— Много услышал? — хмуро спросила она, откладывая нож.
— Я понял, где я оказался, — слабым голосом ответил монашек. Но глаза его смотрели твёрдо и ясно. — Вы — проклятые. Зачем я вам?
— Сами себя спрашиваем, — из темноты засмеялся батрак.
— Лучше скажи, как ты здесь оказался, — покачала головой Магда. — Тебя нашли избитого и без сознания. Кто на тебя напал? Зачем?
Монашек пожал плечами и покачнулся.
— Какая вам разница?
— Не хочешь говорить? — с интересом спросил батрак. — Маглейн, давай я с ним побеседую?
— Не нужно, — твёрдо ответила ведьма. Батрак снова засмеялся. — Нам не нужны его тайны. Он поправится и уйдёт. И всё.
Монашек, казалось, что-то обдумывал.
— Я сбежал, — признался он. Ведьма пожала плечами. — Меня послали в Кертианское аббатство, работать над часословом, который орден братьев-заступников готовил в дар кому-то из баронов. Я не хотел.
— Какая тебе разница? — спросил Виль, всё так же не выходя из тени. — Что там святоши, что там.
— Мной хотели откупиться, — пояснил монах.
— А ты такая важная птица? — хмыкнул Виль. — Не похоже что-то.
— Про проклятую священную книгу знаете? — спокойно спросил монах.
Женщины пожали плечами.
— Слышал что-то такое, — отозвался батрак. — Будто бы один монах взялся написать да изукрасить священную книгу за ночь, да не справился и позвал на помощь Врага, а тот, мол, и рад стараться. И теперь, мол, никто не может заглянуть внутрь, не сойдя с ума. Россказни!
— Её сделал я, — пояснил монах.
Виль присвистнул.
— И ты правда нарисовал в ней Врага? И как он вблизи? Сколько лет его прославляю, а никогда такой чести не удостаивался.
— Я писал её семь лет, — сказал юноша. — Начал ещё мальчишкой, но уже тогда я знал все секреты своего ремесла. Никто не поверил... кроме братьев нашего монастыря, которые видели меня за работой. Никто не может повторить мой труд, а если и сможет, я создам другой, лучше.
— Это прекрасно, — нетерпеливо ответила Магда, — Но что нам за дело? Сегодня отлежись, а завтра убирайся. Мне не нужен ни ты, ни твои тайны. Вижу, ты поправляешься.
— Я её украл, — вдруг сказал монашек. Магда закатила глаза.
— Это твоё дело.
— Да погоди ты, Маглейн, — хмыкнул батрак. — Пусть доскажет, убить мы его всегда успеем.
— Ты. Никого. Не убьёшь. В моём доме, — отчеканила Магда.
— Больно надо! Я и за порогом дождусь.
— Не обращай внимания, — посоветовала ведьма. Юноша хорошо держался, но Магда видела, с каким трудом он стоит. — И немедленно вернись в постель!
— Да брось, Маглейн. Рассказывай, парень. Зачем украл-то?
— Хотел продать, — просто ответил юноша. — Вдруг найдётся дурак, готовый заплатить за легенду?
Врени тихонько засмеялась.
— Такой дурак, похоже, нашёлся. Только заплатили не тебе. Это книгу у тебя отобрали разбойники?
— Они её искали, — уклончиво ответил монах.
— А ты припрятал? — догадался Виль.
Монах кивнул и покачнулся.
— Врени! — потребовала Магда. Цирюльница понятливо потащила ослабевшего монашка в постель.
— Как звать-то тебя? — в спину им просил Виль.
— Полди, — слабо отозвался монашек. — Брат Полди.
Уложив подопечного в постель и напоив его двойной дозой сонного зелья, Врени вернулась на кухню. Магда сидела молча, вглядываясь в языки пламени и цирюльница не решилась спросить, что ведьма там видит. Батрак чинил расшатавшуюся скамейку, отпуская оскорбительные замечания по поводу того, чем ведьма на ней занималась. Магда ему не отвечала.
Врени помедлила и протянула ведьме изодранную рясу.
— Я осмотрела её, — тихо сказала цирюльница. — Ничего нет. Сожги.
— У меня в чулане старый мешок валяется, — отозвалась Магда. — Из него сделаем новую, будет брат Полди нищенствующим монахом. Мирянина из него всё равно не получится.
— Дайте-ка сюда, — вмешался Виль. — Дуры-бабы, вам бы только жечь да выбрасывать.
Магда безучастно смотрела, как опытные пальцы разбойника ощупали грубую ткань рясы. Швы, капюшон, рукава... и всё же пропустила момент, когда Виль что-то обнаружил.
— Вот теперь — убирайте, — хмыкнул батрак. — Письмецо монашек нёс. Ну-ка, посмотрим.
Ни Врени, ни Магда даже не подумали его остановить.
— Печать с гербом, — проговорил Виль. — Ну-ка... что это за зверёк такой интересный... огнём пыхает... аж из ушей лезет... Ну-ка, Маглейн, не нашего ли барона письмо?
Ведьма насторожилась, но ничего не успела сказать, когда батрак сломал печать и развернул короткое письмецо.
— Ого! Маглейн, смотри-ка, это тебе!
Магда не глядя, протянула руку. В груди гулко стучало сердце. Батрак беспрекословно отдал ей письмо, но встал у ведьмы за спиной. Врени осталась стоять в дверях. Начало и конец письма было написано почерком самого барона, середина — рукой его доверенного секретаря.
Из военного лагеря под Ааком — в баронство Фирмин
От милостью Заступника барона цур Фирмина — Магде, милостью барона проживающей на его землях
Магда!
Это письмо — одно из многих одинаковых писем, которые будут посланы с братьями ордена Камня. Дела обстоят так непросто, что из двадцати посланных писем доходит только одно, поэтому мы придумали посылать одно и то же много раз в надежде, что хоть какое-то дойдёт.
(далее рукой секретаря)
Это письмо может быть тебе доставлено одним из многих братьев ордена Камня или даже несколькими из них. Со мной всё благополучно и с людьми, которых вверил мне Заступник, тоже. Дело наше движется медленно, но Заступник с нами и мы продвигаемся к святому граду. Я бы не стал писать, если бы не встреча, наполнившая моё сердце тревогой. Среди вольных рыцарей я встретил человека, который называл себя когда-то Дюком. Ты достаточно хорошо его описала, к тому же с ним был старший сын рыцаря цур Ортвина, лишённый отцом наследства. Я понимаю, почему они присоединились к священному походу: совет баронов и церковь обещали прощение всех грехов и преступлений тому, кто будет храбро сражаться за нашу святую реликвию. К тому же он не из тех, кто мог бы жить в мире и покое, а святое дело ничем не хуже любого другого. Здесь немало людей самого разного пошиба. Некоторые из них настроены грабить и нескольких пришлось повесить в назидание прочим.
Алард покуда ведёт себя примерно. Он отважный рыцарь, не понаслышке знающий о чести и мужестве. Но я слишком поздно заметил, что он крутится возле моих людей и расспрашивает их о жизни в Фирмине. Он спрашивал также и о тебе, хотя говорить о ведовстве в святом походе кажется недопустимым. Боюсь я, что Алард проведал о рождении твоей дочери. Я заметил его ухищрения слишком поздно. Собирался пресечь, но он ушёл и сам и больше в наш лагерь не заходит. Я не знаю, зачем ему понадобились сведения о тебе и твоей дочери. Он не может ни дать ей своё имя, ведь у него нет имени, ни позаботиться о том, чтобы девочка ни в чём не нуждалась, ведь такие, как он, неспособны к заботе, что он и выказал своим поведением по отношению к тебе. Пишу тебе, чтобы ты была настороже. Алард не покидает общий лагерь и ни он, ни старший сын цур Ортвина не отправляли писем. Я постараюсь известить тебя, если это изменится.
Магда мельком глянула приписку, написанную рукой барона и, как она ни крепилась, у неё вырвался такой протяжный всхлип, что в комнате застонал и заворочался опоенный монашек, а Врени вздрогнула.
Виль протянул руку и отогнул край письма.
Не проходит ни дня, когда я не жалею, что тебя нет с нами, и ни одной ночи, когда я не радуюсь, что ты осталась в безопасности дома.
Алмарик цур Фирмин
Батрак протяжно присвистнул.
— Интересные письма тебе наш барон пишет, Маглейн... С чего бы вдруг, а?
— Не твоё дело, — отрезала Магда.
— Скучает по тебе... — не отставал Виль. — Чем это ты его выхаживала после раны?
— Что?! — рассердилась ведьма. — Да, барон был моим любовником! Почему бы и нет?!
Врени подняла брови. "Он был любовником", а не Магда была любовницей. Батрака заинтересовало другое.
— "Был", а, Маглейн? Кто кого бросил?
— Никто, — глухо ответила Магда. — Он уехал. Я осталась.
— А чем тебя парнишка тот не устроил? Волчонок Арле, кажется?
Магда слабо улыбнулась.
— Арне. Он стал миннезингером.
— Песенки о любви слагает? Самое то по нему. А ты слушать не захотела?
— Я дала ему отворотное зелье, — пояснила Магда.
Больше она говорить ничего не стала. Арне хотел любви. Хотел того волшебства, которое рождается между двумя душами. Она больше ничего не могла чувствовать. Барону... барону хватало уважения. Они сошлись, когда она выходила его после той раны, полученный в короткой и страшной Северной войне. Сошлись случайно, ничего не ожидая и не требуя друг от друга. Магде казалось, что барон к такому не привык. Ей же... ей было всё равно. Пока он не сказал, что уходит.
Врени внезапно открыла рот, словно хотела что-то спросить или сказать, но бросила короткий тревожный взгляд на разбойника и промолчала. У Магды сжались губы. Виль перевёл взгляд с одной женщины на другую и тоже, кажется, что-то понял.
— Не твоё дело, Виль, — грубо произнесла Магда. — Тебя моя жизнь не касается.
— Да спи ты с кем хочешь, на здоровье, — отмахнулся батрак. — Свою голову не приставишь. Как тебя баронесса-то наша, не обижает?
— Она не знает, — пожала плечами ведьма. — Никто не знал.
— Таились, видать.
— Видать, таились, — согласилась ведьма.
Магда ушла в деревню, оставив проклятых одних. Грозить, чтобы лишнее не шарились по кухне, она не стала. Врени и так не станет, Виль и так не удержится. Неважно. В её доме не было ничего, что он мог бы найти. А красть зелья батрак не станет. Зачем ему, если ведьма и так поделится?
Врени, подумав, вымыла посуду после завтрака и пошла во двор колоть дрова. Виль посмотрел на это, пожал плечами, отобрал у женщины топор и принялся за работу сам.
— Пошла бы, рясу своему святоше пошила, — предложил он. — У Маглейн, поди, и другие дела есть.
— Я не умею, — коротко ответила женщина. Батрак неприятно засмеялся.
— Не тому училась, значит, а, Большеногая?
— Значит, не тому, — согласилась она.
Виль наколол дрова и пошёл править забор. Он давно покосился и держался только из страха перед ведьмой.
— Не ходи за мной, — бросил Виль через плечо. — Не люблю.
Врени смерила его задумчивым взглядом.
— Я могу поспрашивать кое-кого, — предложила она. — Глядишь, что и узнаю.
— С чего бы это, а, Большеногая?
— А ты не об этом просил?
— Не тебя. Маглейн.
— А она просила меня.
— Небось и про девчонку свою рассказала, а?
— Не без этого, — в тон ему отвечала женщина.
— А где её прячет — ничего не сказала?
Врени усмехнулась.
— Ничего, Медный Паук.
— А если скажет — расскажешь папаше Вилю? Ради посвящения, а?
— Я передумала, — отозвалась цирюльница.
— Вот как, — неприятно удивился проклятый. — От Освобождения отрекаешься, значит?
— К нему ведут разные пути. Твой мне не подходит.
— А, тогда живи, Большеногая. Глядишь, и приблизишь. К кровососам подашься?
— Нет, — коротко ответила Врени.
— Небось, думаешь, Маглейн тебя своей ученицей сделает, а?
Цирюльница не ответила.
Виль отложил топор, которым заострял колья, и, повернувшись, тяжело посмотрел на женщину.
— Ну и дура. Маглейн никогда не возьмётся тебя учить.
— Почему это? — лениво спросила цирюльница, стараясь не показывать, что слова батрака задели её за живое.
— Она думает, папаша Виль глухой, слепой и тупой, — сплюнул батрак. — Будто я не знаю, что она девку свою хочет обучить. Потому и от меня прячет.
— А тебе так приспичило — маленькую девочку отнять у матери? — враждебно спросила Врени. Виль снова сплюнул.
— Дуры бабы! — рассердился он. — Заладили своё! Договор есть договор и сделка есть сделка. Моя девчонка и никуда она от меня не денется. А Маглейн ей же хуже сделает своей заботушкой.
Он схватил топор и вернулся к работе.
— "Отнять у матери"! — передразнил он. — А сейчас она, скажешь, с матерью?
Врени промолчала.
— Ничего. Время ещё есть, — сам себя утешил батрак. — Как её назвали хоть, не знаешь?
Врени развела руками.
Магда вернулась домой поздно, уставшая, и сразу заговорила с Вилем, который раздувал огонь в очаге: ночь была холодная.
— Я сварю тебе провидческое зелье. Время пришло. Но что мы там увидим... я не знаю.
— И на том спасибо, — проворчал батрак.
Магда достала из сумки краюху хлеба и разломила на три части.
— Это нам до завтра, — сказала она. Нельзя готовить на очаге, где варилось провидческое зелье. А брат Полди пока поспит.
— Сказала бы, я бы живо добыл, — буркнул Виль, но хлеб взял.
Магда повернулась к Врени.
— Про тебя спрашивали в деревне. Я сказала, что ты пришла купить у меня трав для лечебных снадобий, да загостилась. Про монашка твоего ничего не слышали и ты не говори.
Врени молча кивнула.
— Завтра его уведёшь, до света ещё. Завяжешь ему глаза, так надёжнее. Да скажи, пусть забудет обо всём, если хочет покоя.
— Зря ты так, Маглейн, — вмешался батрак. — Расспросить бы его...
— Мне ни к чему его тайны, — равнодушно отозвалась ведьма. — Что он украл и откуда сбежал... неважно. Пусть уходит.
— Какая ты нелюбопытная, Маглейн, — засмеялся батрак.
— Мне не нравится, чем пахнет в лесу, — пояснила ведьма. — От тебя смердит, от Полди смердит ещё больше. Его я могу прогнать, ты... ты уйдёшь сам. Я сварю тебе зелье — и убирайся.
— Ох, Маглейн, — укоризненно произнёс батрак. — Неласково ты с папашей Вилем.
— Трав дам, если хочешь, — продолжала Магда. — Дорогу зашепчу. Только убирайся.
Виль подбросил поленце в огонь. Тот вспыхнул и тут же опал.
— Как её зовут хоть?
— Не твоё дело!
— Маглейн... Ты что, думаешь, я на неё порчу буду наводить? Не глупи.
— Эрна, — нехотя ответила ведьма и лицо её против воли осветилось нежностью.
— Эрлейн, — протянул Виль, внимательно наблюдавший за ведьмой.
— Эрлейн, — согласилась Магда. Руки заныли от тоски по маленькому телу, доверчиво прижимающемуся к матери. Она повернулась к батраку с нескрываемой злостью, но тот обескураживающе улыбался.
— Доброй ведьмой будет, а, Маглейн? — спросил он. — В мать небось пошла?
Магда покачала головой.
— Я такой не была, — откровенно ответила она. — Младшая дочь и... отец не хотел меня. А мать его во всём слушалась. Эрна... у ней всё иначе.
— Как цветок небось растёт, — продолжал батрак. — Мамина радость. Глазки голубенькие, волосы светленькие...
Врени предусмотрительно отступила в комнату. Огонь погас, как будто его залили водой. Повалил густой чёрный дым. Во мраке выделялась как будто светящаяся фигура ведьмы — в светлом платье со светлыми волосами, она одна не скрывалась клубами дыма. В комнате слабо закашлялся брат Полди. Виль хотел ухмыльнуться, но тоже разразился надсадным кашлем.
