истощены. Единственное, что еще оставалось, — это вера в провидение, которое выбрало его, как он считал, для "познания тайн этого мира". Ничто больше не удерживало его в Португалии. Просьба о вооруженной охране, высказанная Коломбо во время последней поездки в Лиссабон (1488), доказывает, что ему грозила там долговая яма или даже что-нибудь похуже. О причинах можно только гадать. Известно, например, что в 1481 году королю поступило предложение отстранить генуэзских купцов от африканских дел, так как они "чинят там воровство и тайные махинации". Вполне обоснованно Жуан II освободил своих соотечественников от обременительной конкуренции — мероприятие, осуществленное и за счет генуэзца Коломбо. Остаток состояния Коломбо поглотили проекты будущего плавания, пока не приносящие дохода, похороны жены, содержание маленького Диего.
Лас Касас пишет, что в самом конце 1484 или начале 1485 года Коломбо вместе с пятилетним Диего перешел ночью португало-испанскую границу вблизи андалузского портового города Палос-де-ла-Фронтера. Наверное, он выбрал этот пути потому, что хотел найти свояченицу в городе Уэльве, лежащем недалеко от Палоса, и попросить ее о помощи. К середине дня Коломбо, видимо, достиг того места, где Рио-Тинто и Одьель, протекая через дюны, поросшие итальянской сосной, сливаются в Рио-Салтес. На этом месте стоит францисканский монастырь Санта Мария-де-Ла-Рабида. Монахи очень любезно приняли путников, предоставили все, что они просили: стакан вина и два места в хорошо натопленной кухне.
Обессиленный, вторично стоящий на распутье, Коломбо оказался в благоприятной ситуации. Настоятель монастыря Хуан Переш, человек очень влиятельный, когда-то был исповедником королевы Изабеллы Кастильской. Судьба и личность Коломбо его глубоко тронули. Он принял сына Христофоро — Диего на воспитание в монастырь и познакомил Коломбо с Антонио да Марчена, кустодием севильского округа Францисканского ордена. Де Марчена наряду с духовной деятельностью занимался и космографией. Его слово что-нибудь да значило. Выслушав Коломбо, он счел его план осуществимым. Так генуэзец продвинулся на шаг ближе к цели.
Объективные условия для будущего успеха Коломбо в Испании оказались значительно более благоприятными, чем это считали. Женитьба в 1469 году Фердинанда, наследного принца Арагонского, на Изабелле, будущей королеве Кастилии, стала предпосылкой для объединения Испании. Испания имела тогда те же границы, что и сейчас, за исключением Наварры и королевства Гранада. Через десять лет после женитьбы корона Арагона стала основным камнем в фундаменте Испанской империи. В том же 1479 году был заключен Алькасовавсский мир, покончивший со столетним военным конфликтом с Португалией. Отказ от участия в делах Западной Африки закрепил за Испанией Канарские острова. С помощью зарождающегося третьего сословия было разбито сепаратистски настроенное знатное дворянство. Безграничная власть магнатов Мендосов, Манриков, Гусманов растаяла как дым. Католические высочества Фердинанд и Изабелла стали сильны, как никогда.
Объединение, бесспорно, было явлением прогрессивным. Но часто процесс исторического развития человечества бывал связан с темными и тягостными страницами. Изабелла задалась целью объединить Испанию не только территориально, но и духовно и пробудила к жизни самое отвратительное учреждение в европейской истории — инквизицию.
Еще во втором десятилетии XIII века во время Альбигойских войн Доминик, основатель Доминиканского ордена, получил от папы Иннокентия III помощь и самые широкие полномочия в борьбе с еретиками. Так возникла Святая инквизиция. В Испании она пустила корни только после того, как Изабелла в 1481 году употребила ее в качестве инструмента государственной ласти. Для того чтобы понять огромный вред инквизиции и всю реакционность королевской политики того периода, когда главным было прогрессивное устремление на объединение, следует сделать хотя бы небольшой экскурс в более раннюю историю Испании.
В 711 году арабские войска заняли Иберийский полуостров. Лишь в 732 году их продвижение на север остановил Карл Мартелл у Тура и Пуатье. После нашествия мавров в 1090 и 1146 годах и распада Арабского халифата на несколько мелких королевств началось формирование совершенно необычной культуры и чуждой христианству терпимости. Мавры и пришедшие вместе с ними в страну евреи принесли забытые в Европе, но сохраненные и развитые арабами знания античного мира. Мечети, церкви, синагоги существовали рядом на равноправных началах. В мавританских университетах обучались европейские студенты, которые уже в XII веке получали знания о шарообразности Земли и многое другое, за что у себя на родине, то есть в других европейских странах, их бы казнили.
Культурные традиции Востока и Запада переплелись здесь и привели к ошеломляющим успехам в развитии науки и культуры. В то же время мавританских владык никак нельзя считать блаженными филантропами. Христиане и евреи платили значительно более высокие налоги, чем их исламские единоверцы. Мавры препятствовали развитию тех сил, которые определяли исторический прогресс: это экономическая самостоятельность и национальное единство испанского народа. В Астурии в VIII веке началась реконкиста — движение за освобождение захваченных земель. Ко времени свадьбы Изабеллы и Фердинанда мавры правили только югом Испании — королевством Гранада. В результате нескончаемых войн реконкисты земельные владения дворянства и духовенства постоянно увеличивались, и все более и более утверждалась военно-феодальная концепция испанской Политики. Торговля и ремесла возрождались только во время кратких затиший в военных столкновениях. Торговлей в основном занимались лица еврейского происхождения, которые стояли стороне от кровосмесительных процессов, происходящих в Испании. Их быстрое обогащение неизбежно ущемляло представителей власти, существующих за счет военных набегов. Последние не догадывались, что их общество, как и любое феодальное общество, неизбежно будет сметено третьим сословием, существующим на доходы от оборота капитала. В 1391 году по всей стране прокатились еврейские погромы, вызванные экономическим раздором и стремлением сочетать единение земель с единением веры. Когда же ретивые доминиканцы, с потухшими жаровнями и запалами, вернулись домой, оставшимся в живым евреям разрешили принять христианство. С тех пор мараны (крещеные евреи) жили спокойно, а многим даже удавалось тайно исповедовать свою религию.
| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
