За несколько дней до этого туда прибыло посыльное судно с новостями о взятии двух крепостей, и в докладе был упомянут также вышеописанный инцидент; и эти новости весьма обрадовали всех. Как только голландский генерал был извещен о их прибытии, он послал людей встретить их, и лодки, в которых их свезли на берег. Они были приняты со всеми почестями и препровождены в дома, которые были подготовлены для их пребывания и снабжены всем необходимым. Они пробыли в Батавии четырнадцать месяцев, и за все это время к ним относились со всей возможной предупредительностью. По окончании этого периода они были отвезены обратно в Коломбо, где я познакомился с Лореншу де Бриту, который был впоследствии капитан-майором полевых войск, и услышал от него изложенную выше историю.

(1) Он прибыл на Цейлон 1 июля 1638 г.

(2) 9 февраля 1640 г.

(3) Галле был взят 13 марта.

Глава VIII

Как Жуан да Сильва Теллеш, граф де Авейраш, после своего приезда в качестве вице-короля Индии назначил дона Фелипе де Маскареньяша капитан-генералом Цейлона, и как последний отвоевал Негумбо

Жуан да Сильва Теллеш, граф де Авейруш (1), прибыл в Индию 18 сентября 1640 года, сменив в должности вице-короля Педру да Сильва Молле, которого он уже не застал в живых, а правительственными делами заведовал Антониу Теллеш да Менезиш, который впоследствии получил титул графа де Виллапука (2). Именно с этим вице-королем я прибыл на службу в Индию.

Он нашел Цейлон страдающим от бедствий, которые я описал выше, и чтобы исправить это положение дел, он созвал Государственный Совет. Деньги, главное необходимое средство для оснащения вспомогательных сил, отсутствовали; предыдущей зимой голландцы сожгли в Мормугао (3) три галеона, которые мы держали для нужд обороны: поэтому всё находилось в плачевном состоянии. На заседании Совета было решено, что следует как можно скорее отвоевать две столь важные крепости, как Галле и Негумбо, и принять меры, чтобы отвратить угрожавшее нам бедствие. И поскольку капитан-генерал дон Антониу Маскареньяш, в чье правление нас постигли все эти невзгоды, был одним из тех, для кого они стали причиной глубочайшей горести, и поскольку он был фидалгу, весьма удовлетворительно служившим Эстадо, было желательно назначить кого-либо, кто был бы приемлем для дона Антониу и кто не испытывал бы нужды в деньгах (4): ибо казна Эстадо была почти пуста, и было невозможно взять деньги взаймы из-за обнищания дворян Гоа, вызванного блокадой, которую держали голландцы в течение нескольких лет; каждое лето они обычно становились на якорь у входа в гавань, захватывая торговые суда.

Ввиду всего этого, Совет решил, что новым капитан-генералом Цейлона следует назначить его брата дона Фелипе Маскареньяша, ибо в нем нашли все нужные качества. Этот новый губернатор еще не успел много отслужить, но его нельзя было упрекнуть в недостатке по части способностей или храбрости, а его богатство позволяло ему щедро тратить деньги на общие нужды. Вице-король не ошибся с выбором. Дон Фелипе обладал многими хорошими качествами, и во время моего 18-летнего знакомства с ним я слышал лишь одно мнение в пользу его добродетелей и заслуг.

Для оснащения флотилии было использовано все возможное усердие, и 1 октября мы отплыли с 16-пушечным судном и плотами с навесами, на которые погрузили 400 солдат и несколько офицеров, и достигли Коломбо через одиннадцать дней. Как только дон Антониу Маскареньяш узнал, что его брат прибыл, чтобы освободить его от командования, он отправился встретить его и принял его не только с почестями, подобающими его рангу, но и со всеми изъявлениями любви и уважения, которые один брат мог выказать другому. Он немедленно передал ему свои полномочия, а сам взял пику и продолжал служить в качестве солдата при каждой представлявшейся возможности, пока не был убит в сражении с голландцами. Его смерть все оплакивали, ибо, помимо того, что дон Антониу был храбрым солдатом, он был еще и весьма образованным человеком.

Антониу де ла Мотте Гальван находился в то время Коломбо; он прибыл туда по суше из Джафанапатама с подкреплением из 250 человек с флота, который доставил Браза де Каштру, и он также был назначен капитан-майором полевых войск. Капитан-генерал выступил в поход с этими людьми, некоторыми другими, которые оправились от ран, полученных при Каймеле, и теми 400 наших солдат, которые сопровождали его, и осадил Негумбо, так как он находился ближе всего и его взятие должно было стать предварительным шагом к осаде Галле. Сразу по прибытии мы воздвигли батареи и подвергли (Негомбо) столь интенсивной бомбардировке, что через двенадцать дней противник был вынужден начать переговоры о капитуляции. Но поскольку на переговорах мы так и не пришли к соглашению, мы столь яростно продолжали в течение ночи наши атаки, что на следующий день (5) голландцы наконец согласились сдаться на условиях, которые им были предложены вначале. Один из главных пунктов (соглашения) заключался в том, что мы должны были предоставить им корабли, чтобы отвезти их туда, куда они захотят, при условии, что они не высадятся ни в одной гавани или порту Цейлона; но это условие плохо соблюдалось обеими сторонами, поскольку мы предоставили им суда, находившиеся в столь жалком состоянии, что было поистине чудом, как они вообще держались на плаву, а голландцы, считая себя в силу этого достаточно оправданными, все высадились в Галле, который находился в 25 лигах (от Негомбо). Однако, это нарушение условий дорого обошлось тем голландцам, которые впоследствии попали в наши руки. Только 200 человек в целом покинули город, все остальные были убиты во время осады.

Король Кандии отправил двадцатитысячную армию освободить Негумбо от осады, под командованием дона Балтазара, одного из четырех мудальяров, которые дезертировали от нас и стали причиной поражения Константино де Са. Как только мы взяли форт, мы выступили, чтобы сразиться с ним, с шестью ротами и 2000 туземных солдат, и атаковали его столь рьяно, что обратили его армию в бегство. Мы принесли с собой много (отрубленных) голов, и среди прочих голову самого мудальяра, что, наряду с прочими нашими успехами, вызвали большую радость в городе. Вся окружающая местность вновь признала нашу власть и в непродолжительное время мы увидели, как все наши потери были возмещены.

Дон Фелипе Маскареньяш после этого непреклонно решил предпринять осаду Галле, но ему доказали, что мы не сможем ничего добиться там, пока не станем господствовать на море, так как голландцы всегда могли доставлять подкрепление (в город), и что наша армия будет полностью разгромлена. Поэтому было решено установить вокруг (Галле) столь плотную блокаду, чтобы никто из гарнизона не мог покинуть форт. По этой причине был разбит лагерь, состоявший из 10 рот нашей пехоты под командованием Антониу Амарала де Менезиша и 1800 ласкаринов под началом дисавы Матары. С этими силами мы препятствовали голландцам выходить наружу, чтобы собирать корицу и добывать съестные припасы в окружающей местности, которую мы полностью опустошили. Кроме того, мы убили 128 их людей и захватили 40 пленников в засаде, которую мы устроили против них около форта (6); эта потеря преподала им такой урок, что больше они никогда не попадали в наши руки.

И так как земли Софрегао подчинились королю Кандии, и их возвращение требовало опытного человека, Антониу де ла Мотте Гальван, капитан-майор полевых войск, начал отвоевывать их с пятью ротами общим числом в 190 солдат, и дисавой этих территорий с 4000 ласкаринов. Он неизбежно столкнулся со значительными трудностями и несколько раз вступал в стычки с туземными неприятелями; но, несмотря на это, он снова подчинил весь округ власти Его Величества.

Дон Антониу Маскареньяш между тем принялся подчинять Четыре и Семь коралов. Он взял с собой девять рот (португальских) солдат общей численностью 300 человек и двух дисав тех округов, под командованием которых находились 7000 ласкаринов. Этот фидалгу столкнулся с очень большими трудностями при подчинении округа. Как только он подчинял один (округ) и обращал в бегство врагов, он сталкивался с сильным войском, противостоявшим ему в другом, и когда он направлялся атаковать его, неприятель, если в его намерения не входило ждать нас, переходил в округ, который мы уже покорили, так что они находились в постоянном состоянии волнения. Злополучные жители расплачивались за то, в чем были повинны только враги, и многие из них были казнены по обвинению в соучастии. Эта экспедиция продолжалась целый год, по окончании которого Богу было угодно позволить нам застичь противника врасплох в Семи коралах: мы разгромили неприятеля и нанесли ему такие тяжелые потери, что он был вынужден отступить в Кандию, а мы остались хозяевами всех этих территорий, так как жители Кандии больше не осмеливались тревожить нас, а голландцы не показывались за пределами своей крепости.

(1) Жуан де Сильва Теллеш (ок.1600-1651) — вице-король Португальской Индии в 1640-1644, повторно назначен вице-королем в 1651 г., но умер по пути к месту назначения в Мозамбике.

(2) Антониу Теллеш де Менезиш (ок.1600-1657) — португальский колониальный деятель, вице-король Португальской Индии в 1639-1640, губернатор Бразилии в 1647-1650, губернатор Анголы в 1650-1652.

(3) Одна из трех гаваней Гоа.

(4) От чиновников, назначавшихся на королевскую службу, ожидалось, что в случае необходимости они будут использовать свои личные средства.

(5) 8 ноября 1640 г.

(6) Голландцы побросали свое оружие и бежали, и за свою трусость ряд их солдат, выбранных по жребию, был расстрелян.

Глава IX

О смерти семнадцати португальцев, которые были пленниками в Уве

Прежде чем я продолжу свое повествование, для более четкого понимания я должен сделать отступление, чтобы рассказать о событиях, происходивших вплоть до настоящего момента. Я упомянул о том, что когда наша армия проиграла ту крупную битву в Кандии, принц Увы внес свой вклад в победу, оказав помощь своему брату; и так как он получил образование среди португальцев, то был дружественно настроен по отношению к ним, и поэтому после одержанной им победы и разгрома нашей армии он приказал всех португальцев, взятых в плен, привести к нему. Их было восемнадцать человек, в том числе священник и Фернан де Мендоза, которого он задержал, когда тот прибыл с посланием к королю. Принца привели в такое восхищение манера поведения и ум этого португальского дворянина, что он относился к нему с самым искренним доверием. С этим фидалгу у принца возникла большая дружба, поскольку он был молодым человеком благородного происхождения. Он полюбил также остальных своих пленников, как если бы они были его братьями, и относился к ним с чрезвычайной добротой.

Наши соотечественники были его пленниками четыре года, и вот однажды принц обратился к ним со следующими словами: "Друзья мои, вы, конечно, понимаете, насколько я уважаю вас; потому что за то время, которое вы здесь провели, вы могли убедиться в моей привязанности. Как вы знаете, вы прибыли сюда в качестве пленников, и находитесь в моей власти; но, по правде говоря, так как я вырос среди вас, то это скорее я — пленник вашего хорошего поведения. Вы всегда были очень признательны за те небольшие услуги, которые я вам оказывал, и поэтому вы не только заставили меня желать вам всяческих утешений, но и испытать огромное чувство привязанности к вам. Когда люди достигают такой степени (близости), им надлежит доказать свои слова делами; и чтобы вы не сомневались в правдивости моих слов, я решил даровать вам свободу; поэтому вы можете заняться приготовлениями (к отъезду), так как вы можете отправиться в путь, когда почитаете нужным".

Услышав эти последние слова, португальцы не знали, как выразить свою благодарность за такое поразительное великодушие; они бросились к ногам принца, но он поднял их и обнял со слезами на глазах. Они объявили ему, что отказываются от всех мыслей о свободе, забыли свою страну и испытывают одно лишь сожаление от разлуки с их почитаемым принцем. Когда прошло несколько дней, а они не предприняли никаких шагов, принц спросил, почему они не готовятся к отъезду. Они ответили, что не могут покинуть Его Величество; что они желают только угодить ему, и что он может делать с ними то, что считает нужным. Тогда принц позвал мудальяра, который был капитаном его гвардии, и дал ему секретный приказ быть готовым с несколькими людьми эскортировать португальцев на нашу территорию на следующий день.

В 5 часов утра на следующий день они пришли попрощаться с принцем, который с любовью обнял их всех. Наши люди отправились в путь с глубоким сожалением, преисполненные удивления перед высокими качествами принца. Тем не менее, они случайно столкнулись со стражей короля Кандии на границах его владений, которая задержала их, отправив королю послание с вопросом о том, что с ними делать дальше. Хотя король и знал, что их отпустили на свободу по приказу принца, он притворился, будто не осведомлен об этом и приказал вернуть их в Уву и передать брату, что эти португальские пленники, похоже, получили такую ??большую свободу, что отважились на попытку бегства; они были арестованы его стражей на границе, и он отправил их обратно; но он просит его в будущем держать их под более строгим надзором. Принц Увы ответил, что надзор над португальцами — его собственное дело, поскольку они были его пленниками; что касается их попытки бегства, она не должна вызывать удивления; они находились в чужой стране и были лишены всего необходимого, а все люди желают свободы — наивысшей ценности в жизни. Получив этот ответ, король убедился, что принц сам освободил их и дал им своего мудальяра в качестве охранника и проводника; однако, будучи человеком проницательным и сообразительным, он притворился, будто не догадывается об этом.

Принц утешил своих пленников как только мог; он сказал, что, несмотря на своего брата, он вскоре сумеет отправить их к нам; и так как он очень любил Фернана де Мендозу, и знал, что его плен разрушил его перспективы на продвижение по службе, он отвел его в сторону и сказал, что знает, что он (Мендоза) принадлежит к одной из лучших фамилий в Португалии, и что особы его ранга приезжают в Индию лишь для того, чтобы служить королю и скопить богатство, и что поэтому он, оставаясь пленником, многое теряет; поэтому он советует ему бежать как можно скорее одному и не ждать остальных португальцев, (добавив), что он найдет способ вернуть им свободу, как только представится такая возможность. Что касается самого де Мендозы, он просил его немедленно отправиться в путь: хотя дорога была не такой короткой, она была более безопасной. Он не мог поступить так же с остальными, опасаясь гнева брата; но уход всего лишь одного человека мог пройти незамеченным. Затем он приказал четырем ласкаринам, знавшим местность, указывать ему дорогу, и отправил (Мендозу) в путь в сопровождении одного священника. Они прошли через "граветы" и через восемь дней благополучно прибыли в Матуре, где встретили наших людей.