Рабыня

Когда я его увидела, первым делом хотела броситься к нему, но с трудом себя удержала. Не бросил! Я была просто счастлива. Но ничего мне не сказал. Ну да, он же не может. Но хотя бы обнять мог, поцеловать. Или он всё же уходит? Просто решил с нивой помочь?

В обед я ему принесла поесть, не зная, как себя вести. А обнял меня, а потом взял мою правую руку и надел серебряное колечко на пальчик. Сердце забилось быстрее от предвкушения. Что он хочет? Неужели... Замуж зовёт?

Радей достал из-за пазухи второе колечко, побольше и мне протягивает.

Я дрожащей рукой взяла его. А он подставляет безымянный палец правой руки.

Неужели, своего рода обряд женитьбы проводит? По моим щекам текли слёзы, а он вытер их нежно, поцеловал. Я отстранилась, и взяла с его ладони колечко, надевая ему.

Радей взял меня на руки и закружил. А после вдел в мои ушки красивые серёжки. Где он столько денег взял? Видно, сомнение отразилось на моём лице. А он прижался ко мне, мол, успокаивает, чтобы не переживала. Ну ладно, доверюсь.

— Радей, милый, — я отстранилась, — а ты вспахать да засеять свою жену не хочешь? — сказала я да потупила глазки.

Был такой на Руси обычай. Когда в свадебный день могли на поле заняться любовью, и связано это было с плодородием. Может, если к нему обратиться, я-таки смогу понести.

Муж глядел на меня очень внимательно, а потом кивнул и взглядом показал, чтоб домой шла да воз разбирала.

Я и послушалась. Стала суетиться по хозяйству, влезла в воз, что стоял подле избы. А там добра всякого. Было несколько курей, в клетке, накрытых одеялом, и спавших, на которых я не обратила раньше внимания. Пришлось суетиться, готовя не только себе еду, но и живности. Была и козочка с козлёночком.

Хлопот хватало. Поспела всё сделать только к вечеру. А муж пришёл домой, поел да спать завалился. Как же так! Я ведь ждала его!

А ночью привлёк к себе, поцеловал. Я тут же проснулась. А он спустился вниз да одеваться. Э, ты куда, милый? Взял в сенях что-то, да на двор.

Я, естественно, за ним. Пришёл на поле, холодно здесь как-то, зябко. Днём ещё ничего было.

Расстелил одеяло, и меня привлёк к себе. Волосы распустил, положил на одеяло. Навис надо мною, такой красивый в лунном свете. А потом поцеловал. Я уже пожалела о своих словах, ведь холод даже сквозь одеяло просачивался. Он поставил меня на четвереньки и вошёл в меня сзади. Согрелась я довольно быстро, но я не просто отдалась своим ощущениям, а обратилась к матушке-Земле, представляя, как она через руки мои вливает свои живительные соки, делится своим плодородием, и внутри меня зарождается жизнь.

Всё закончилось довольно быстро. Муж укутал меня в одеяло и понёс на руках домой.

А я лежала и любовалась чертами его лица. Он был очень красив, волосы, обрамляющие красивыми завитушками черты лица. Отросшая небольшая бородка, которой поначалу не было, ведь раны приходилось обрабатывать и зашивать. И хоть я края ран состыковала ровно, бугры рубцов выпирали и борода их не скрывала, ведь на шрамах она не росла.

Но глаза были ясные, и такие родные. Он перенёс меня через порог и сгрузил на горячую печку, развесил на просушку одеяло, а меня раздевая и кутая в другое, домашнее. Сам лёг рядом обнажённый, положил меня на себя, подоткнул одеяло и гладил по распущенным волосам. Незаметно для себя я пригрелась и задремала. А когда проснулась, поняла, что так и спала в его объятиях. Попыталась тихонько выскользнуть и пойти заняться домашними делами, но Радей проснулся.

Положил меня на печь. Нежно так смотрит. Любимый.

— Доброе утречко, любимый.

Целует в ответ.

— Мне надо вставать. Кашу запарить для живности.

А он улыбается, вновь целует и нехотя отпускает.

Я-таки понесла с той ночи. Дни текли за днями, весна сменилась осенью, а после и зимой. (прим. авт. раньше летом назывался год, а лето — как времени года не было, была длинная весна, осень и зима). Настала пора родин.

Муж от меня не отходит. Смастерил мне лохань деревянную, да баньку прямо к дому пристроил. И теплее, и на двор без необходимости не надо. Вход отдельный приделал, а коли надо, так через боковой в предбаннике можно в сени сразу перейти. А ещё муж за печью сделал тайный лаз, что к реке выходил.

Я как-то зимой спросила про это. Он написал, что осторожность не помешает. Ведь не просто так он не жилец был. Лишь моими стараниями да советами матушки с того свету выбрался.

— Радей, кажется, началось, — прошептала я, схватившись за живот. Он успел меня подхватить.

Малыш рос и ничто не предвещало беды. Только вот муж вёл себя чем дальше, тем угрюмее.

— Что, милый?

Написал мне, что нехорошее у него предчувствие. Мы с ним разработали план побега, на случай, если что-то случится. Заготовили и сухари, и вяленое мясо, и овощи. Сумка с перевязью были готовы, чтобы в любое мгновение их схватили и отправились в подземный ход.

И для сына, названного Любиком, корзинку приготовили с тёплым одеялком.

Я проснулась среди ночи от тревожного ощущения. Мужа рядом не было. Спустилась, решив найти мужа. И тут услышала зловещий скрип двери, а затем и до боли родной голос, доносившийся из открытых сеней, откуда тут же повеяло холодом:

— Милая, я соскучился.

На дворе, словно ему в ответ, заржала лошадь.

Сколько их там?

У меня сердце от страха ушло в пятки, сковавшего всё тело. Неужели моей свободе пришёл конец? А как же муж, сын?

Я боялась пошевелиться, прислушиваясь, не зная, бежать ли в тайный ход, который в шаге от меня был, или к малышу, мирно сопящему под потолком.

В избу вошёл княжич, прикрывая за собой дверь. Напасть на него, схватив кочергу? А вдруг я не успею, а от грохота малыш проснётся и пострадает? Что если Светозар не один?

Я не успевала добежать до сына, поэтому просто притаилась за печкой со слабой надеждой, что он посчитает, что меня здесь нет. Вдруг, пронесёт?

— Рыжик, я знаю, что ты здесь. Я слишком долго ждал. Ты ведь не хочешь, чтобы я выпустил Озара, — сказал он угрожающим голосом. Это он о ком? О второй своей жестокой сущности? — К тому же, у меня ещё есть твой муж.

Сердце замерло от страха. Неужели он убьёт его? Нет, только не это. Я не могу позволить, чтобы с Радеем что-то случилось из-за меня. Ему ведь и так много досталось испытаний. Что если любое моё неповиновение, будет сопровождаться не насилием толпой народа, как раньше заставляли нас подчиняться, а причинением боли любимым мне людям? Раньше ведь мне нечего было терять, кроме своего тогда ещё нетронутого тела. А теперь есть Радей и Любим.

И хуже всего было то, что сына я не успевала спустить. Бежать одной, надеясь, что боги защитят моё дитятко, не стоило даже надеяться. Не потому, что разуверилась, а просто они ведь не защитили меня, сделав наложницей княжича. Пусть он был единственный мой насильник, но всё же был. Нет, убежать я просто не могла. Если Светозара не злить, может, всё обойдётся. Хотя, слыша его голос, можно догадаться, что он на грани. Либо я сама ему отдамся, либо он возьмёт меня силой. Выбора у меня нет. Я вновь рабыня.

Прости, любимый, но выбора у меня не осталось.

И я, с трудом поборов оцепенение и отвращение, вышла из-за угла печи.

— О, любимая Рыжик, как я долго ждал, — в его голосе даже нежность сквозила, вот только от неё страх липкой жидкостью струился по моей спине.

А дальше нахлынуло вновь оцепенение, я не смогла сдвинуться с места. Светозар тенью сам сделал шаг навстречу, ещё один, ещё... пока не подошёл вплотную. Я даже не дышала, испытывая холодящий душу ужас. Он рывком снял с меня сорочку, оставляя совершенно голой. Распущенные волосы закрыли тело. О нет, только не это. Неужели вновь обрежет их... Муж ведь так любит мои длинные волосы.

Княжич откинул мои волосы, оголяя меня. Сжал мои соски, от чего по моему телу против воли разлилось возбуждение. Неужели я всё ещё жажду его ласк? Или это болезнь, болезнь рабыни?

А потом развернул к себе спиной, перекидывая волосы вперёд и чуть наклоняя. В моём сознании боролись два чувства: отвращение к тому, что сейчас должно произойти, и болезненное желание, чтобы это произошло.

— О, какая же ты красивая, Рыжик, — его голос охрип. Дрожащие от возбуждения руки хозяина заскользили по моей спине. — Как я долго мечтал об этом.

Неужели у него так долго бабы не было? С его положением взять новую наложницу разве сложно? Неужели он всё это время искал меня? И как нашёл?

Но как же Радей? Неужели я так просто готова, пусть даже мысленно, отдаться княжичу. Это ведь будет предательство.

Почувствовала, как он вошёл в меня, замер.

— Я знал, что ты тоже желаешь этого, — сказал он, наклоняясь к моему уху и обжигая шею своим дыханием.

Не думать об этом? Хотя нет, думать надо, иначе будет больно. Тогда я буду мужа представлять, это ведь не будет тогда изменой. Я люблю своего мужа и если б это сейчас был он, разве б я была против удовлетворить его страсть?

Закончилось всё довольно быстро. А ведь это моя первая близость за несколько месяцев. До родов не очень хорошо себя чувствовала и муж не трогал, понимая моё состояние. А после тоже нужно было ждать, пока внутри всё заживёт.

Светозар отпустил меня, а я прижалась к стене, не в силах стоять на своих двоих. Разные чувства охватывали мою душу. Я чувствовала, как начинаю себя ненавидеть за свою слабость и за то, что жажду продолжения.

Малыш захныкал, требуя грудь.

Я с ужасом замерла. Как княжич отреагирует на сына?

Он же встал с лавки и стал спускать люльку. Боги, пусть он не обидит сыночка! Боги, если вы существуете, не допустите того, чтобы Любим пострадал. Согласна быть со Светозаром, только пощадите моего малыша, защитите его, прошу!

Княжич же взял его на руки и нежно прижал к себе.

— Красивый! Жаль, что у меня так и нет детей, — он поднял на меня взгляд. — Покормишь?

Он серьёзно? Не обидит?

Светозар положил малыша в колыбельку, стоявшую на столе. И велел мне прямо так кормить. Что он задумал?

Я встала коленками на лавку и наклонилась над сыном, давая ему одну грудь, не желая злить хозяина. Любим присосался. Я немного расслабилась, когда княжич вошёл в меня. Безумец! Это муж, всего лишь муж! Ему такое позволительно, не правда ли? Пусть и извращение, но простительное. Если б это был он, разве мне не понравилось бы? Утешала я себя, представляя любимого за своей спиной. Я и правда соскучилась по этим ощущениям, если только учесть, что это Радей. Движени всё ускорялись, заставляя желать большего.

Едва смогла удержать стон удовлетворения, чтобы не напугать малыша.

А когда малыш вновь уснул, отвалившись от груди, Светозар вышел из меня и поднял люльку под потолок.

Что теперь?

— Тебе ведь понравилось, милая?

Я кивнула. Это ведь правда.

— Продолжим?

— Ты ненасытен.

— Только не говори, что не скучала по этим ощущениям.

О да, только не с ним. Или всё же с ним? Муж более нежен, в последнее время вообще ко мне боялся прикоснуться, словно опасался, что я разобьюсь как глиняная плошка, упавшая на пол. Неужели я желаю насилия? Похоже, княжич не один, больной на голову.

— А теперь твоя очередь. Я хочу, чтобы ты меня любила, как раньше.

И он просто сел на лавку, ожидая меня.

— Светозар, прошу.

Но как же я желаю этого. Я не достойна тебя, Радей. Я по-прежнему рабыня, желающая своего хозяина.

— Давай, любимая.

Я неуверенной походкой приблизилась к нему.

— Поцелуй меня, Рыжик, — он просил.

И я стала над ним и наклонилась для поцелуя. Его лицо было скрыто в темноте, как и тело почти не видно. А он меня видел, притронулся к моей груди рукой, взял в рот сосок, после чего выпустил, поднимая ко мне лицо. И я наклонилась и поцеловала, как если б это был муж.

Он ласкал мою грудь, бока, спину, а я его волосы. А после села на него, но не в том месте, где он хотел бы. Хотелось его подразнить, как и себя.

И провела рукой по лицу. Замерла, не веря своим ощущениям. А потом поцеловала со всей своей любовью. Безумец! Макошь, ты издеваешься, я знаю. Он разорвал поцелуй.

— Ближе, милая.

Больше я не сдерживала возникшее желание. Если он так меня хочет, пусть насладится, как и я, этой мимолётной близостью, но нельзя позволить Озару вырваться наружу. Я хочу Светозара, но не его вторую злобную половину.

Когда всё закончилось, он нежно взял меня на руки и отнёс наверх.

— Верни мне моего мужа, — попросила я.

— Хорошо, как скажешь, любимая.

— Светозар, — я решила проститься с ним по-дружески.

— Да, Рыжик.

— Муж это видел?

— Нет.

— Хорошо.

Он улыбнулся.

— До встречи, любимая.

— Погоди.

— Да?

— Скажи, нам что-то угрожает?

— Да. Будьте начеку. И не думай о муже, хватай малыша и беги.

Я грустно вздохнула. Значит, опасность исходила не от Светозара.

— Скажи, почему ты меня бросил?

— Отец меня отправил наместником в соседнюю губернию и по договору с моей женой в целях поддержания мира с её государством, я не мог взять с собой ни одной женщины.

— Но ты обо мне забыл...

— Нет, я всегда помнил. Поэтому прежде чем уехать я дал распоряжения, чтобы за тобой ухаживали как и прежде.

— Почему ты не отпустил меня?

— И куда б ты пошла? Я не мог выделить тебе охрану, а участь одинокой красивой женщины в столице предрешена. Я как мог защищал тебя.

Я ещё хотела спросить, как он нашёл меня, и что случилось, но дверь скрипнула, и я поняла, что осталась одна, лишь малыш был неподалёку.

И что теперь? Как я объясню всё это мужу? А стоит ли? Или он не будет ничего знать? Осталось лишь одно желание, которое не удовлетворил хозяин. Интересно, как на меня посмотрит Радей, если я его попрошу об этом?

С такими мыслями, я, всё же удовлетворённая и уставшая, уснула.

А на утро муж был рядом, словно и не было этой ночи. Может, и правда, воображение сыграло злую шутку и всё это был лишь сон?

Вот только я была обнажённая. Оглянулась в поисках одежды. А потом пошла спускаться. Ничего не напоминало о ночных развлечениях, разве что моя сорочка, валявшаяся скомканной у стены. Значит, всё же не сон. Я надела другую сорочку, решив эту постирать. И вообще оделась, подобрав волосы под платок.

С мужем я о произошедшем заговорить боялась. Признаться во всём я просто не могла, и это меня ело изнутри. Я ведь не знаю, как он отреагирует. Да, я не хотела этого, по сути, Светозар взял меня силой. Но если муж ничего не помнит, значит, скорее всего не поверит. И как быть? Только молчать.

Дни текли за днями, и меня не покидало ощущение, что это грызло не только меня. Что Радей помнит? Тоже списал всё на ночной кошмар?

Малыш наконец-то уснул после утренних игр, муж чинил поручье, а я суетилась по хозяйству. Потом не выдержала и подошла к нему.

— Радей, — я распустила волосы.

Он откровенно ел меня глазами, отложил нож, который до этого точил о камень.

Я сама сняла с себя одежду. Всю. Муж уже прерывисто дышал, а портки стали ему тесны. Развязала ему завязки и сама села на него. Он даже закрыл глаза на мгновение. А потом обнял, и принялся ласкать.