| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
|
— Ну..., — потупив очи, мямлит тот, — читать и писать могу и, таблицу умножения... Складывать и прибавлять, вот...
Ржу, не могу:
— Главное — отнимать и делить надо уметь, Кузьма!
— "Отнимать и делить"? — смотрит подозрительно, — ну это мне надо по партийной линии учиться...
Ты посмотри, какой смышлёный, а?!
Ладно, пошутили и хватит, приступаем к делу:
— А, дядька Клим тебя отпустит, если я попрошу?
— Отпустит, вот только если...
— ...Если на мой кошт? — заканчиваю за него, — кормёжка за мой счёт и дядьку Клима при этом не забыть — "не обидеть", да?
— Ну, да! А, как же иначе?
Оглядываю скептически с ног до головы — как будто впервые вижу и, в обратной последовательности:
— А в коня ли корм будет?
— Ещё как в коня, — грудь колесом и ломающимся подростковым басом, — хоть я и мелкий с виду ещё, но до ужаса сильный и хваткий!
В конце речи Кузьма выдал "петуха" и, я с полчаса проржаться не мог — аж, собаки из-под всех заборов перелай устроили как при вторжении неприятеля...
— Ладно, вьюнош, поговорю я с твоим дядькой — не знаю какой с тебя помощник, но скучно с тобой мне определённо не будет!
Пока шёл домой, согбенный тяжестью инструмента, думал как найти подход к Климу и повторял вслух из советского детского фильма "Приключения Электроника":
— "Ури, Ури — где у него кнопка...?".
* * *
На следующий день, я опять же — побывав недолго на полустанке и озадачив личный состав "патрулированием", посетив на обратном пути "стрельбище" и поговорив там о житье-бытье с "пердуном с пердянкой" — безногом ветераном ещё "незнаменитой" Русско-японской войны, в Ульяновку вернулся задолго до обеда. Отчитался перед Кацем, проверил как дела идут в гараже и прихватив кое-что из дома, отправился в кузницу.
Проверив только что откованный, ещё тёплый "кривой стартёр" и вполне удовольствовавшись качеством работы и соблюдёнными размерами, раскрыл перед Климом красивую расписную жестяную коробочку из-под дореволюционного чая с вложенной в неё бумажкой, на которой...:
— Вот такое не возьмёшь в плату за работу, часом?
Глаза у Клима стали напоминать полную Луну — в период разгула оборотней да вылета вампиров вместе с ведьмами на Лысую гору! Сначала он глубоко вздохнул, затем затаил дыхание — будто боясь спугнуть чудесное видение и, наконец, с придыханием спросил:
— Где взял?
— Там, где я взял — там Красной Армии больше нет, — безапелляционно отвечаю, — под самой Варшавой у американского офицера-интервента из ранца вытащил — апосля того, как голову ему с плеч красноармейской шашкой смахнул... Ещё вопросы будут?
Про "смахнутую голову" Клим пропустил мимо ушей — видать и, не такие рассказы слыхивал. Подозрительно на меня посмотрев:
— Бают, тебя в одном исподнем привезли? Мол, ограбили подчистую...
Ржу:
— Бандюки у меня меж ягодицами не догадались посмотреть... Хахаха! А ты никак брезгливый?
— Я? Я — нет, чего там брезговать... — заскорузлым пальцем перебирая в коробочке и чуть ли не засунув туда нос, — американские, что ль?
— Американские, американские... Ну не китайские же, — постучал по дереву, — соображать надо, Клим!
Увы... Но, рыболовные крючки были именно китайскими. Правда, изготовленные лет через сто после этого разговора. Конечно, лучше б было, если они и вправду были немецкими или хотя бы и взаправду — американскими, но тут уж...
Не предупредили — прежде, чем меня сюда "попали"! Я б такого к себе в коморку натащил — всем "интервентам" было бы тошно. И, мою... Ладно, не будем опять о грустном.
Ещё в первый раз я заприметил в кузне под потолком примитивное, но с превеликой любовью сработанное удилище, с леской из конского волоса, грузилом и, каким-то ржавым "сучком" вместо нормального рыболовного крючка. После ненавязчивого опроса Отца Фёдора узнал, что да: кузнец Клим является истовым фанатом ужения рыбы, причём не вершей какой или бредешком — чисто для пропитания, а именно спортивной ловли на уду — для удовольствия. Ещё мальчишкой, тот от местных "буржуев" пристрастился и с тех пор всё свободное время на эту пагубную страсть убивает.
Правда, в "лихое" время заводских крючков достать было негде, а из-за убоищного качества лески — расход их в результате обрывов, был весьма велик. Клим, пытался рыболовные крючки изготовлять сам — но что-то хреново у него это получалось: или излишне велики — на сома разве что, или хрупки — ломались, или наоборот — гнулись под весом и сопротивлением рыбы.
Ну, ещё бы! Я его "технологии" своими глазами видел.
— Скажешь тоже — "китайские"..., — кузнец трясущимися руками перебирал ничтожнейшую часть моего "рояля", — сколько штук за каждую свою хреновину дашь, шутник?
— "За каждую"? — теперь пришлось делать большие глаза мне, — да это ты, никак шутишь: за всю твою работу — одного моего американского крючка будет достаточно.
Тот, пробовал один крючок на прочность — пальцем пытаясь согнуть или сломать, наколов до крови палец — проверяя заточку, удовлетворённо засопел, но сдержав эмоции как можно равнодушнее сказал:
— Они чё у тебя — золотые, штоль?! Нет, это ты шутишь — хорошая рыбина попадётся и всё! Уплыл твой "американский" крючок.
Согласен — резонный довод.
— Хм... Щёлкать клювом будешь — собственная баба из-под тебя "уплывёт", не токмо рыба с крючком. Ладно — уболтал: два крючка даю — ужас, как торговаться не люблю... Идет?
Тот, аж задыхаться от возмущения стал:
— "Не любишь"?! А ты точно — поповских кровей? Или, Прасковья Евдокимовна, царство ей Небесное...
— А, вот мою покойную матушку, попрошу не трогать, — положа руку на кобуру грозно молвлю, — чисто из уважения к твоему чисто пролетарскому происхождению: даю три крючка — размеры сам выберешь и шесть метров японской шёлковой лески — чтоб, рыба у тебя не оборвала снасть и с ним не уплывала...
— "Леска"? "Японская"?— почти простонал Клим, закатывая глазки, — "шёлковая"?!
По-моему, мы его сейчас "потеряем"...
— ПОКАЖЬ, ХРИСТАПРОДАВЕЦ!!!
Пожимаю плечами, мол — дикий народ! Японской лески никогда не видели.
В отличии от крючков, изумрудно-зелёная жилка действительно была японская — диаметром 0,35 миллиметров... Правда, не шёлковая а из современных мне синтетических материалов. Не знаю, на сколько ему её хватит — но выдерживать она должна почти шестнадцать килограммов, если надпись на катушке не врёт. Правда, всю катушку я с собой не взял — а отмотал как раз почти ровно шесть метров на самодельное мотовильце, сработанное из первой же попавшейся деревяшки. И, крючков взял с собой с собой совсем чуток — нечего зазря своими "роялями" светить.
Достал из кармана гимнастёрки, дал ему чуток на пробу... Клим попытался руками порвать, да лишь даром себе порезал жилкой палец — несмотря на моё предупреждение. Облизывая кровь, он тем не менее довольно — наподобие паровоза, довольно пропыхтел:
— Чёрт с тобой, товарищ Свешников — любого уболтаешь... Сколько, кстати наших аршин в этих твоих "шести метрах"?
Я показал рукой на его удилище — из орешника, по моему:
— Вот столько, да и ещё с аршин в запасе у тебя будет.
— Вот, как...?! — со всей поспешностью протягивает "краба", — договорились!
Прячу руку за спину и протяжно:
— Ээээ, погодь чуток по рукам бить... Я тебе послабление дал и, ты меня тоже уважь, Клим.
— Что ещё удумал, кровопивец?
— Дай мне своего кого..., — чуть не ляпнул "в помощь", да вовремя осенило гениальною мыслёю, — потолковей парнишку — в выучку.
— "В выучку"? — явно озадачен.
— Ну, да! Не век же мне гайки у анисимовского "француза" вертеть. Выучу кого из твоей фамилии на шофёра — да устрою на своё место... Что скажешь?
Клим всей пятернёй, ожесточённо скрёб под картузом затылок:
— Эх... Взаправду своего бы кого на то место — да, боюсь опозорят наш род, лодыри бестолковые!
Минут десять — пятнадцать, как дрессированная лошадь в цирке согласно кивая головой — выслушиваю довольно нудный монолог на извечную тему "отцы и дети". Мол, трёх сыновей имею и ни от одного толку нет: телом здоровы, да на уме одни девки — только в молотобойцы и годны. Племяш же "умён и сообразителен", да опять же: нет особого смысла учить его ремеслу — коль собственные сыновья имеются. Вот и болтается он "на подхвате" — как известный предмет в проруби.
— Ладно, забирай племяша маво — этот всё на лету схватывает. Сызмальства, страсть к механике имеет: "ходики" с кукушкой у соседа разобрал — тот до сих пор вспоминает! Плотину с водяным колесом на Грязном ручье построил — как настоящая была, пока какой-то дурень не разрушил. Паровик всё в сарае строил — чуть не спалил его: пришлось выпороть — чтоб дурью не маялся. Примус там починить или швейную машинку, запаять иль припаять что — опять же и, взрослого обскачет... Опять же: с тем офицериком всё якшался — пока тот не сбёг куды, паскуда.
— Ты, прям как сваха — невесту расхваливаешь, — зеваю и включаю тупого, — это какой из них племяш твой?
— А, вон тот — рыжий... Кузьма, подь сюда!
Тот, то и дело искоса на нас посматривая, отвлекаясь, пару раз попал себе молотком по пальцам и потом шипел рассерженным котом — что вельми меня рассмешило и, я еле удерживался — чтоб не расхохотаться во время серьёзного разговора. Только позвали, он тут как тут — аж, светится весь как невеста на смотринах:
— Что хотел, дядька Клим?
— Вот познакомься, племяш, это Серафим Фёдорович Свешников — заведующий гаража у самого Фрола Изотовича... Хочет тебя в ученики взять. Ты согласен?
Тот, наклонив голову так, что был виден только вихрастый рыжий затылок, ковыряя босой ногой земляной пол, еле-слышно промолвил:
— Ну... Если отпустишь из кузни, дядька Клим и матушка благословление даст.
— Эх..., — вздохнул кузнец, — как собственного кровинушку от сердца отрываю... А с Дарьей я сегодня же вечером поговорю. Ступай!
Мальчишка, не чуя ног от радости вновь убежал на своё место и ожесточённо вновь заколотил что-то молотком, а у нас начался торг:
— Народный обычай знаешь? "Стол" ему — твой, Серафим!
Счас! Тут, не знаешь — как самому прокормиться:
— За весь день "стол", что ль?! Да, ты никак "ухи поёл", дядька Клим! Я твоего племяша учу и я же — его кормлю? Может и, сапоги ему справить прикажешь и картуз новый купить, умник?!
— Сразу видно — попович, жизни простого народу не знаешь, — пренебрежительно махнул рукой тот, — у нас — при взятие в ученье, завсегда так было! Выдь на улицу — да у любого встречного-поперечного в нашем "тупике" спроси.
Выслушав его речь про "простые народные" нравы, вспомнив рассказ Чехова "Ванька", я понял что он прав: взятие малолетки "в ученье", означало фактически покупку живого человека в рабство — фактически он в полной моей власти и, я могу эксплуатировать его на собственное усмотрение. Ну и кормить, естественно...
Конечно, при новой власти порядки изменились — но до всех уголков-закутков бывшей Империи, изменения ещё не дошли.
Тем не менее:
— Ты эти свои старорежимные обычаи брось, Клим! Я твоего племяшу учить буду, человека из него сделаю — и всё за мой счёт? А мне какая корысть от того? Он мне вообще никто — выучится, да сбежит в саму столицу, а кто мне потравленный им корм возместит?
Короче, до ругани дошли — но в конце концов ударили по рукам: я Кузьму кормлю только в обед. Завтрак и ужин — за счёт семьи.
* * *
После кузни отправился в гараж — где проконтролировал ход работ по реконструкции и модернизации этого предприятия местного автосервиса, заодно опробовал рукоятку для проворачивая коленвала и всей кривошипно-поршневой группы. После чего долго стоял и озадаченно чесал свой бритый череп: как и предполагал — компрессии в цилиндрах нет, от слова "ни хрена". Стало быть — двигатель "француза" ушатан "на нет"...
Это я ещё сам движок не разобрал и, не проверил опорные подшипники и вкладыши. С досады да со психу, до боли пнул по колесу:
— Да, проще новый купить!
Подумав-поразмыслив, прихрамывая отправился к Анисимову и, без особого напряжения выцыганил у него "привилегированные" талоны на обед для Кузьмы:
— Работы много — кто-то должен хотя бы ключи мне подавать. Или ты ко мне своего "водителя кобылы" прикомандируешь — а на козлах с кнутом сам сидеть будешь?
Фрол Изотович покряхтел, покряхтел, выдал непечатный фразеологический оборот — но предпочёл дать талоны в столовую...
| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
|
