Внеклассная работа

— Только никакие это оказались не учения! — вздохнула рассказчица. — Когда мы с Казимиром направились, как полагается, к пристани, к катеру, чтобы отвезти меня в Гимназию — так в публике все разом спорили, шумели И через слово — "Война", "Японцы", и другие страшные слова. Я стала прислушиваться — но тут подошел катер. По дороге я всё же сумела разобрать, что ночью началась война; что подлые японцы, без предупреждения, против всех правил, напали на Порт-Артур и их флот бомбардировал наш. Уже потом, под вечер, папа рассказал, что в гавани подорвали два или три броненосца, а один даже приткнулся к берегу — чтобы не потонуть*!

Рассказывая о вероломстве японцев, без объявления войны напавших на русские корабли, Галина возмущённо сверкала глазами и нервически стискивала кулачок. Сёмка же усмехался — про себя, конечно. Знала бы эта наивная девочка, как будут начинаться войны через какие-то пятьдесят лет!

#* Японские миноносцы, атаковавшие русскую эскадру на внешнем рейде Порт-Артура в ночь на 27 января (9 февраля) 1904 года сумели подорвать и на время вывести из строя броненосцы "Цесаревич", "Ретвизан", а так же крейсер "Паллада".

— Барышня! Галина Анатольна! А я уж бегаю-бегаю, вас ищу по всему Артуру! Куда ж вы, голубушка?

Навстречу ребятам торопился невысокий, тощий солдат. В шинели с подвёрнутыми к поясу полами — чтобы ловчее было бежать. На ходу он придерживал одной рукой плоский блин фуражки без козырька.

— Казимир! — обрадовалась Галина. — Денщик папенькин! Он всегда меня из школы забирает, Как хорошо, Казимир, что ты меня нашёл! Надо нам срочно домой — а то ои друзья потерялись при этом обстреле, видите — Светлана... м-м-м...— как вас по батюшке?

— Андреевна. — отозвалась Светка. — Только зачем, не надо...

Сёмка предупредительно сжал ей руку — молчи, мол, и делай, что говорят!

— Светлана Андреевна сильно напугалась от стрельбы — так давай-как поспешим, голубчик Казимир. Что, катер ещё не ушёл?

— Так что, барышня, катера нету... — развёл руками денщик. — Как бонбы японские на город стали падать — они пары развели и ушли невесть куда. Придётся нам с вами теперь пешедралом вокруг бухты. В гавань-то снаряды залетают — ни одна даже шампунька китайская не решится переплыть!

Ничего! — храбро ответила Галина, но Сёмка уловил, что голос девушки слегка дрогнул. — Дойдём. Не так уж тут и далеко, до темноты должны поспеть... И, вот что, Казимир — Светлана Андреевна, как видишь, одета неподходяще. Дай ей свою шинель, что ли...

Светка пыталась протестовать, но слушать её не стали — накинули на плечи девочки солдатскую шинель. Та оказалась велика — девочка не стала вдевать руки в рукава, а скрестила их на груди, под сукном, радуясь долгожданному теплу.

Дорога вокруг бухты на полуостров с забавным названием "Тигровый хвост" или по простому "Тигровка", где располагались казармы стрелкового полка и офицерские квартиры, заняла довольно много времени. Обстрел вскоре прекратился; вода во Внутреннем бассейне уже не взлетала к небу пенно-грязными столбами, но китайские лодчонки, любая из которым могла бы переправить путников на другую сторону гавани, испуганно жались к берегу. Галина, прыгала через лужи, как самая обычная шестиклассница московской школы. Заодно она поведала, что недавно ещё дальний конец бухты был забит льдом; но в марте снег сошёл совсем, земля подсохла — а до того старый, китайский город утопал в грязи. Навстречу всё чаще попадались люди: рабочие, угрюмые пехотные и артиллерийские солдаты, и китайцы, китайцы — в темно-синих одинаковых робах, с забавными косичками, спускающимися на затылки из-под круглых шапочек. Многие почти скрывались под неподъёмными на вид тюками, которые китайцы тащили с ловкостью, говорящей об изрядной практике.

Попадалась и публика поприличнее: продефилировал морской офицер под руку с барышней; прошествовал господин азиатской наружности, но в европейском платье — котелок, тросточка, золотая часовая цепочка поперёк круглого живота. За господином, оскальзываясь, поспешали трое китайцев. Каждый из них тащил при себе короткую бамбуковую палку и бесцеремонно пускл ее в ход, всякий раз, когда надо было расчистить дорогу господину среди толпы своих соотечественников.

Строения теснящиеся вокруг гавани, да и сам город — та часть, которую довелось увидать ребятам во время недолгого путешествия — вызывали только лишь уныние. Бесконечные ряды дощатых сараев (Галина называла их "пакгаузы"), покосившиеся домишки, будки, горы хлама. Повсюду копошатся всё те же китайцы; не слишком многочисленные европейцы — по всей видимости, русские, — по большей части надзирают за работами. Грузы перемещают либо на себе, либо силами мелких, неказистых лошадёнок и ослов. Несколько раз проходили команды солдат и матросов; один раз прошли все, как один, краснолицые, весёлые с узелками и вениками под мышками. "В баню ходили" — сказала Галина и почему-то хихикнула. Сёмка насупился и переспрашивать не стал.

В общем, смотреть в этом самом Порт-Артуре оказалось совершенно не на что — если бы не набившиеся в гавань корабли. От Сёмка не отрывал взгляда — красавцы! Он то и дело поднимал планшет, фиксируя боевые корабли то на видео, то на фотографии. Конечно, они были намного скромнее тех, что он не раз видел по телевизору — мальчик не разбирался во всяких мудрёных "водоизмещениях", но и без того понимал, что рядом с атомным авианосцем самый большой корабль, примостившийся в этой гавани будет не более чем речным трамвайчиком. И всё же они были красивы — эти русские крейсера и броненосцы, оказавшиеся по воле императора здесь, на краю света, в китайском порту. Галина, оказывается, знала их все наперечёт — вот "Диана", вот "Баян", там; дальше, стоят "Победа" с "Пересветом", а этот длинный, узкий, как клинок нахимовского палаша, белый, низкотрубный "Новик". О нём и его командире, капитане второго ранга Эссене девочка говорила так восторженно, что Сёмка решил, что она неровно дышит к этому неизвестному ему моряку. Не так уж он оказался и неправ: молодой, успевший прославиться отчаянной храбростью офицер представлял предмет воздыханий не одной артурской барышни.

Сёмка не уставлял удивляться осведомлённости гимназистки в военно-морских делах и даже рискнул высказать это удивление вслух. Та только усмехнулась: "Чего ж вы хотели? Артур— база флота, здесь каждый китаец наперечёт знает и все корабли русской эскадры, и всех старших офицеров..."

За разговорами обогнули гавань; перемазали обувку в ледяной каше у раздолбанных бревенчатых пирсов, где теснились баржи-грязнухи и шаланды управления порта. Казимир предлагал было то одной, то другой девочке перенести из через очередную канаву на руках, но предложения были с негодованием отвергнуты. Пришлось денщику и Сёмке вязнуть в грязище по колено, подавая руки барышням — чтобы те могли перепорхнуть с одной доски на другую, не замарав туфелек.

К казармам пехотного полка, за которым располагались жилища офицеров, подошли уже в полной темноте — ни о каком уличном освещении здесь, похоже, слыхом не слыхали. Здесь было всё же почище — дорожки выложены булыжником, а через особо непролазные колдобины перекинуты дощатые мостки. Казимир успел, впрочем, поведать, что недавно грязь здесь была непролазная — но генерал, к чьей дивизии причислялся расквартированный на Тигровке стрелковый полк, недавно посетил расположение, изгваздал генеральские брюки и устроил полковому командиру изрядную "распеканку". С тех пор солдаты и выложили дорожки булыжником, натасканным с каменистого, грязного пляжа.

— Вот мы и пришли! — Галина остановилась перед небольшим аккуратным домиком, украшенным веселенькой ажурной верандой. — Здесь мы и живём -а с другой стороны вход на половину Скрыдлей — у них ещё дочка, Вера, помните,я вам рассказывала?

— Галина? Куда ты подевалась, негодная девчонка? — на веранду вышла стройная, моложавая — лет тридцати пяти, не больше! — дама в персиковом платье до пола и с высокой причёской. В руке дамы была свернутая в трубку газета. — Мы уже места не находим себе от волнения — думали, что тебя убило во время обстрела города! Зачем тебе, скажи на милость, понадобилось уходить из гимназии? Отец сразу, как началась бомбардировка, поехал за тобой, а вы.... уж от вас-то, Казимир, никак не ожидала такого легкомыслия! — дама закончила гневную тираду, обращаясь к денщику.

Так ведь, барыня, Татьяна Еремевна, нешто я это удумал? — пытался оправдываться солдат. — я и сам барышню, почитай, по всему городу искал, а япошка бонбами так и сыпал, так и сыпал!

— У-у-у, предатель! — и Галина состроила по адресу отцовского денщика недовольную гримаску: — Всенепременно надо всё маменьке рассказывать, не мог уж и помолчать...

Хозяйке эти препирательства похоже, надоели.

— Ну довольно, Галина, уймись, марш переодеваться и мыть руки! Ужин уже остыл...

И тут только заметила спутников дочери.

— А это кто с тобой? Простите, господа, что сразу не заметила.. что же ты, дочка, представь меня свои друзьям?

— Светлана и Семён... — э-э-э... — девочка виновато улыбнулась. — Представляешь, мам, мы встретились возле пакгаузов, около порта. Повсюду снаряды палали, меня чуть с ног не сбили, а мадемуазель Светлана даже потеряла сознание!

— Ну ладно, потом... — решительно сказала мама Галины и тут только разглядела, что на гостье — солдатская шинель. — Проходите, молодые люди, проходите, сейчас я скажу горячего чаю! — засуетилась она, боясь, видимо, что её могу заподозрить в недостатке гостеприимства. — Дуняша, неси поскорее плед, а то наша гостья совсем зазябла...

И ребята вслед за новой знакомой шагнули в уютное, пахнущее печёным хлебом, тепло дома.

Глава четвёртая

В которой Семка отвечает на вопросы.

— А скажите-ка, юноша, что у вас, во Владивостоке, говорят по поводу начала войны? — поинтересовался отец Галины, ловко подцепляя палочками пельмень. Пельмени эти были не простые — китайские; Топольские сразу по приезде взяли себе китайскую кухарку. Супруга хозяина дома успела уже посетовать на то, что русской прислуги в Артуре днём с огнём не сыскать, впрочем — китайцы трудолюбивы, вежливы и почти никогда не воруют у хозяев. Только вот кухня их.... китайские пельмени, называемые "дим сум", подавались отчего-то к чаю и содержали внутри креветки и отваренные побеги бамбука. Матушка Галины готова была, кажется, часами рассуждать о достоинствах китайской кухни; сам глава семьи относился к этому с явной иронией, но супруге поддакивал во всём. Похоже, штабс-капитан Топольский дома являл собой законченный тип подкаблучника, что, впрочем, нисколько не мешало семейному счастью. Галина же то и дело фыркала в чашку, слушая маменькины сентенции о пользе восточной кухни — но возражать вслух, впрочем, не решалась.

Сёмка отложил палочки — спасибо многочисленным визитам в суши-бары! — и для начала солидно откашлялся. Предстоял серьёзный мужской разговор — о политике, конечно, тем более, что кроме самого Анатолия Александровича мужчин за столом не было — в семье Топольских росли только девочки. Знать бы только, что говорить о ней, об этой политике...

"Впрочем,— рассудил Сёмка, — вряд ли причины конфликтов между Японией и Россией сильно изменились за эти сто лет? Вон, дядя Витя рассказывал как-то, что у соседних народов претензии друг к другу копятся веками и никак не разрушаются? Из-за чего там японцы на наших всё время наезжают? Северные территории, кажется, острова какие-то* Шикотан и этот, как его... ну да ладно наверняка в той или иной форме это проблема и здесь присутствует...."

— Да вот, — начал Сёмка, солидно откашлявшись, — японцы всё их за островов не могли успокоиться, требовали отдать. Вот, потому наверное и напали. Хотят, наверное, себе их забрать, потому что мы после войны их заняли и не...

Сёмка вовремя прикусил себе язык — ступня Светки под столом больно врезалась ему в лодыжку. — Вот болван — какая ещё война? До неё здесь лет сорок ещё...

— Только не острова, а полуостров. — кивнув, поправил мальчика штабс-капитан. — Ляодунский полуостров здесь, в Манчжурии, достался Японии по Симонсекскому договору 1895-го года*, а потом наши вместе с Германией и Францией у них его отобрали. Да и насчёт войны — это вы зря, юноша — войны-то, как таковой, не было, хотя, конечно, на грани, на грани... Правительства Германии, России и Франции обратились к япошатам, чтобы те отказались от аннексии Ляодуна, вот тем и пришлось уступить. Очень они, знаете ли, сердились — в японо-китайскую войну Порт-Артур, тогда ещё китайский Люйшунь, им большой кровью достался. Ну а европейцы, понятное дело, теряться не стали — уже на слежующий год потянули через Манчжурию железную дорогу**, а немцы обосновались в Циндао, построив там базу для флота.

#* Симоносекский договор — заключён между Японской империей и Империей Цин 17 апреля 1895 года в результате поражения Китая в японо-китайской войне. Положил начало борьбе империалистических держав за территориальное расчленение Китая

#** Китайско-Восточная железная дорога (до 1917 года — Манчжурская) — железнодорожная магистраль, проходившая по территории Маньчжурии и соединявшая Читу с Владивостоком и Порт-Артуром. Дорога построена в 1897-1903 гг., как южная ветка Транссибирской магистрали

— И правильно япошек из Манчжурии прогнали! — фыркнула Галина. — Вон, наша Ю Фанг, — и девочка кивнула в сторону кухни, — всё время твердит: "руссики уходить нет, японци приди, китайси рис нет, чумиза нет. Китайси умирайло, японси живи..."

— Да, верно — согласилась с дочерью Татьяна Еремеевна. — Местные китайцы такое порассказали о японском владычестве — кровь в жилах стынет! Они тут на площадях головы людям десятками рубили. Прямо ставили в ряд — и одного за другим, своими саблями...

— Катанами — поспешно встрял Сёмка. — уж в этом-то он разбирался. — Это меч такой японский, древний. Только лезвие изогнуто, как у наших шашек. И острые, как бритва, их ещё в миллион слоёв куют!

— В миллион?! — ахнула Галина. — Это ж сколько работы?

Не так и много — солидно ответил мальчик, радуясь случаю показать свою эрудицию. — берут лист стали и сгибают его пополам двадцать раз, и каждый раз проковывают. Вот посчитайте — как раз и получается почти что миллион слоёв!

— Двадцать? — недоверчиво переспросила Галина? — Всего-навсего? И целый миллион? Подождите, сейчас посчитаю.. -и девочка, закатив глаза к потолку, принялась беззвучно шевелить губами, время от времени старательно загибая пальцы.

— Ну, это надолго — усмехнулся Анатолий Алексеевич. — Уж в чём-чём, а в математике наша Галка никогда успехами не отличалась!

— И вовсе нет, папенька! — вспыхнула гимназистка. — ВО только устно трудно, сейчас пойду, возьму карандаш и тетрадку, и всё посчитаю, столбиком! — и не обращая внимания на протестующий возглас матери, девочка стремительно выскочила из-за стола и унеслась прочь.

— Вот ведь упрямица! — покачал головой штабс-капитан. — Теперь не уснёт, пока не подсчитает. А вы, молодой человек, оказывается, весьма осведомлены в вопросах японской культуры? Похвально, похвально. И как вы полагаете, станут они воевать против России всерьёз? А то у нас тут кое-кто надеется, что всё ограничится перестрелками на море — мол ещё месяц-другой и япошки сами запросят мира, слабовато им против России на суше-то воевать?