Холмс. Тайна запертой комнаты

Я распахнул дверцы и они быстро скользнули внутрь. Причем мисс Мюррей — первой. Снаружи ее придерживал за руку Холмс, а внутри уже я подал ей руку и она с благодарностью ухватилась за нее (причем ее пальцы были необычайно холодными) и села рядом со мной, прижавшись при этом ко мне бедром.

Садясь, она быстро, украдкой поправила свой турнюр (этакая подушечка сзади на бедрах — чтобы женские ягодицы выглядели более пышными — так было принято в наше время).

А я, чувствуя тепло ее бедер, вдруг заволновался как школьник.

— Кембридж-террас, девять, — сухо скомандовал Холмс и экипаж медленно тронулся.

Всю дорогу мы молчали. Я молчал потому, что мисс Мюррей своим горячим бедром касалась моего, и я просто замер, не в силах вымолвить ни слова. Холмс же явно думал о чем-то своем. А мисс Мюррей просто была опустошена всеми этими трагическими событиями.

Мы долго тряслись по извилистым булыжным улицам Лондона.

Но вот наконец мы остановились.

— Приехали, господа, — равнодушно произнес кучер.

7.

Открыв дверь кеба я первым выскользнул наружу, на прохладный утренний воздух, невольно ежась от холода. И поспешно, боясь, что Холмс опередит меня, подал руку мисс Мюррей, и она, придерживая юбку и опираясь на мою твердую руку, все еще бледная, вышла так величественно, что у меня буквально замерло сердце — ничего более впечатляюще-красивого я в свой жизни еще не видел. А воспоминания от ее прикосновения к моей руке надолго врезалось в мою память.

Последним вышел Холмс, также как и мы поежившись от утренней промозглой сырости и прохлады. Изо рта у него шел пар. Он закрыл за собой дверь, расплатился и кеб тут же отъехал, быстро исчезнув в лондонском тумане.

Этим вялым апрельским утром Кембридж-террас выглядела какой-то особенно безлюдной и тихой. Сквозь высокую ограду из железных прутьев виднелся дом с зеленой дверью и высокими стеклянными окнами фасада.

Помня рассказ мисс Мюррей, я тут же посмотрел на окно первого этажа, расположенного для меня справа от входной двери. Первое окно было нетронутым, а стекло второго окна было разбито вдребезги, и фрамуги были все еще распахнуты настежь. Я невольно посмотрел на сад камней перед домом, увидев свежую выемку — именно отсюда был взят камень, которым разбили окно.

Холмс решительно вошел в приоткрытую калитку. Мисс Мюррей после непродолжительного колебания — за ним. А я — следом за ней, всегда готовый подхватить ее, если ей вдруг станет дурно. Зачем-то я закрыл калитку за собой и снова посмотрел на дом. И вздрогнул, заметив у разбитого окна ужасную фигуру в странном белом одеянии и в еще более странном тюрбане — он явно только что вышел откуда-то из-за дома.

Огромаднейший крепко сложенный индус стоял неподвижно, точно один из индийских идолов. Он с неприкрытой ненавистью глядел на нас, а потом вдруг шагнул в разбитое окно и скрылся из виду, словно растворился.

На Шерлока Холмса он произвел примерно такое же впечатление. Я заметил, как напряглись его плечи под широким плащом-накидкой, пока он провожал пристальным взглядом фигуру слуги-индуса.

По широкой аллее мы подошли к притихшему скорбному дому, словно эта груда камней вдруг осознала, что внутри нее совершилось нечто ужасное.

Парадная дверь тоже была открыта и мисс Мюррей решительно вошла внутрь.

— Я позову дворецкого, — сказала она, устремляясь куда-то вглубь и мы с Холмсом остались снаружи.

Я попытался было войти следом за ней, но Холмс вдруг решительно придержал меня за руку.

— Скажите-ка мне, Ватсон, — вдруг спросил он, — вы не заметили ничего странного или противоречивого в рассказе мисс Мюррей?

Утренний туман и прохлада плотно окутывали меня, и изо рта вырывался пар. Я с удивлением посмотрел на своего друга.

— Он показался мне странным и даже ужасным! Но противоречивым?.. — Я в сомнении пожал плечами. — Нет, определенно нет!

Холмс мягко улыбнулся.

— И однако же вы первым начали возражать ей, — продолжил он.

— Но, мой дорогой друг, за все это утро я не произнес ни единого слова возражения! — искренне удивился я.

— Вы противоречите истине, — пожал плечами Холмс.

В этот момент в окно выглянул мужчина — этакий щуплый человечек с изжелта-бледной крысьей физиономией и острыми чёрными глазками, сильно похожий на хорька, но хорька очень агрессивного и способного напасть на любого, будь это хоть волк, хоть медведь.

— О, кого я вижу! — примирительно воскликнул Холмс. — Инспектор Лестрейд! Помнится, мы с вами уже встречались по поводу другой небольшой проблемы.

Мужчина подошел ближе к окну.

— Бог мой, Холмс собственной персоной! — с неприкрытой иронией ответил тот, брезгливо отряхиваясь. — Только, пожалуйста, не называйте и эту историю проблемой. — Инспектор Лестрейд забавно приподнял светлые брови. — Вопрос здесь скорее в другом. С чего это вдруг полковник Уорбертон сошел с ума? Какие препараты довели его до такого состояния? И кто их ему давал?

— Так-так-так, — добродушно ухмыльнулся Холмс. — Может мы присядем?

— Конечно! — откликнулся молодой инспектор, приглашающе махнув рукой. — Забирайтесь!

Мы с Холмсом вошли внутрь сквозь французское окно. И оказались в длинной и узкой комнате, обставленной мягкими диванами и креслами. Правда впечатление уюта нарушалось множеством совершенно варварских безделушек. И одна из них сразу же бросилась мне в глаза — на подставке черного дерева лицом к окну располагалась довольно необычная маска: вытянутое в длину лицо, коричневое, с позолотой, с двумя огромными глазами, сделанными из какого-то блестящего синего камня.

— Как вам это симпатичное чудище? — хмыкнул Лестрейд, заметив мой взгляд. — Судя по всему, эта так называемая маска смерти напустила на них заклятие. Майор Эрншо и капитан Лейшер сейчас в кабинете, бурно обсуждают событие.

К моему удивлению, Холмс едва удостоил взглядом странный экспонат.

— Как я понимаю, инспектор Лестрейд, — начал он, расхаживая по комнате и разглядывая выставленные за стеклом предметы, — вы уже опросили всех обитателей этого дома?

— Господи, да я только этим и занимался! — простонал инспектор. — Но что они могли сказать? Ведь комната была заперта. Человек, совершивший преступление, стрелявший в жену, а потом и в себя, мертв. Так что полиция считает это дело закрытым. Что дальше, мистер Холмс?

Вдруг Холмс внезапно остановился.

— А это что такое? — Быстро наклонившись, он поднял с пола какой-то мелкий предмет.

Инспектор Лестрейд быстро подошел к Холмсу и тут же равнодушно вскинул брови.

— О, всего лишь окурок сигары полковника Уорбертона, — устало ответил он. — Вы же сами видите, прожег дырку в ковре.

— Да, верно, — задумчиво согласился Холмс.

Дверь вдруг распахнулась и в комнату энергично вошел упитанный пожилой джентльмен. Я сразу понял, что это майор Эрншо.

— Полагаю, сэр, вы и есть мистер Шерлок Холмс, — начал майор Эрншо властным тоном. — Скажу вам сразу и без обиняков. Я не понимаю причин, по которым мисс Мюррей решила впутать вас в эту частную, чисто семейную драму.

— Возможно, другие поймут, — невозмутимо ответил Холмс.

Следом за ним появился высокий молодой человек с бронзовым от загара лицом и бравыми гвардейскими усиками. Его сопровождала Кора Мюррей, расслабленно опираясь на его руку. И я снова с глубоким неудовольствием нахмурился.

— Капитан Джек Лейшер, — чинно произнесла мисс Мюррей, почему-то крепче прижимаясь к нему. И, видя, как ее грудь вдавливается в его плечо, я чуть ли не потерял самообладание, но вовремя спохватился, покосившись на Холмса, и сумел взять себя в руки.

— А это мистер Холмс и мистер Ватсон, — устало добавила она.

Мы чинно кивнули друг другу.

— Скажите, капитан Лейшер, — тут же быстро произнес Холмс, — ваш дядя всегда курил один и тот же сорт сигар?

— Да, сэр, — растерянно отозвался молодой человек. — Коробка вон там, на столике, — показал он рукой.

Все молча наблюдали за тем, как Шерлок Холмс пересек комнату и взял коробку сигар. Приподнял крышку, какое-то время разглядывал содержимое, затем поднес коробку к носу и принюхался.

— Голландские, — сказал он, после чего внимательно посмотрел на Кору. — Ваши предположения оказались совершенно правильными, мисс Мюррей, — чеканя каждое слово, четко произнес Холмс. — Полковник Уорбертон вовсе не был безумцем.

Кора остолбенела, ничего еще не понимая. Майор Эрншо громко и насмешливо фыркнул, а Лейшер, более воспитанный, скрыл улыбку, сделав вид, что разглаживает усики.

— Черт побери, — заметил он, — все мы рады вашей помощи и поддержке, мистер Холмс. Без сомнения, вы сделали этот чисто дедуктивный вывод, основываясь на вкусе полковника в том, что касается сигар.

— Отчасти, — мрачно ответил мой друг, естественным-небрежным жестом, у всех на виду вдруг нагло кладя одну из сигар себе в карман. — Доктор Ватсон может подтвердить, я посвятил немало времени изучению различных сортов табака и даже осмелился изложить свои взгляды в маленькой монографии, где перечислено свыше ста сорока вариаций сигарного пепла. И сигарные предпочтения полковника Уорбертона лишь подтверждают еще одну улику. Итак, Лестрейд?..

Инспектор из Скотленд-Ярда недоуменно нахмурился. Маленькие черные глазки подозрительно взирали на Холмса из-под бровей.

— Улику? О чем это вы, черт побери? — воскликнул он. — Все просто, как апельсин! Полковника и его супругу застрелили в комнате, двери и окна которой были надежно заперты изнутри. Не станете же вы этого отрицать!

— Нет, — равнодушно пожал плечами Холмс.

— Тогда давайте придерживаться фактов, мистер Холмс, — высокомерно скривился инспектор.

— Непременно, — бросил он в ответ, подходя к бюро из черного дерева.

Заложив руки за спину, Холмс какое-то время задумчиво разглядывал странную раскрашенную физиономию идола. Потом достал из правого кармана перочинный ножик, раскрыл его, неторопливо достал из того же кармана конверт, медленно соскоблил в него что-то с маски. Внимательно понюхал, достал лупу — на этот раз из левого кармана, еще более внимательно рассмотрел маску. Мы все молчали, терпеливо ожидая.

— Вы не будете возражать, если заберу эту маску с собой? — повернулся он к капитану, как главному в доме. — Мне она необходима для некоторых исследований, — уточнил Холмс. — Завтра утром я ее вам верну.

— Да ради бога! — поморщился капитан Лейшер.

Холмс осторожно снял маску и положил ее на стол.

— Инспектор, скажите, а у вас есть соображения по поводу этой запертой двери? — вдруг повернулся он к Лестрейду.

Тот только надменно усмехнулся.

— Дело ясное, — равнодушно пожал он плечами. — Полковник заперся сам, чтоб никто ему не мешал.

— Именно, — тут же согласился Холмс и эта его поспешность меня несказанно насторожила. — Обстоятельство, наводящее на определенные размышления.

— Вполне определенные, — уверенно согласился Лестрейд, не видя в этом никаких проблем. — Полковника Уорбертона явно обуяло безумие, и он сотворил этот чудовищный поступок.

В этот момент Холмс присел и принялся собирать в вазу разбитые оконные стекла, раскиданные по полу.

— Естественно, все мы желаем защитить доброе имя дяди, — вмешался молодой Лейшер. — Но, разрази меня гром, все обстоятельства и улики свидетельствуют о том, что полковник Уорбертон пал жертвой собственного безумия! И тут я не могу не согласиться с инспектором.

Холмс вскинул длинную тонкую руку.

— Полковник Уорбертон пал жертвой хладнокровного убийцы, — уверенно заявил он.

Я невольно вздрогнул, быстро посмотрев на мисс Мюррей. В комнате воцарилась мертвая тишина, все недоуменно переглядывались. Причем мисс Мюррей растерянно посмотрела на Холмса, а не на меня, что было почему-то неприятно, но вполне обьяснимо.

— И кого же вы обвиняете, сэр? — вдруг сильно покраснев, взревел майор Эрншо, приподнимаясь. — Полагаю, вам известно, что в этой стране есть законы, карающие за клевету!

— Будет вам, майор, — добродушно усмехнулся Холмс. — Скажу вам по секрету вот что. Мои выводы в немалой степени базируются на вот этих вот осколках стекла, выбитого из окна, — демонстративно встряхнул он вазу. — Завтра утром — сегодня уже поздно для такой кропотливой работы — я собираюсь вернуться сюда и сложить их, и тогда, думаю, докажу вам свою правоту. Кстати, инспектор Лестрейд, полагаю, вы любитель устриц?

Лестрейд заметно покраснел.

— Да, испытываю, можно сказать, слабость к устрицам, — раздраженно заметил он. — Но, хоть убейте, не понимаю, при чем здесь устрицы?

— Да при том, что когда вы едите устрицы, то наверняка пользуетесь специальной вилкой, — снисходительно усмехнулся Холмс, — которая должна находиться под рукой. И любой сколько-нибудь наблюдательный человек сразу заметит, если вы вместо своей вилки возьмете вилку соседа по столу. Надеюсь, вы поняли мою мысль?

Какое-то время Лестрейд внимательно смотрел на моего друга.

— О-очень любопытно, мистер Холмс, — выдавил он наконец. — Буду рад дальнейшему сотрудничеству с вами.

— Я посоветовал бы вам распорядиться, чтобы разбитое окно заколотили досками, — сказал Холмс. — И еще проследить за тем, чтобы ничего тут до завтра не трогали. Встретимся утром. Идемте, Ватсон, уже начало второго. Как-то не хочется пропускать блюдо под названием "Кальмары по-сицилийски" в "Пелигрини".

И прежде чем распрощаться со всеми и покинуть этот дом, Холмс вдруг взял вазу и решительно высыпал осколки в камин.

8.

Мы с Холмсом вышли на улицу. Посмотрели по сторонам, и пошли направо, решив, что там у нас будет больше шансов найти кеб. И действительно... Вскоре мы вышли на небольшую площадь, на которой виделись сонные кебы.

Я достал кошелек, сунул ближайшему кебмену последние наши деньги — я точно знал что у Холмса нет ни пенни.

Естественно, ни в какой "Пелигрини" мы не поехали.

Почти всю дорогу мы молчали. Я прикидывал, как нам жить на то, что у нас осталось — то есть совсем без денег. Но потом мне это надоело и я переключился на преступление.

— Холмс, а как вы догадались, что это была Кора Мюррей? — осторожно поинтересовался я, боясь оказаться обьектом насмешек.

Холмс, придерживая пакет с маской, внимательно посмотрел на меня, прикидывая что-то в уме.

— Это элементарно, — наконец пожал он плечами. — Во-первых, как-то я прочитал в газете, что из Индии приехал полковник Уорбертон с женой и ее подругой — мисс Корой Мюррей. Во-вторых, у посетительницы на руке был индийский браслет. В-третьих, к нам не могла бы приехать жена полковника — она бы приехала с лакеем. Остается подруга жены. А в-четвертых, это было только предположение. Вы же наверняка заметили, Ватсон, что я не утверждал, что она — Кора Мюррей, а только спросил, — и он улыбнулся мне.

Вернувшись домой, я долго переодевался в своей комнате, с каким-то сладостным трепетом думая о Коре, вспоминая ее глаза, ямочки на щечках, редкую, но такую очаровательную улыбку!

Когда я спустился в гостиную, Холмс в своем рабочем углу уже сидел за микроскопом.