| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
Кроме того, Нил Николаевич создал при школе "изостудию" и учит местных ребятишек рисовать...
Общаясь с ним я дополнительно, очень хорошо изучил историю этого края.
До второй половины XVI века, территория Нижегородского Поволжья являлось пограничной областью сначала русских княжеств, а затем централизованного Московского и, наконец — Русского государства. Здесь происходили многочисленные кровопролитные сражения сначала с Волжской Монголо-Болгарией, затем последовательно — с Золотой Ордой, с Казанским ханством, ногайскими кочевниками...
До взятия Казани войсками Ивана Грозного в 1552 году, этот район был заселён довольно слабо. В результате же этого похода, граница Русского государства оказалась перенесена с рек Пьяны и Сережи юго-восточнее — на реку Алатырь. Там была построена пограничная засека с "Пузскими воротами", которая защищала от вражеских набегов территорию, в тот исторический период называемый "Залесный стан".
Началась колонизация этого края русскими переселенцами — правительство щедро раздавала местные земли своей, мордовской и татарской знати, переселяла сюда служивых людей, смотрела сквозь пальцы на беглых холопов, самостоятельно здесь поселявшихся... Сюда же, принудительно селили военнопленных с запада, например: литовцев, сиречь — белорусов и, так называемых "черкессов" — предков современных мне украинцев.
При царе Алексее Михайловиче поселили здесь большую группу полонённых литовцев во главе с их паном — Ульяном по имени... Так появилось село с усадьбой "Ульяново", затем — "Ульяновка". Ну а потом — как братья Баташевы чугунолитейный завод при плотине и посёлок на этом месте построили, его тоже назвали "Ульяновкой".
Из-за особенностей заселения этого края, возникла воистину поражающая воображение пестрота местных обычаев, привычек и характеров жителей — даже расположенных рядом сёл! Не менее поражающее разнообразие говоров: вместе с говорящими на правильном литературном языке, можно было встретить "окающих" по-нижегородски, "акающих" по-московски, "чокающих", "щёкающих", заменяющих звуки "г" на "ц", говорящих певучей речью — как малороссы и использующих белорусские слова...
Вавилон, да и только!
Весь этот "Вавилон", связывала в одно целое не только единая территория, но и хозяйственные отношения. Одни села славились своими домоткаными холстами, другие — искусственными ткачихами, обшивающими всю округу. Третьи, четвёртые, пятые — плотниками, ставящими сотни домов по всему уезду, бондарями, мастерами санного или тележного "производства". Где-то вили отличные верёвки, а где-то — жгли уголь для кузниц доброй половины Ардатского уезда...
Вот, такая краеведческая история!
Ульяновка и её окрестности, славились санно-тележным кустарным производством. Причём, налицо была уже давно исторически сложившаяся узкая специализация — даже при изготовлении колёс. Одни кустари заготавливали дерево, другие сушили его и превращали в заготовки, третьи долбили-точили ступицы, четвёртые — спицы... Пятые-десятые — всё остальное. Кузнецы ковали железные элементы телег и саней и, наконец — это всё собиралось воедино и продавалось далеко за пределами волости и, даже губернии оптовыми торговцами.
Если подумать, то это уже готовая...
Надо, очень(!) хорошо подумать!
* * *
Видимо, мой "перенёсшийся" в прошлое и резко помолодевший организм был девственно чист от всякого — даже некого подобия иммунитета и, цеплял любую инфекцию — только в путь!
Поэтому видно, я проболел в общей сложности полтора месяца — начав с уже знакомой "горячки", затем последовательно на меня напала какая-то подозрительная "сыпь", потом обильная диарея — три дня из сортира "не выползал", благо уже тепло было. Что-то там ещё, ещё и ещё какая-то лихоманка... Я раз за разом заболевал от любой пролетающей мимо бациллы и, вместе с тем мой "сложенный заново" молодой организм — на удивление быстро, с любой же заразой справлялся.
Хотя в посёлке иногда проходили митинги, на которых народу объявлялось — но как-то "мимо" меня проскочили такие важные события как избрание Сталина Генеральным секретарём, открытие Гэнуэзской конференции и подписание Рапалльского договора с Германией... И, даже создание 19 мая "Союза юных пионеров имени Спартака", я пропустил!
А вот на момент принятия и вступления в силу первого Уголовного кодекса РСФР — 1 июня, я уже более-менее оклемался и, сперва с большим вниманием выслушав про него от пришедшего в гости волостного судьи. Затем выпросив на время, смог с ним ознакомиться и даже сделать кой-какие полезные для себя выписки.
Хм... Смертная казнь не предусматривалась, а срок наказания лишение свободы варьировался от шести месяцев до пяти лет.
Хм!
Справедливости ради надо заметить, что "скоро" законодатели осознают свою ошибку и, срок заключения увеличат в два раза — до "червонца".
В конце мая — начале июня дело пошло на поправку и, я стал более-менее регулярно выходить из дома, греться на Солнышке, прогуливаться по саду и, даже высовывать свой нос за пределы поповского двора. Тогда же отец Фёдор "поскреб по сусекам" и, съездив на барахолку в уездный Ардатов — полностью экипировал меня.
Он приобрёл мне ещё довольно крепкие довоенные гимнастёрку и шаровары, слегка подпалённую в одном месте старую солдатскую шинель и английские ботинки с обмотками, которыми союзники снабжали — то ли ещё императорскую армию, то ли уже белогвардейскую...
А может и, с какого ещё живого или уже мёртвого интервента сняли!
Всё было разумеется не новое и довольно сильно изношенное — но чистое и, довольно добротно заштопанное и отремонтированное. Ну, а фуражка нашлась своя — ещё старая, гимназическая и слегка маловатая. Ну и ремень — такого же происхождения, с медной бляхой — на которой был выбит номер гимназии.
"Экипировавшись" таким образом и освоив самостоятельно намотку обмоток, в промежутках между нападениями хвороб, я стал совершать всё более и более длительные прогулки по городу, знакомясь с ним... Разумеется, если позволяла погода.
Сразу скажу: первое впечатление — далеко не из приятных!
Такое ощущение, что попал куда-то в задницу этого говённого мира, или смотришь какой-то очень хреновый — но реалистически-жестячный исторический фильм, да к тому же ещё со "спецэффектами". Жуткая нищета, ещё наполовину патриархальные, дикие обычаи и нравы, полуголодное существование большинства населения, никаких коммунальных и бытовых удобств, потрясающая неграмотность и дикая смертность — особенно детская...
Наследие проклятого царского режима, короче — без всяких кавычек или малейшего стэба!
Вкратце о самых сильных первых впечатлениях.
Бритьё собственной рожи и головы клинковой бритвой, пока не обвыкся — напоминало мне ежедневную попытку суицида. Пробовал прибегать к услугам местного цирюльника-бродобрея — было ощущение, что вот-вот зарежут...
Уж лучше я сам!
Донимали полчища насекомых. На кухнях, столовых и, нередко в щах или сдобе — тараканы... На стенах и в постели — клопы...
Мухи — везде!
Кроме всего прочего, непереносимая в первое время для моего чуткого обаяния, вонь. "Надо вам заметить, что насчет канализации и прочих удобств в Миргороде есть только выгребные ямы", — всё чаще мне приходили в голову строки из ещё не написанного шедевра Ильфа и Петрова.
Лошади, коровы, свиньи, куры, гуси — свободно (или запряжённые, в сопровождении — без разницы) гуляют по улицам и, все они — извините за мою прямолинейность:
СРУТ!!!
А убирать их экологически чистые какашки некому: дворников в Ульяновке — на порядок меньше чем ментов.
Если прошёл хотя бы средней продолжительности дождь, то на улицах — стоят лужи с плавающим в них гов...ном различного происхождения, которое, как известно — обладает положительной плавучестью... Тогда лучше оставаться дома: иначе, даже если ты в сапогах — портянки весьма "специфично" провоняют!
Конечно, был указ ещё "старых" властей — об уборке хозяевами улиц напротив их дворов, "обновлённый" новыми властями... Но, как водится у нас на Руси: чем строже "указ", тем на него чаще, охотнее и дружнее — "кладут" соответствующий детородный орган!
Потом ничего — привык...
* * *
В Ульяновке было всего три улицы — которые можно было так назвать с большой натяжкой и, на которых поддерживается хоть какая-то видимость городской культуры.
Главной в Ульяновке считалась Дворянская улица, не так давно переименованная в "Советскую". На ней располагалась Соборная площадь, собственно на которой находился Благовещенский Храм — где я "материализовался". Она, единственная из всех была крыта булыжной мостовой: на двух других — лишь остатки старого деревянного настила ещё баташёвских времён, на которых — довольно часто бывает, ломают себе ноги люди и даже лошади.
На бывшей Дворянской улице до революции жил народ "уважаемый" — те же дворяне, священники, купцы и зажиточные мещане... Кроме нескольких двухэтажных "небоскрёбов", остальные дома были одноэтажными без малейших архитектурных излишеств. Справа от Благовещенского Храма находился большой старый сад и дом иерея Свешникова, отличавшийся от домов простых горожан лишь добротностью и величиной.
Двухэтажный особняк — ныне занимаемый волостной больницей, когда-то принадлежал купцу Королькову — владельцу керосиновой лавки и магазина на Базарной площади, в котором раньше торговали одеждой и тканями.
Ещё один двухэтажный дом и ещё одна весьма примечательная личность! Этот двухэтажный особняк — ныне волостная школа, до революции принадлежал помещику Кулагину Нилу Николаевичу — про которого, я уже рассказывал.
На противоположном углу улицы стоит бывший двухэтажный дом купца Василия Цедринского, про которого я узнал очень забавную — ещё имперских времён, историю...
Отец Фёдор, пользовался в Ульяновке очень большим авторитетом: прежде, его не только уважали — но и побаивались даже "власть имущие", так как за прегрешения он не щадил никого! В городке до сих пор рассказывают об эпитимии, которую отец Фёдор наложил на этого купца за многочисленные "прелюбодеяния" — вышедшие за все грани норм приличия. Кроме всего прочего — что полагается грешнику (усердных молитв и строгого поста), купец должен был приходить в Храм только в чугунных колодках — специально отлитых по его же заказу. Позорище то, было... Чугуняки, гремели на всю округу!
Ныне, сильно постаревший купец Василий живёт на втором этаже собственного дома "с подселением" директора местной школы, а на первом этаже разместилась библиотека и краеведческий музей.
Ну и, последний двухэтажный "небоскрёб" на улице Советской — довольно-таки приличный трактир и заодно гостиница, нэпманши Софьи Николаевны Сапоговой. Так как подобное заведение единственное в Ульяновке, оно незамысловато и без всяких затей так и называется: "Трактир".
Поперёк улицы Советской, через Соборую площадь проходит улица Ямская — по которой и, проходит (донельзя захиревший с построения ещё задолго до революции "железки") почтовый тракт "Нижний Новгород — Саранск". Эта улица по большей части "чиновничья" — именно на ней жило всё волостное начальство и находились все органы волостного управления.
При новой власти всё осталось в принципе на прежнем месте: просто "вывески" и флаги поменяли, да убрали бюст Государя-Императора — не успев ещё поставить взамен памятник Вождю мирового пролетариата с "протянутой рукой". Первым делом, конечно, надо упомянуть двухэтажный волостной Совет — чьи стены ещё носят следы пуль после "восстания" лета 1918 года. Здесь же, волостной военкомат — который буквально в год моего появления закроют, а его функции передадут в уезд. В самом же здании расположится фельдшерский пункт — вотчина Казаринова Константина Николаевича и, заодно роддом.
Ну и, на этой же улице — волостной отдел НКВД и здание суда, всяк в своём двухэтажном "небоскрёбе".
Неподалёку от чекистов, в добротном одноэтажном деревянном доме с огромным садом, живёт ещё один мой знакомец и довольно частый гость — землемер Иван Александрович Александров, сохранивший должность при новых властях.
Рядом с его домом находились два деревянных здания Ефима Михайловича Фирстова — владельца "почтовой станции". В большом доме с мезонином жила вся его семья, а в здании напротив располагалась конюшня.
Бизнес Ефима Михайловича сошёл было почти "на нет" — в связи с последними событиями в "эпоху перемен". Однако, с объявление НЭПа Ефим Михайлович несколько "ожил" и, даже строит грандиозные планы... Ныне же, он практически живёт извозом до железнодорожного полустанка — находящегося в шести вёрстах от Ульяновки.
Далее, два одноэтажных деревянных дома принадлежат бывшей мещанке, а ныне просто "гражданке" Анне Ивановне Паршиной — вдове и начинающей нэпманше. В одном доме живёт она с малолетними детьми, в другом расположилось местное швейное "предприятие" под незатейливым названием "Игла".
Список волостной интеллигенции можно дополнить доктором Ракушкиным — про которого я уже рассказывал, аптекарем, ветеринаром, метеорологом с заброшенной метеорической станции...
Третья, самая большая (как бы не — раза в три больше двух первых, вместе взятых) — но и, самая неблагоустроенная и запущенная улица посёлка Ульяновка, раньше называлась "Торговая" — а сейчас носит гордое название "Пролетарская".
Старое название вполне объяснимо: в месте пересечения с Ямской улицей — на ней находится Базарная площадь — самое оживлённое место в округе, где торгуют как в "специализированных" заведениях — так и с лотков или просто с рук. Местная барахолка, короче...
Новое название появилось тоже не "с куста" или по наитию: основной контингент живущий на этой улице — это немногочисленный пролетариат, кустари-надомники, крестьяне-земледельцы и просто — люди "вольных профессий".
Из самых серьёзных "специализированных" предприятий торговли, можно назвать национализированный ещё в восемнадцатом "нефтяной склад" — раньше просто керосиновая лавка купца Королькова. Сейчас склад находится в ведении Главного управления по топливу (ГУТ) ВСНХ СССР и торгует керосином довольно скверного качества...
Гофно — надо сказать по правде, а не керосин!
Улица Пролетарская упирается в плотину через реку Тёщу, с запущенным прудом — на противоположной берегу которой и располагается собственно, остановленный и растащенный до последнего гвоздя, бывший чугонолитейный завод братьев Баташёвых... Ныне от него осталась лишь одна плотина да сами и, ныне добротные здания цехов завода — видно на века сработанные крепостными крестьянами.
Остальные "улицы" официальных названий не имели, а местные жители обозначали их как: "Тёщин (Чикин, Хвощёв) переулок", "Назарьев тупик" и так далее...
Вот, такая безнадёга!
Конечно¸ я не избалован столичной жизнью в столице или просто в большом городе. Я родился, учился, и всю жизнь жил и работал в небольшом по современным мне меркам городишке — всего лишь триста с небольшим тысяч жителей...
НО, ЭТО УЖ СЛИШКОМ!!!
Попадая в неблагоприятную для себя среду, всяк уважающий себя прогрессор, в соответствии с законами жанра (исключая смертельно-фатальный случай в самом начале, конечно!), должен или поменять её — переехав в более благоприятную (например — в Америку!) или изменить среду под себя.
| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
