Ученица Палача. Мастер

Милена побледнела. Ирен — жена Эмиля, немая от рождения, не имея возможности высказывать словами своё возмущение, пускала в дело физическую расправу. Брат и сестра невольно схватились за уши.

— Вот-вот, — усмехнулась Манон. — Несите эту... мумию в дом... в гостевую на втором этаже, только ковёр уберите и не кладите его на кровать... грязный. — А я, так и быть, заступлюсь за вас перед Ирен.

Молодые люди озадаченно переглянулись, да-а-а, граф был не маленьких размеров. А в следующий раз голову будут включать, прежде чем действовать.

Манон, насвистывая, направилась к дому, крикнув двум спасителям:

— Милена — за ноги, Леон — за плечи, так удобнее будет.

На крыльце обернулась посмотреть на этих двоих... со стоном закатила глаза к светлому небосклону, день будет солнечный.

— Да не вперёд ногами, он пока не помер, — прокричала Манон, добавила тихо. — Бестолочи.

И вошла в дом.

Тигран Аландер

— Мерзавка! Негодяйка! Моль Бледная! Эротоманка недоделанная! Зараза белобрысая! Гарпия стриженная!

Орал невыспавшийся Тигран поутру. Его разбудили с докладом, что под окном герцогини в кустах найден стражник, приведён в чувство, допрошен. Ничего не видел, не слышал: стоял, упал, очнулся под кустом.

— Ломайте двери, — приказал Тигран, одеваясь.

Вот ведь Чудовище Монохромное, а он сегодня планировал на пикник с ней поехать к озеру. Помнится, ей там очень нравилось, давно не выбирались, на обратном пути — к ювелиру...

— Выпорю, в этот раз точно выпорю.

В соседней комнате раздался треск и грохот. Дверь выломали. Герцог, застёгивая камзол, вышел в коридор. Стражники стояли в проёме, не решаясь войти в опочивальню госпожи. Заметив герцога, они расступились.

Тигран вошёл решительно и замер посреди комнаты: постель смята, но не расправлена — не спала в ней. Дверь в его спальню забаррикадирована: как она сдвинула этот трельяж? Подошёл к окну: ни верёвочной лестницы, ни верёвки, ни простыней... Как она спустилась?

— Госпожа покидала спальню?

— Нет.

— Манон!? — позвал герцог, он предположил, что она спряталась. — Манон. Демоница-моя-мстительная, выходи... Манон, ну правда, подурачились и хватит.

Тигран проверил гардеробную, обнаружил комод с потайным дном. На первый взгляд ничего из одежды не взяла. В ванной пусто. Дверь в гостиную тоже была закрыта изнутри.

Заметил на трельяже раскрытые шкатулки. Выпотрошила всё. Хорошо, с деньгами будет.

Раскрыл шкатулку с фамильными драгоценностями, все были на месте, кроме родового обручального перстня. Улыбнулся — не сняла. Но тут взгляд нашёл его на столешнице. Тигран помрачнел — сняла.

Драгоценности взяла, значит, ударится в бега. Наследство барона трогать не будет. Наличных у неё, скорее всего, не много, будет продавать украшения. Нужно срочно оповестить всех ювелиров, чтоб донесли немедленно. Приложить список с описанием украшений и хозяйки. Демон... она же многолика... Да-а-а, за годы её мнимого смирения и покладистости он забыл, кем она была.

Он чувствовал досаду, злость и азарт, кровь бурлила в жилах... Он узнал это чувство... Она вернулась, огненная его девочка... Её вчерашнее прощание произвело неизгладимое впечатление... Весь остаток ночи промучился в эротических снах.

Тигран, довольный, усмехнулся. Вот чего ему не хватало... чувства ожили, заиграли. Сезон охоты открыт. В этот раз он уже не совершит своей ошибки, и ломать её не станет.

Демон с ним, с наследником. Женит Илиана на дочке соседнего герцога, уже ведутся переговоры на этот счёт. Родит ему племянников, их он и воспитает как наследников. Так что обломайся, младший братик. Манон — моя, и только моя.

— Разбудите графа, — приказал Тигран. Настроение его резко подскочило.

Илиан Аландер

Очнулся связанный... во рту земля и трава, голова болит. Последнее, что он помнил — Манон... развязывал ей руки... Илиан открыл глаза и сразу зажмурился. Вот ни чуточки не понравился ему кровожадный оскал камеристки Манон, знал он её. Скандалистка и драчунья, слуги часто на неё жаловались, посплетничать о герцогине при ней было абсолютно невозможно. Сразу фингал под глаз.

— Леон! — заорала она, оглушая графа, он поморщился от возросшей боли. — Передай госпоже, граф очнулся!

— Зачем же так орать, — простонал Илиан, отплёвываясь.

— Ой! Вас тошнит! — она прикрыла рот ладошкой, глаза стали круглые, но она тут же опомнилась, перевернула его на бок, пояснив: — Чтоб не захлебнулись.

Граф закашлялся от такой заботы, и его действительно стошнило, согласитесь, земля и трава малосъедобны.

— Ничего я вас звезданула... сотрясение... точно, — поставила диагноз Милена.

Сотрясение... пронеслось в мозгу Илиана... сотрясение... ОТЛИЧНО!!!

Он страдальчески застонал и закатил глаза.

— ОЙ! Мамочки... — испуганно пискнула Милена, толкнула его обратно на спину, отчего граф приложился затылком об пол и застонал уже по-настоящему. — Ой, мамочки! — она всплеснула руками и выбежала из комнаты.

Илиан лежал спелёнутый, словно младенец, во рту пакость, нос чешется, пятка правая тоже, голова опять же болит... но настроение-е-е... обалденное, еле сдерживался, чтоб не захохотать.

Он себе весь мозг сломал, придумывая возможные способы остаться в этом доме, вплоть до шантажа, а тут такой случай подвернулся.

Больной, несчастный, раненый на голову... эм-м... ушибленный по голове... эм-м-м-м... в общем, просто раненый мужчина. Вызывает в настоящей женщине сострадание и сочувствие.

Не мачо и амбал с мускулами, а вот такой: простой, интеллигентный (слово это Манон сказала как-то про одного профессора), красивый, обаятельный, не во всех отношениях положительный мужчина.

Непременно вызовет у Манон чувство сострадания. Подбирает же она брошенных детишек... ну, пусть ещё одного подберёт... не ребёнка, но страшно нуждающегося в женской заботе и ласке графа. Между прочим, графья бесхозные на дороге не валяются. Их подбирать нужно вовремя... с пола в том числе.

Придёт, наконец, хоть кто-нибудь... нос адски чешется.

В коридоре раздались шаги и голоса. Илиан закрыл глаза и прикинулся обморочным созданием.

— Вот! Видите! — услышал он голос Милены.

— Он умрёт? Да? — в голосе слышались слёзы. — Меня казнят за убийство графа...

— А не надо было со всей дури лупить графа по голове сковородой, — сказала Манон, останавливаясь над Илианом. — А потом ещё желать добить в бессознательном состоянии, чтоб не мучился.

Вот кто виновник этого "счастливого случая", отлично, используем по-полной чувство вины, сделал выводы Илиан.

Манон присела рядом, подняла сначала одно веко, затем второе.

— Жить будет, — резюмировала она. — Леона за лекарем отряди, и быстро.

Застучали торопливые каблучки убегающей Милены.

— Недоросли, демоны выдергай им ноги, — выругалась Манон. Чуть шершавая ладонь коснулась его лба... мозоли от оружия... не перестала тренироваться... о-о-о, да, да, подержи свою прохладную ладошку... да, вот так, погладь меня по волосам... Ау-у-у-у... больно же, там шишка!

— Илиан, перестань притворяться, я же вижу, как у тебя ресницы дрожат, — проговорила Манон, больно стиснув его волосы на затылке.

Илиан простонал и открыл глаза. Вот тебе и сострадательная женщина.

— Нам нужно поговорить, — Манон аккуратно опустила его голову на пол. Она внимательно всматривалась ему в глаза. — М-да-а.

— Илиан, как ты оказался здесь?

— Я следил за тобой, — соврал мужчина.

— Не лги мне, — сказала она тихо-тихо, спокойно-спокойно.

Илиан вздохнул. Ответил.

— Я знаю про это место почти четыре года.

Он видел, как она моргнула, принимая и осмысливая услышанное.

— Тигран про него не знает, — добавил он, понимая, что это будет следующий вопрос.

— Ты ему не сказал?.. Почему?

— Потому что это твой секрет.

Он видел, как расширились от удивления её глаза.

— Если б ты хотела, ты бы сама ему рассказала, — продолжил Илиан, — а ещё, я знаю про тебя и Маркуса, — о-о-о, а вот это он зря сказал...

Он увидел, как глаза Манон сузились в злые щёлочки, рука потянулась к поясу за дагой.

— Мано-о-он, а что ты задумала? — поинтересовался потенциальный труп.

— Знаешь, Илианчик, есть такая присказка: "Я слишком много знал".

— Мано-о-он, давай без глупостей, в конце концов, я твой родственник, — привёл аргумент во спасение своей жизни Илиан.

— Бывший, — выдохнула ему в самое ухо. И он почувствовал, как холодная сталь коснулась горла. — А теперь рассказывай, и НЕ ЛГИ мне, — он чувствовал её дыхание у самого уха.

Да-а-а... вот так, близко, грудь касается его плеча... подыши ещё...

— Илиан? — позвала Манон, не на такую реакцию она рассчитывала, обычно ей начинали выкладывать всю подноготную, ну или посылать куда подальше... а этот лежит, лыбится.

— Илиан! — Манон потрясла его за плечо, приложив пару раз затылком об пол, приводя в чувство, он застонал и поморщился.

— Прости... больно, да? — тон такой испуганно-заботливый и в глаза заглядывает с сочувствием.

— Нет, ничуть... — а в глазах жалобное... щас умру. — Манон, а у меня нос чешется, и пятка тоже, голова болит и кружится, тошнит...Манон, а почему тебя две?

— Илиан?! — она прижала ладошку к горячему лбу. — Демоны, ты бредишь, Илиан.

— Рук не чувствую... — простонал, закатывая глаза.

Манон быстро стала вспарывать плотные витки верёвки, рачительная хозяйка в ней злилась на Леона. Столько отличной верёвки придётся выбросить, такими обрезками никого уже не свяжешь. Вычту из жалования, чтоб впредь думал головой, успокоила себя Манон. И заметку себе поставила: научить парня правильно связывать пленников.

Покончив с верёвками, она склонилась над бледным Илианом. Погладила по волосам, лицо такое всё чумазое, вид несчастный-пренесчастный. Она начала растирать сначала одну руку, потом вторую, возобновляя кровообращение, перешла на ноги, потом грудь. Илиан лежал и постанывал, руки его сжались в кулаки.

— Потерпи, сейчас приедет вредный старый брюзга Антуан Морро, и ты быстренько пойдёшь на поправку, поверь моему опыту, — рука Манон случайно наткнулась на что-то твёрдое, Илиан застонал. Опустила глаза, потом перевела взгляд на лицо Илиана. Бледное, с горящим румянцем, глаза крепко зажмурены, с закушенной нижней губой. Руку она не убрала, злорадная улыбка скривила губы, сейчас она ему отомстит за всё хорошее...

— Илиа-ан...

— Мммммм — промычал он, не разжимая губ.

— Илиа-ан... — более настойчиво позвала она.

— Что-о-о? — с усилием, выдавил хрипло мужчина.

— А чего ты стонешь? Тебе больно? — в голосе столько участия и сострадания.

— Да-а-а, — прохрипел.

— А где тебе больно? — рука как бы нечаянно надавила на значительно возросшую выпуклость.

— Ве-езде-е, — простонал мужчина и взмолился, — Манон, убери руку.

— Видишь ли, Илиан, — Манон постучала пальчиками по сами знаете чему, — мне придётся оставить тебя в доме. Поэтому договоримся на берегу, — Илиан слегка выгнулся навстречу её руке.

— Лежи смирно! — приказала Манон. — Я проверяю тебя на прочность, зная твою кобелиную натуру, а у меня тут девушка молодая, неопытная...

Рука Манон уже непроизвольно поглаживала, вне зависимости от хозяйки.

— Предупреждаю, подкатишь к ней свои бубенчики... — Манон демонстративно раскрыла дагу. Три лезвия раскрылись лепестками и тут же соединились воедино. — Отчикаю.

— Всё, что угодно, только руку убери... садистка, — взмолился Илиан.

— Ой, прости, забыла, — Манон, слегка покраснев, отдёрнула руку, — что-то жарко вдруг стало.

Она поднялась и отошла, перевела дыхание и посмотрела на мужчину. Илиан лежал в окружении верёвочных обрезков, руки сжаты в кулаки, всё тело напряжено, как струна, лицо пунцовое в чёрных и зелёных разводах, пот бисером рассыпался по лбу и вискам, травинки запутались в волосах и яростно горящие глаза, обещающие МЕСТЬ... Манон сделала шаг назад, а потом расхохоталась.

Илиан возмущённо засопел. А взгляд стал обещать СТРАШНУЮ МЕСТЬ.

Манон хохотала и не могла остановиться, слёзы выступили из глаз.

— Манон, прекращай ржать, — возмутился Илиан.

— Не-емо-гу, — она уже согнулась пополам, — ты бы себя видел.

Илиан попытался приподняться и осмотреть себя.

— Лежи, болезный, — сквозь смех простонала Манон, — у тебя лицо всё в земле и траве, выглядишь чрезвычайно забавно.

Илиан устало откинулся обратно на пол, голова всё же болела. А хохот... пусть, у неё откат пошел после истерики.

Но рученьку на самом драгоценном он ей припомнит... садюга белобрысая... умолять будет и остановиться и не останавливаться... сочтёмся, судьбинушка, сочтёмся. Я тебе ещё гостиницу припомню, когда тебя за парня принял и с ума сходил, думая, что мужика хочу. Всё, ненаглядная, припомню... прядку твою белую, влажную, змеящуюся по шее на фоне огня...

— Илиа-ан, — донёсся до него голос сквозь мечтания, — вот знаешь, мне совсем не нравится твоя улыбка... Как-то даже боязно.

Улыбка растянулась до ушей, мужчина заложил руки за голову и мечтал, мечтал, мечтал.

— Где тут недобитый, в предсмертной агонии граф? — раздался скрипучий саркастичный голос, разом грохнувший Илиана с небес на землю.

— А вот он, господин Моро, — голос Манон стал подобострастно услужливым.

— До кровати не дополз?

— Не дополз, — согласилась Манон, пряча улыбку.

— Леон рассказал мне, что нежная рученька Милены сковородкой приласкала?

— Приласкала, — кивнула Манон.

— Пойдём, польёшь мне на руки... — поверх очков старик смерил графа пронзительным взглядом выцветших от старости голубых глаз. — Хотя, его можно и так осматривать, ему уже не повредит.

— Нет, вы уж помойте, — возмутился Илиан такому пренебрежению к своей раненой персоне.

— Привередливый? — проскрипел неприятный голос.

— Жуть.

— Ничего, и это лечится, — сообщил Антуан Моро, направляясь в ванную комнату. — Парочка клистиров, десяток-другой пиявок...

— Мано-о-он?.. — Илиан сделал страшные глаза. И указал ими на спину лекарю.

Она мстительно улыбнулась и показала ему язык. Илиан впал в прострацию. Палач только что показала ему язык, словно девчонка-подросток... женщина, дай себя затискать... ну, хоть чуточку. Илиан застонал и закрыл глаза.

Я мужчина, я сильный взрослый мужчина, я держу ситуацию под контролем... внушал он себе... какой, к чёрту, контроль, чуть не сдох от желания, почувствовав её руки, разминающими его тело...

— Голубчик, да у Вас эрекция, — просветил его мерзкий старикашка, как будто он сам не знает, что у него в штанах происходит. Манон прыснула. Откашлялась.

— Вы тут дальше без меня, — начала Манон, отводя глаза.

— Детка, а как я со своим ревматизмом потом разогнусь? На постель помоги ему перебраться.

— Так он же грязный, перепачкает всё.

Илиан посмотрел на неё так, что ей стало стыдно, но не совсем.

— А можно его сначала помыть?

— Помыть можно, — согласился старик, глаза его хитро блеснули за стёклами очков, — только ты ему помоги подняться и доковылять до ванной, боюсь, один не осилит.