Глава 3. Ишь ты, "ягодка"!

* * *

Ещё одно отличие "реальной" истории — которую я знаю, от "текущей" альтернативной реальности.

И это — полностью моя заслуга!

Есть повод собой гордиться.

18 июня 1925 года, была не принята(!!!) резолюция ЦК РКП(б) "О политике партии в области художественной литературы" — призывающая проявлять терпимость в отношении "попутчиков" и, не одобряющая нападки на них со стороны литераторов — вошедших во вновь созданную Российскую ассоциацию пролетарских писателей (РАПП).

А почему?

Да, потому что нет никакого РАППа!

Нет и надеюсь — никогда не будет. "Пролетарские писатели" из группы "Октябрь", в подавляющем большинстве своём никакого отношения к пролетариату не имеющие (а кое-кто из самых рьяных и к литературе), вдруг по непонятной причине перессорились, переругались, передрались и разбежались по другим литературным группировкам. А их главные идеологи — Авербах и Киршон — попали под следствие специально созданной комиссии Рабкрина (Рабоче-крестьянской инспекции) за фабрикацию биографии и подделку документов.

Искренне жаль только, что "ГУЛАГ" ещё не придумали, а на Соловках — слишком мягкий климат для этих "пролетарских" бумагомарателей.

Кстати, то была вполне распространённая практика.

Например, у того же Погребинского Матвея Самойловича — сына мелкого служащего и до 17 года, начинающего трудовую жизнь конторщиком в мануфактурном магазине — в автобиографии было указано, что в период с 1917 по 1918 год, он работал лесорубом, грузчиком и чернорабочим на мельнице.

Короче — свой парень, в доску!

Пролетарий из самых, что ни на есть пролетариев — пробу негде ставить, ибо везде по всему телу — сухие трудовые мозоли.

Это, открыло перед ним все двери — а кто будет утруждаться-проверять "своего парня"?

А я потрудился и проверил!

Но, пока держал этот факт, как камень — за пазухой и, оказывается — правильно делал. Ибо, при такой "крыше"...

И таких вот "пролетариев" — как мух над кучей свежеотложенного под забором "добра". Одно радует — вместе с откровенной мразью вроде Авербаха с Киршоиом, подделав биографии — вверх по лестнице власти могут пробиться и вполне достойные ребята и девчата из так называемых "лишенцев". Жаль только, по какому-то непонятно-неправильному закону — первых несравнимо больше...

"Слухи" Генриха Григорьевича интересовали, потому что именно после них — Комиссией при Рабкрине, по личному распоряжению и контролю за исполнением Валерьяна Куйбышева — началась проверка "на вшивость" его шурина Авебаха.

Да, да!

Ида Леонидовна, которую я не застал в доме — приходилась племянницей покойному Якову Свердлову и сестрой главы пролетарских писателей.

Вообще-то, этот клан Свердловых — семейка "ещё та", раз уж к слову пришлось.

Яков Свердлов был в раннем Советском правительстве "человеком номер два" и есть основания полагать — что он был совсем не прочь стать первым, но вовремя помер — пусть земля ему будет железобетоном марки "800".

И в это же время один из его братьев служил французским военным советником у Колчака, а другой был банкиром в Америке!

Самый младший брат, Вениамин Михайлович Свердлов — председатель Главного Комитета Государственных сооружений (Главкомгосоор), с 1926 года — член Президиума ВСХН, заведующий научно-техническим отделом ВСНХ, ответственный секретарь Всесоюзной ассоциации работников науки и техники. Этот, будет в своё время расстрелян как троцкист и затем — незаконно реабилитирован, как жертва законных репрессий.

* * *

...Довольно информированный, оказался товарищ!

Делаем вполне логичный вывод: по ходу, стучит на меня не только Погребинский — но и кто-то из своих, да ещё и не один. По некоторым обмолвкам подозреваю — Заведующий Ульяновским ИТЛ, Начальник его оперчасти и, даже не исключено — сам товарищ Кац.

Конечно же, наибольший интерес у Генриха Ягоды вызывала моя персональная личность.

Хотя, заранее морально подготовился к такому обороту делу, всю дорогу от Нижнего до Москвы репетировал — где-то с полчаса довольно успешно отбивался, но чую "плыву на косвенных".

Однако, сперва выручил пришедший человек, видимо — порученец "по тёмным делам" Ягоды, при рукопожатии — сжавший мне ладонь так, что я чуть не вскрикнул и, затем представившийся:

— Давид Лейман.

— Серафим Свешников, очень приятно.

"Приятного" было мало: моя правая кисть слегка покраснела — а к вечеру начала синеть...

Хорошенькое начало!

Высокий такой, здоровенный молодой еврейский мужичина с курчавой шевелюрой и мощными плечами. Мне он больше напомнил не того Давида с пращой в руке — а безвинную жертву этого библейского сиониста: палестинца Голиафа ибн... К сожалению, не помню как того по-батюшке.

Одет Давид, правда, крайне непритязательно: кожаная куртка — давно вышедшая из моды, такая же фуражка со звездой и широчайшие галифе с наколенниками. И кажется, он с дефектом зрения, если судить по круглым очкам — нисколько не гармонирующим с его типично семитским "шнобелем".

Ну, думаю — сейчас будет не просто допрос, а ещё и "с пристрастием"!

Однако не угадал и, слава Марксу!

Конечно же, основной интерес был сугубо мергельным — Ягоду интересовал кооператив "Красный рассвет" и особенно его финансовое положение. Особое внимание Второй заместитель председателя ОГПУ проявлял к "Группе экспедиторов специального назначения имени товарища Вагнера".

Нутром чую, положил он на неё свой карий глаз.

Но когда вопрос вот-вот был готов "встать ребром" — вдруг "армией спасения" явилась Ида Леонидовна и, с порога в слёзы:

— Генрих! Какой ужас! Они определённо решили его посадить! Неужели Яков ничего не может сделать?!

Насторожился, ибо помянутый "Яков" — это явно не её родной дяди по матери — безвременно усопший (и слава, Богу!) Якова Свердлова. Того опасаться не стоит — мёртвые не кусаются.

Скорее всего, речь идёт про Агранова Якова Сауловича — Замначальника, Секретного отдела ОГПУ. На этом посту он занимался "курированием" интеллигенции.

Пока любящий супруг её утешал, обзывая нехорошими словами подлых клеветников (у меня ярко горели уши), поминутно поминая всуе этого "сталинского сатрапа" Куйбышева и, называя "очень интересных" для меня людей — могущих помочь отстоять "честь и достоинство", я воспользовавшись моментом — спёр из корзины возле письменного стола пару скомканных листов бумаги с образцом почерка хозяина кабинета.

* * *

Вспомнил всё, что знал про эту особу...

Вот же тоже — судьба-судьбина!

Молодая, ещё и двадцати лет нет, но якобы замужем за Ягодой с 1914 года — когда ей было всего девять лет от роду. Хм, гкхм... Скорее всего, этот педофил её просто растлил, а влиятельная родня — скрыла это под фиговым листком религиозного брака.

Хотя кто его знает, да и надо ли знать такие грязные подробности...

После гимназии, которую заканчивала уже как советскую трудовую школу, Московского университета и общественно-комсомольской работы в начале 20-х, без всякого сомнения — по протекции мужа, Ида Авербах устроилась следователем Московской прокуратуры.

Дослужилась до должности помощника главного столичного прокурора и, даже написала в 1936 году книгу о деятельности ГУЛАГА — как о гигантской фабрике по "перековке" человеческих отбросов в активных и сознательных строителей коммунизма.

Литературный труд был оценён должным образом и, в 1937 году — Иду Леонидовну расстреляли вместе с мужем, братом и многими другими "невинными жертвами" — как по мнению сталинских судей, не подающихся "перековке" в лагерях.

Во время хрущёвской "оттепели" супругов Ягод — разделили аки "козлищ и агнец": Иду реабилитировали, а Генриха — нет.

* * *

Выпроводив супругу в спальню, Ягода вернулся и, после короткого разговора как бы "ни о чём" — при котором дал ясно понять, что с ним лучше дружить, чем ссориться — наконец раскрыл карты:

— Хочешь поехать в Париж?

Недолго думая, я:

— Сказать по правде — нет, не хочу...

Прямо по-станиславскому пауза, во время которой хозяин "помещичьей" квартиры изрядно напрягся. Затем, поиграв на нервах, я продолжил:

— Но, долг службы — превыше моих желаний.

Тот, как будто с облегчением выдохнув:

— Молодец! Я знал, что на тебя можно рассчитывать. Недаром, товарищ Погребинский за тебя так ручался.

"Да, гори вы оба синим огнём!".

Затем, Ягода начал издалека:

— Время для нашего социалистического государства сложное, положение тяжёлое...

— Кругом враги!

— Совершенно верно: кругом одни враги, — не заметил моего стёба или пропустил его мимо ушей, — а верных людей, преданных Советской Власти — не хватает.

"Понятно... "Здесь вам не там" и, этот Ягода — не тот Ягода, что будет в тридцатые годы. Пока, он всего лишь собирает свою кодлу и, я — один из кандидатов в неё... Что делать?".

Меж тем, с непоколебимой внутренней уверенностью с собственной незаменимости:

— А начальство требует: товарищ Ягода — сделай то, товарищ Ягода — сделай это... А что я могу сделать, если кругом одни враги или идиоты...?!

"Что он, интересно, хочет мне всучить? Наркотрафик, что ли? Хочет в макет вокзала, что мы повезём на Выставку — вложить золотишко и валюту, а повезём обратно — наркоту? Так, пароходом через свободную экономическую зону в Гамбурге — намного проще, безопаснее и дешевле... А эти "дрова" — мы там в Париже и оставим".

— ...Несмотря на то, что у нас — разные ведомства, мы с тобой — чекисты и, служим одному — первому в мире рабоче-крестьянскому государству, верно?

В этом месте, показалось — он мне подмигнул. Поняв, что мне не отбояриться:

— Верно. Я Вас внимательно слушаю, товарищ Ягода.

"Хрен с тобой, Ягодка! Отвезу твоё бабло, если не попадусь на таможне конечно, вернусь (тьфу, тьфу, тьфу!) и, устрою вам с Погребинским — холокост локального масштаба".

И тут он выкатывает мне "арбуз", размером с "Запорожец" моего деда:

— Наши советские эмиссары — отправленные с заданиями в капиталистические страны убегают с выданными им деньгами. Уже сейчас там скрывается больше сотни перебежчиков с похищенными сотнями миллионов рублей золотом...

Что? Ох, ну ни хрена, заявки!

Волна за волной, к подбрюшью подкатывают приступы паники:

"Чёрт, блядь, пизТсдец — по ходу, это билет в один конец"!

Лихорадочно ища выход из положения:

— Генрих Григорьевич... Давайте поговорим, как взрослые люди. Сбежать с большими деньгами на Запад и там легализоваться — это не так просто. Скорее всего, эти люди уже под плотной крышей буржуазных разведывательных служб.

"Что делать? Согласиться и сдать его? Кому? Самому Дзержинскому? А вдруг это по его заданию?".

Прищурившись, как бы — по-новому на меня смотрит:

— "Под плотной крышей", говоришь? Соображаешь, значит...

"Штирлиц понял, что был на грани провала".

— ...Но не всё понимаешь.

В будущем — ужасный и могущий, а ныне выполняющий в ОГПУ чисто хозяйственные функции, Генрих Ягода встал и походив вокруг стола, уселся обратно и, с довольно прозрачным намёком:

— Выполнишь задание и продолжай дальше заниматься в Ульяновске своими безобразиями.

— Да я бы с большим удовольствием, Генрих Григорьевич...

Хлопает ладонью об стол:

— Хватит! Старшим будет товарищ Лейман, а ты просто выполняй его приказы и поменьше умничай.

Помолчав, воистину иезуитским шепотком:

— И помни, товарищ Свешников про своих кустарей и нэпманов в Ульяновске...

Шантажирует, сцука!

Посмотрев на реального, а не библейского Давида, я резко запротестовал:

— Извините, конечно — но как говорит товарищ Фрунзе: "Каждый красноармеец должен знать свой маневр". В группе всего двое? Переводчик, источники информации? Я не хочу сидеть во французской тюрьме — даже с товарищем, одетым в такие чудные галифе.

На минуту задумался, затем всё тем же безапелляционным тоном:

— Советское посольство в Париже окажет вам всемерное содействии. Все инструкции же — у товарища Леймана, который передаст их представителю ИНО ОГПУ при посольстве.

Ещё с полчаса нам с Давидом мозги пополоскал, затем выпроводил — на прощанье строго погрозив пальчиком:

— И советую тебе, товарищ Свешников — с товарищем Лейманом крепко подружиться.

Осмотрев того ещё раз с ног до головы:

— Только когда он штаны заменит.

Чёрт... Похоже на какой-то грандиозный развод!

* * *

Кстати, так к слову...

Как и у Авербаха с Киршоном, биография самого "Ягодки" — такая же липовая, вот он и чувствует себя довольно дискомфортно — когда тех прижучил Рабкрин Куйбышева. В его автобиографии, написанной по стандартному требованию Оргбюро ЦК, указывается что в 1907 году он вступил в партию и вел работу в большевистском подполье, с 1911 года страдал на царской каторге и ссылке и, в дальнейшем принимал активное участие в Октябрьской революции.

Всё это — галимый фейк, если не сказать больше!

На самом деле Генрих Григорьевич, не имел с большевиками ничего общего до самого семнадцатого года. Из предреволюционных же "заслуг", за ним числится лишь знакомство с пролетарским писателем Максимом Горьким, который видимо и дал "Ягодке" мощного пинка вверх. Это выяснил в 1930 году старый член партии, отбывший десять лет на царской каторге, один из заместителей Ягоды — Меир (Меер) Абрамович Трилиссер, по собственной инициативе предпринявший исследование биографии "обскакавшего" его начальника.

Что мне стоит побудить его сделать это раньше, зная уже существующую личную неприязнь между ними?

Ничего!

Политический вес Ягодка будет набирать лишь после смерти в июле 1926 году Феликса Дзержинского. ОГПУ возглавил Вячеслав Менжинский — занимавший до того момента пост Первого зампреда. Последнюю должность займёт Акулов Иван Алексеевич (наконец-то хоть один русский!), а после того как тот возглавит Прокуратуру СССР — вторым человеком в этой структуре, наконец-то станет наш "герой".

А так как "шеф" к тому времени буквально на ладан дышал и, через год отдал Марксу душу, всё дело безопасности первого в мире государства и крестьян оказалось в руках сына Гершена Фишелевича — ювелира из Рыбинска, дальнего родственника Якова Свердлова и близкого приятеля классика советского соцреализма — живущего в солнечной Италии.

Так, что "методы против Кости Сапрыкина" у меня имеются!

Натравлю-ка я через "Могучую кучку" Куйбышева и его "Рабкрин" на Ягоду. Если будет вал "сигналов" от трудящихся — то как и, в случае с Авербахом и Киршоном — тот должен будет должным образом отреагировать.

Мишке узнвть про Блюмкине и постараться подружиться с его кузеном Максимовым.

При первой же возможности, вызвал в "13-ый отдел ОГПУ по работе с общественностью" Модеста Карловича — руководителя "Могучей кучки" и от имени Геббельса Адольфа Виссарионовича, поставил соответствующую задачу.

Кроме того, дал поручение Мишке — уже поступившему в "Особую дивизию" просигнализировать о сомнительных "революционных" заслугах Ягодки — Начальнику Иностранного отдела ОГПУ (ИНО ОГПУ) Меиру Абрамовичу Трилиссеру.