Попадос-2. Август девяносто первого

— Минус тридцать, — констатировал расход боеприпасов оператор, добавив, — Гарантированно осталось сто двадцать.

Одновременно рассматривая сложившуюся обстановку. Поток машин продолжал идти в обе стороны, те, кто слышали выстрелы и видели, как происходил огневой контакт, были уже довольно далеко. А сменившие их теперь водители, только с удивлением рассматривали лужайку перед Белым домом. Ну, перед зданием Верховного совета РСФСР, как его тогда называли. Толпа рассеялась и сбежала под Новоарбатский мост. На котором длинной колонной, почти вплотную друг к другу выстроились БТР-ы. Не меньше чем для батальона. А возле правого крыла здания оставался только одинокий танк и распростёртые возле него тела. Хотя нет, один из танкистов, тот, что упал слева от танка сел и потряс головой. А мимо него, задрав попу, на карачках уползал, к Новоарбатскому мосту кандидат в пухлые диктаторы, что стоял было рядом с Ельциным. Тело, которого, лежало ничком, обхватив руками правый башенный люк танка.

В общем, половину дела он сделал, хоть так, но нейтрализовав ключевую фигуру заговорщиков. Там то он собирался, взяв Ельцина в заложники, вести торги, требуя взамен его, причём требуя от ГКЧП, Руцкого, Хасбулатова и Собчака. Чем объединить, хотя бы против себя обе стороны конфликта, ну и парализовав всю работу противостоящих ГКЧП мятежников. Ведь, как-то сложно, руководить собравшейся перед зданием Верховного Совета толпой, собранную было там провокаторами. И одновременно вытаскивать из плена ключевую фигуру мятежа. Тело, которого, сейчас валялось на танковой башне. Так что теперь необходимо было парализовать работу самого штаба мятежников. И пожар, в доме Советов, в этом деле, был необходимым подспорьем. Ведь как-то сложно руководить чем-то серьёзным находясь на улице. Не имея, прямо под рукой, средств связи и постоянно ища нужных людей. Когда, по заранее подготовленным помещениям, бродят пожарники, а само здание оцеплено. И туда никого не впускают. Но для этого необходимо было переместить БТР ближе к танку. И пришлось снова перебираться на место механика-водителя внутри машины. Подведя бронетранспортёр практически вплотную к танку. А потом снова перебираться на место оператора боевого модуля. Направив его теперь на фасад здания. И тут же слегка оказаться ошарашенным. От увиденного. Практически в каждом окне было видны человеческие лица, глаза которых рассматривали происходящее, на лужайке, перед домом. Хотя защитные, металлические рольставни на окнах, которые должны были воспрепятствовать проникновению в здание, даже такого БТР, как у него, уже сползли вниз. Полностью преградив проникновение в здание с улицы. И увидев, в окнах эти лица, прапорщик только и произнёс:

— Страна не пуганых идиотов.

После чего здрав ствол пушки вверх, он открыл огонь, Всаживая короткие очереди снарядов по крыши здания. Вообще это здание довольно большое. И имеет несколько соединённых в единый комплекс частей. И за его фасадом, как у айсберга под водой, находить довольно большая его часть. Но и сам фасад, украшенный башнеподобной надстройкой, сам по себе состоит из нескольких частей. У каждой из которых есть крыша. И вот их то, для улучшения вентиляции, ну и за одно, для того что бы пугануть народ, от окон, пятью очередями и продырявили.

— Минус сорок, — учёл расход снарядов прапорщик, опуская ствол орудия на уровень первого этажа. Ведь как-то надо было разбить стёкла фасада. Ибо полной уверенности, что иначе заряды реактивных огнемётов, смогут пробить толстые стёкла, и попасть вовнутрь здания, не было. И заметив, что количество лиц в окнах поубавилось, но до конца все так и не исчезли, провёл стволом орудия по первому этажу здания, ведя огонь. И наблюдая, в прибор наблюдения, как вниз летят буквально потоки разбиваемых стёкол. Превращаясь внизу в сверкающие на Солнце брызги стеклянных осколков. Но любоваться всем этим было некогда. Ещё предстояло парализовать работу оставшегося руководства мятежников. И проговорив:

— Минус пятьдесят, боезапас к пушке практически на нуле, — выпустил в сторону здания Верховного Совета все шесть дымовых гранат своего бронетранспортёра, что бы прикрыть его от возможного огня охранников комплекса. В котором, как он знал, по событиям 1993 года, была своя оружейная комната. И не желая попасть под их возможный огонь, решил прикрыться дымом. Справедливо рассудив, что много дыма не бывает. А определив, что северо-западный ветер, как раз прикроет его от атакуемого им здания, проговорил:

— Второе правило военного химика, куда ветер, туда дым[5], — буквально вывалился из боевого отделения, в десантное отделение. Где на креслах лежали два брезентовых чехла. И нацепил поверх балаклавы наушники. Уж больно выстрелы у реактивных пехотных огнемётов громкие. А поверх наушников, надев каску, стал раскрывать застёжку верхнего чехла. Где как раз и находились два контейнера, с уже установленными на них пусковыми рукояткам. И открыв верхний люк, десантного отделения, достав приготовленные к выстрелу огнемёты, боец высунулся в него. И выпустил оба заряда, в первый этаж здания, справа и слева от главного входа. Потом отцепил пустые контейнеры от пусковых устройств, отбросил их. И нырнул вовнутрь бронетранспортёра, за следующей парой пусковых контейнеров. Которыми и поразил оба выпирающих крыла здания, добавив ещё парочку очагов, разгорающегося внутри здания пожара. Лишённые стёкол окна здания не стали препятствиями контейнерам. Которые, по крайней мере, три из них точно, и ушли в глубину здания, из которого и повалил всё более густой и густой дым.

А вот оставшиеся два контейнера возникла мысль запустить в здания комплекса расположенные уже за фасадом. И если первый контейнер, взметнувшись по крутой траектории вверх, упал, рухнув отвесно вниз, где-то за фасадом, но точно на территории комплекса. То вот последний заряд влетел в башнеподобную надстройку, чуть ли не то же окно, куда было дело, на его памяти, в одном октябре, и попал танковый снаряд, вызвав пожар в этом здании. И теперь там тоже начался разгораться пожар, вызвав глубокий вздох и брошенную фразу:

— Ну что же, чему суждено сгореть, то не утонет.

5

И отбросив, последний, ставший пустым, контейнер, пришлось снова нырять в бронетранспортёр. Что бы, не подставляться, для ответного огня. И закрыв верхний люк, открывать уже правый бортовой. Обращённый к танку, чтобы корпуса и танка, и бронетранспортёра, могли послужить защитой. Как со стороны Новоарбатского моста, на котором началось движение бронетранспортёров. Так и домов на Краснопресненской набережной. Но ещё предстояло доделать дело. Убедиться в состоянии Ельцина. Конечно, после пулемётной очереди ожидать, что он жив, не приходилось. Но проверить следовало. И открыв обе створки люка, вывалился на нижний, что завис между колёсами бронетранспортёра, и повис параллельно земли люк, присел на одно колено, держа автомат стволом к земле, и осмотрелся. Заметив, что признаки жизни подаёт не только танкист у гусеницы танка. Что был прямо перед ним, но и ещё несколько человек. Включая и лежавшего перед танком Коржакова, под которым расплывалось красное пятно. И обращаясь к танкистам, произнёс, доставая из разгрузки единственный имеющийся шприц-тюбик антишокового препарата:

— Пацаны, вы как?

— Да вроде нормально, — только и ответил озирающийся, по сторонам, танкист, что был по его сторону от танка, а прапорщик, сняв с иглы чехол, сделал шаг к Коржакову, и снова уточнил:

— А ты парень, с другой стороны, как живой? Не прибило тебя? А то может быть помощь нужна?

— Живой, живой, — тут же послышалось с другой стороны танка, — Сам обойдусь.

— Ну хорошо, — только и произнёс в ответ, всаживая в бедро Коржакова шприц-тюбик, подумав, что проблемы со стерильностью и попавшим вовнутрь воздухом, это уже проблемы врачей, к которым он попадёт как пациент, а пока необходимо вывести его из шока и снять боль. И полностью выдавив содержимое, приколол тюбик, за иглу к штанине раненого. Как знак того, что препарат ему уже введён. Дабы избежать повторного ввода препарата. После чего добавил, проведя рукой по костюму Коржакова в поисках оружия, и найдя ПМ, вытащил пистолет из кобуры, и отбросив его в сторону:

— Ребята, тут многие под раздачу попали, за компанию. И им не кисло так прилетело. Вы бы раненых перевязали, пока скорая не подъедет. Бинты, жгуты есть?

Но оба танкиста только покачали головами и развели руками, показывая, что у них ничего нет. И покачав головой, прапорщик произнёс:

— И чему только ваши отцы командиры учат, головы бы им поотрывать, — и, с этими словами, выгреб из разгрузки все бинты и жгуты, и положил их на броню танка, — Займитесь ранеными, а то мне тут контроль ещё провести надо.

И прапорщик прыгнул на броню танка, снова припав, теперь уже к броне машины, на одно колено. И заглянул в башенный люк, увидев, как из глубины машины на него смотрят голубые глаза механика-водителя. Которому прапорщик и бросил, осматривая тело первого и единственного, в его истории, президента РСФСР, тут же возможно его сменит избранный, вместе с Ельциным, вице-президент:

— Что сидишь, вылась, раненым поможешь. И не бойся, не трону. Только вот одного проконтролю. Что бы убедиться, что он даже зомбаком не встанет.

И когда танкист выбрался через люк, и, убедившись, что танк угрозы не представляет, прапорщик отпустил автомат, выхватил пистолет, большим пальцем снял оружие с предохранителя, и выстрелил, уже остывающему телу, в висок. Произнеся, ставя пистолет, движением пальца, обратно на предохранитель, и перемещая указательный палец, со спускового крючка оружия, на щёчку пистолета:

— Ну вот и всё, надеюсь на этом попытка власовцев, прийти к власти, несколько затормозиться.

И тут взгляд упал на зацепившийся за контейнер динамической защиты трёхцветный флаг. И толкнув тело, теперь уже бывшего президента РСФСР, с танка прапорщик потянул флаг на себя, продолжая держать в правой рук пистолет. После чего оторвав от флага красную полосу подумал: 'Ну не только всяким врагам трудового народа, флаг СССР на фоне горящего Белого дома рвать, почему бы и мне не придать триколору правильный цвет'. Бросив на землю бело-синюю полосу. Которая упала рядом с двумя подающими признаки жизни телами. Причём возле этих тел застыл с бинтом солдат-танкист. Одно тело принадлежало офицеру, с майорскими погонами на плечах. Из живота, которого, с правой стороны пульсируя, толчками выходила кровь почти чёрного цвета. Явно давая понять, что повреждена печень, и увидев эту картину, прапорщик поморщился. Второй, человек в чёрной костюмной паре, корчась, пытался запихнуть себе назад вылезающие из живота кишки. Именно он руководил теми, кто пытался спрятать Ельцина в танк. Получив от того кулаком в глаз. И теперь в нём, с удивлением, прапорщик опознал будущего начальника Нацгвардии[6]. Только ещё молодого. И вздохнув, прапорщик произнёс, командуя:

— Офицера, пожалуй, не спасти, рана плохая. Очень плохая. Перетяни живот остатками флага, всё равно эта тряпка больше ни на что не пригодна, и займись другим. Не давай ему кишки назад запихивать, а то понанесёт невесть что, в полость. Приматывай кишки бинтом прямо поверх одежды. Врачи потом сами разберутся.

Солдат зубами надорвал пластиковую упаковку бинтов двадцать первого века и, достав бинты, с удивлением увидел нечто, ничем не напоминающие ровные и плотные бинты его времени. Его взору предстала какая-то, узкая марлёвка, с косо переплетёнными редкими нитями. И разведя руками прапорщик ему ответили:

— У дерьмократов, парень, всё будет такое, в полном соответствии, с их точным наименованием. Так что привыкай, к новой реальности. И она будет страшна. Но что есть, тем и бинтуй, это борца, с Советским Союзом. Что он добивался, то и получит.

И спрыгнув с брони танка, прапорщик направился к БТР-82А. Что бы на его антенну повязать красный флаг. Обозначив свои политические пристрастия. Отлично понимая, что именно сейчас триколор противопоставляют красному флагу. И красный флаг, на его машине, точно будет говорить, на какой, он, стороне. Для этого он согнул антенну, привязал, на её окончание, красную полосу от триколора и, сделав шаг назад, отпустил антенну. Что бы тут же почувствовать, как его кто-то схватил за штанину. И бросив взгляд, вниз встретился им с глазами Коржакова. Которого бинтовал один из солдат. И начальник охраны Ельцина, с болью в глазах, смотревший на стоящего над ним человека, прохрипел:

— Зачем?

— Что зачем?

— Зачем, ты это сделал? — всё так же с трудом произнёс раненый, опираясь спиной, на нижний бронелист танка.

— Контрольный выстрел, что бы убедиться, что клиент действительно мёртв. Обычная практика, которая вошла бы в моду, приди вы к власти. Нет, будь он жив, игра пошла бы совсем по-другому. Я бы его нейтрализовал не так, но вы решили проявить служебное рвение. И по-другому уже не получалось, — прапорщик, продолжая держать в руке пистолет, правда направив его стволом в землю, и положив левую руку, на висевшую, на груди, гранату. Так и оставив висеть на шее автомат.

— Нет, я про другое, — было видно, что из-за вколотого препарата Коржаков приходит в себя, — Зачем ты вообще это начал. Нарушил такой план.

— Мне надо было сделать несколько вещей. Первое, не дать развалить СССР, оставив его пусть и в урезанном виде, без Прибалтики, Молдавии, Грузии и Армении, но более экономически целым. Второе, не дать перекинуться уже идущей гражданской войне, с отколовшихся окраин, в сохранившуюся метрополию. Ну и третье не допустить до власти откровенных фашистов и власовцев.

— Мы не фашисты, и не власовцы, — бросил в ответ Коржаков, На что ему прямо в лицо усмехнулись и спросили:

— Ой ли. А кто, извольте спросить, вы? И вообще политическую программу генерала Власова читал? Там прямо написано, что он за всё хорошее, против всего плохого. То есть против коммунистов. И за демократию, а также за возвращение к политическим идеалам февралистов. Да и кто ещё, кроме фашистов и власовцев, может рвать флаг Советского Союза. С гадкой ухмылкой, на мерзкой морде, вместо лица. Причём на фоне вот этого горящего здания. И это будут ваши люди. И знаешь что самое смешное?

— Что? — Коржаков удивлённо посмотрел на солдата. А тот ответил, качнув стволом автомата в сторону тела Ельцина:

— Не положи я этого, через пару лет они рассорились бы настолько, что вы, на пару с Алконавтом, приказали бы штурмовать этот дом. С применением оружия. А Рудской его бы защищал. И половина из тех, кто был, на этой площади были бы за вас. А половина снова бы пришла к этому зданию. Где бы их и расстреляли из танков. Ведь Алконавт, ради власти, и как он скажет, ради мести большевикам, за деда кулака, будет готов лить кровь, не задумываясь. Вы же, с ним, не коммунисты, и для вас кровь, что водица. Но вот теперь этого не будет. Правда дом горит сейчас, но зато не сгорит года через два. Да и народу вокруг него лежит в разы меньше. Чем лежало бы, приди вы к власти.

— Не верю, что бы они разругались, — поморщился Коржаков, добавив, — А ты разве не коммунист?