Ландскнехт. Часть шестая

— Как — в ручей? — Милка спрашивает — Прямо... так? А там же... эти?

— И чо? — отвечаю — Их проблемы! Ну, если не хотите — можете не прыгать. А я — прыгну!

— Мы тоже! — чуть не хором, а Мора ржот.

— А давай мы теперь тебя отшлепаем! — Алька выдает.

— Да! Мы все запомнили, как надо! — Милка поддерживает, а Мора кивает.

— Ну, — говорю — Что ж. Херачте!

Поддал еще, и на полок. Ну, они и врезали. Не то чтоб умело, но от души. Еще и поддавали сверх меры, отчего сами верещали, и временами вниз со скамьи соскакивали, а я ревел, как раненый мамонт. Отхерачили меня знатно, я даже завелся. Это натуральный мазохизм какой-то — вот тебя лупят, жарко тебе аж печет, а тебе еще сильнее хочется!

— Еще! — ору — Давай!

И они дают. Соскочил уже, они меня стоячего, давай с плеча охерачивать, а я только крякаю, ухаю, стоны издаю, словно спаривающийся бебимот... Да и то сказать — даже и возбуждение некоторое обозначилось. Занервничал. Тут остатком мозга как-то даже засмущался, говорю:

— Хорош! Айда в ручей!

Ну и поскакали. Выскочил я на мостки, девки сначала выглянули — ну, соседи-то все тут. Но, смотрю, пусть и прикрывшись, но следом кинулись. Нахалки эдакие. Я, с мостка — бонбочкой в бочаг! Вода прозрачная... Холоднющая, блять!!! Тут же выскочил, матерясь и ухая, аки марсианский треножник, вылетел по лесенке обратно. Девки следом плюхнулись, такое впечатление, едва коснулись жопками воды и отскочили, как мячики, воя, как юнкерсы. Мора следом прыгнула, по-женски эдак аккуратно, благо там по грудь. Тут же выскочила, поминая неприличную древнюю профессию.

— Бегом греться! — командую. Попутно фиксирую картину — охеревшая соседская чета, выронивши сельхозинструмент, с натурально раззявленными ртами. Стоят, пялится, тока что не крестятся. Помахал им:

— Водичка — прелесть! — и тоже бежать.

В парную заскочил, все на полках, ноги поджали, руками обхватив, глазищи особенно у малой обалдевшие, на пол-лица. Подкинул пара, забрался с краю, к Милке — греемся. Смотрю — даже лыбятся все, глуповато. Рассказал им, что так на севере в снег прыгают, еще лучше, мол. Засомневались, что лучше, потом Алька сожалением говорит:

— У нас, наверное, столько снега и не бывает! Очень редко только!

Посидели, согрелись — ну, пора и честь знать. Да Милка еще тк ненароком прижалась, что опять я нервничать стал. Велел начать омовение. Развели кипяток холодной водицей, сначала изрядно теплой окатил девок, потом прохладной навел, чуть тудой заранее напасенно в бане яблочного уксуса плеснув. Снова окатил. Потом велел бежать одеваться, да в простынях бегом до дому, и чай ставить. Чай после бани — первое дело! А сам, едва они за дверь — на Мору смотрю. А она и в ответ нагло так пырится, что тут даже никаких намеков не надо. Девки только крикнули, что они пошли, как я ее на полок пристроил. А эти нахалки, не очень подозревая, что через деревянные стенки хорошо слыхать — проходя мимо давай обсуждать, что мол, видала, как дядя Йохан занервничал? Почти так же сильно, как тогда в Песках... Ну, может не совсем так, все же чуть поменьше... Да ты просто не видела!.. — Ну, тут Мора давай хихикать, а я от этого аж озверевши, и заверте. Что уж там соседушки услышали, и не помню. Вообще плохо помню, как после этого оттрахциона домой дошел. А там чай, и девки в простынях щеголяют. Красота. Баня — великая вешь!

* * *

Слишком как-то все удачно складывалось, не могло б оно так продолжаться постоянно. Баланс должон быть в природе. И равнобесие.

Третьего дня принесли письмо. От Бару. Где он, вежливо сожалея, поведал о том, что патент наш признан утратившим силу досрочно. Есть такая буква в местном Союзном законе — признали слишком уж общественно полезным, при том не несущим уже некоей новизны и эксклюзивности. Типа — дело хорошее, и каждый так может, а значит не за что вам, кривосисям, платить. Три месяца с даты оглашения — выплаты еще идут, апелляцию опять же можно подать (правда Бару пишет — пустая трата денег, и тут я согласен, сложно доказать что патент на что-то уникальное, требующее вложения нашего труда), а затем — разовая выплата от Союза, и все. Выплата впрочем солидная, счисляемая как некий процент от уже полученых выплат. Ну, не так и плохо. Бару писал о желании продолжать сотрудничество, тем более что с Варенгами он контакт наладил, и уверял что привилегии мои по покупке и обслуживании продукции его мастерской сохраняются навечно. И то хлеб. Отписал ему о том, что несомненно продолжим сотрудничать и далее, обещавшись к стряпчему зайти, оформить отказ от апелляций и прочее необходимое.

Ладно, денег и так девать особо некуда. Сходили всем составом от скуки в гимназию. Изучил успеваемость подопечных, поговорил с директором. Нормальный такой усатый дядька с пониманием, что кому в жизни надо и сколько это стоит. В итоге оформил девкам в школе обучение — оплатил полный курс. Недешево, однако. Но ничего, оно того стоит. Причем выяснилось, что можно и в летние каникулы заниматься — я сначала отказался, но смотрю, девки куксятся — спрашиваю: — мол, чго, хотите что ли летом время тратить? Хотят, оказывается, мол, пару часов поутру не беда. Мора давай шипеть на них, бо еще расходы — тут же психанул и из вредности и это оплатил. Говорю — учитесь хорошенько, пригодится. Кивают важно, да еще мелкая выдала 'Мы выучимся — все расходы отработаем!' Старшая кивает, Мора опять шипеть, а директор аж расцвел — вот, говорит, даром, что рабыни, а с пониманием! Вы, говорит, видимо очень хороший хозяин — и при этом рачительный! Попрощался вежливо, обдумывая, как бы хорошо было сжечь эту обитель знаний вместе с персоналом. Выбесил, сука, страшно, аж голова заболела. Отправил всех домой, да уехал к Хуго.

Конкурс братцы выиграли, причем уладили так, что и арсенал остался доволен. Дела шли неплохо, причем Хуго получал все больше мощностей от заводов братьев на свои заказы. И вот-вот собирался заняться своей мечтой — автоматический пулемет сделать. Потому рассчитывал я его найти в хорошем расположении духа. Но ошибся.

— Катастрофа. — даже как-то спокойно изрек Хуго, едва увидев меня в мастерской. Так спокойно, что я даже испугался. Видимо, действительно что-то плохое.

— Все живы?

— Да... А что случилось? — немного оторопел Хуго.

— Ну, — говорю — Ты сказал 'катастрофа' — вот я и уточняю: если кто-то умер, то это плохо, но непоправимо. Если еще нет — то у нас проблемы, но есть шансы. Так что?

— Да ну тебя! Все живы и здоровы. Но это катастрофа...

— Хуго, мне тебя укусить? Что случилось?

— Наши самострелки.

— Ну? Что с ними? Все ж нормально было?

— Было. А теперь нет. Точнее пока все хорошо, но скоро не будет хорошо.

Вроде несколько дней держался без этого, но тут пришлось пошарить в буфете, найти алкугля и накатить с Хуго. Для, так сказать, уравновешивания. Потом продолжить допрос. Выяснилось следующее: Винтари наши по-прежнему исправно стреляют. Причем и с армейскими патронами со складов. Но братцы подогнали Хуго огромную партию дармовых патронов из валашских трофеев. Все равно стрелять много надо, а что навеска гуляет, пули криво сажены и прочее — ерунда. Для отработки особенно автоматического оружия не самое важное, потом конечно все равно придется отстреливать и на точность, но сильно меньше. Все бы и хорошо, да нехорошо.

Как шло к концу все — валашцы не только оружие упростили, но и патроны. Пули цельнолатунные лили — свинец экономили, коего у них мало оказалось. Местами деревянные пули в латунной оболочке в ход шли — тут такие и до того известны, 'караульные' — недалеко летит, но на сотню шагов шьет не хуже боевой. Капсюль в гильзу наловчились маленький, пистолетный сажать. А уж снаряжали-то всем подряд, чуть не дымарем — правда и с селитрой у них было плохо, но встречалось. В основном же то, что у нас называли 'порох Шульце'. То есть нитрированную азоткой деревянную пыль для взрывчатки, а для патронов разной степени нарезки стружку и опилки древесные. Иногда и бумагу пробовали мелко нарезать и нитрировать. Все это конечно сказывалось, но к концу дела валашцы дальше сотни-двух метров куда-то попадать и не рассчитывали, личный состав пошел такой, что только в упор дрался, в рукопашную, штыком и гранатой. А в упор и жеваной газеткой убить можно. Конечно, такого уж совсем барахла братцы не подогнали, да такое и не брали в трофей, даже не знаю на что пускали совсем эрзацы. Тут нам достались неплохие относительно патроны, Эбиденского арсенала. С порохом нормальным, и хорошими, только что облегченными с двух до полутора золотников пулями. В общем-то и неплохо, на триста метров может и не хуже и даже чуть настильнее. И навеска более-менее ровная.

Но вот гильзы... Гильзы валашские оказались преизрядно тоньше. Экономия, мать её. Так-то гильзы, производство их — осталось с прежних времен. До того, как старое железо кончилось. А уж потом никто и не менял. А они, гильзы, были на сильно бОльшее давление рассчитаны, на заряды изрядно мощнее. И пока жареный петух не клюнул, никто кроме валашцев не почесался. А они, вишь — оптимизировали. И теперь эти патроны отлично отстреливаются из карабинов. Почти не давая задержек. А вот в наших самозарядках...

— И самое паршивое, Йо — уже пришедший в норму Хуго носился вокруг стола, нервно хватая все подряд — Что наши умники в Арсенале получили и оборудование из Эбидена, и что еще хуже — решили принять такие патроны на вооружение! И знаешь почему? Нет, не потому что они такие хорошие. И экономия четверти золотника и даже скорее его пятой части на каждой гильзе не при чем! А просто — наше оборудование и оснастка изношены, и требуют замены! И вот на это-то, дармовое-трофейное решили и заменить! И плевать, что и в карабинах на сотню одна, а то и две задержки — 'Требованиям армии соответсвует!' Кто бы сомневался...

— А у нас?

— А у нас три-пять задержек на сотню. Смотря от настрела. Чуть больше грязи в стволе — сразу больше задержек. Первые полсотни правда никаких проблем, а вот дальше начинается дерьмо!

— Ну, это еще не так плохо. Не переживай.

— Как? Мы ведь...

— Мы продаем гражданские ружья, Ху. Гражданские. Армия от них отказалась. И я сомневаюсь что скоро армия получит новые патроны. Арсенал поди торопиться не любит?

— Ну, да... Года полтора, но потом...

— Вот потом и будет. Во-первых, Арсенал не единственный кто делает патроны. И до того мы рекомендовали использовать хорошие патроны а не армейское барахло. И любой купивший ружье за три десятка желтяков не станет попусту пихать в это ружье военный патрон, который, всем известно, довольно быстро поганит ствол и отнюдь не отличается высокой кучностью. Так?

— Но гвардия...

— А вот во-вторых гвардия купила не так много. И гвардия не бедствует. При этом несомненно стоит не медля написать письмо мастеру Аллерту — где все и изложить.

— А дальше нам как?

— А дальше — думать. Ты вот хотел делать картечницу самострельную — так делай. Может, еще что придумаем. Год у нас есть — надо не в панике метаться, роняя кал, а работать.

Вот что мне в Хуго нравится, так это моментальный переход к работе, едва обозначилась цель. Нет, не то чтоб он схватил рашпиль и зубило и кинулся вырубать из единого куска металла пулемет. Но тут же углубился в извлеченные откуда-то из недр мастерской чертежи и расчеты, часть которых он, едва глянув, брезгливо отбросил в угол. А мне, в общем-то делать было более нечего, но как-то решил поддержать морально, да и домой не очень хотелось. Неудобно как-то в гимназии вышло, почему-то неловко мне. Думаю, пересижу.

От скуки стал шляться по мастерской, перебирать железяки. Чисто как ребенок одно в другое вставляю, прицепляю, и тому подобное. Голову разгрузить чтобы, настроение как-то поправить. И вдруг замечаю интересное, что-то получилось.

— Ху, отвлечь можно?

— У? Да запросто. Тут все пересчитать надо все равно. Экий я дурак был, какой же чуши понапридумывал... Столько всего не учел — и хорошо, что не стал делать тогда. Оно бы просто не заработало! И вообще, тут иначе надо... Да, так что тебе?

— Это вот ты чего не доделал?

— Да вот, ружье — купил у барахольщика напротив. С рваным стволом — а мне-то и не надо ствола. В общем-то уже механизм поправил, расточил и обрезал ствол ружью, но тут Вит приезжал. И давай корить, что это я по прошлому меряю, а уже пора не на барахолку смотреть, а что на заводе проще. На заводе проще с нуля и сразу. Нет бы раньше надоумил, я уже почти все к сборке приготовил. А я-то расстарался — механизм там с самовзводом сделал. Механизм, кстати, хороший, Витус похвалил. Будем такой на ружья ставить.

— Да что ты говоришь.... Ну-ну, ты рисуй, рисуй дальше. Я тут пока повожусь.

Повозился я часа два. Хуго даже, отрываясь на отдых от чертежей, задумчиво на меня взирал. Но молчал, а я не отвлекался. Благо работы не очень и много осталось — Хуго все действительно подготовил . Я только правки внес. Начал с того что нашел какой-то свол от мелкашечного револьверта. Как в любой мастерской у Хуго чего только не валяется 'лишнего'. Ствол недлинный, дюйма четыре. И недолго думая его на место посадил, благо резьба стандартная — Хуго за упрощение производства хорошо понимает. Дальше все просто — вместо приклада присобачил рукоятку револьверного типа.

— Ну-с, пойдем пробовать? — говорю, когда Хуго уже с красными безумноватыми глазами отложил свои расчеты. Не ладится что-то, обогатившись знаниями пришел он к выводу что 'все херня — переделывай!'

— Что за ерунду ты опять изладил? — подозрительно смотрит — Опять брата звать и ему показывать?

— А вот нет уж. Брату, может, и покажем, но тут уж я против, чтоб в продажу пускать. Это я для себя. Ну и братьям, своим всем, кому надо, можем сделать. Но не всем вообще. Нахер бы оно мне надо, чтоб всем такое? — и ничуть я тут не лукавлю, именно так и считаю, как говорю. Хватит и самозарядок, я так думаю. А он вот еще пулемет изладит, и вовсе весело станет...

— Ну-ну — критически говорит Хуго — Пойдем, покажешь, что за ерунда...

Ну, в общем-то его и не впечатлило. А и прекрасно. За материал и инструмент деньги взять он только руками замахал, Говорит — играйся сколько влезет Сам стрелять попробовал, но обозвал игрушкой и дальше убежал в чертежах копаться. Напоследок выразил, что 'Коммерческого интереса изделие не представляет'. Так и зарядил, приятно слышать, растет над собой. А я пострелял, и остался доволен. Получился легонький довольно, и изящный пистолетик. Внешне издалека пистолет Манлихера напоминающий. Шесть выстрелов — по здешним меркам норма. Больше не влезает, зато едва дюйм с осьмушкой ширина. Самовзвод, опять же, но можно и курок взвести. А по отстрелу — рычаг под спусковой нажал — и ствол переламывается. Только я еще пружинку добавил — открывается сразу резко и интенсивно до упора. На том пока и все, но раз так вышло, не стал я Хуго всю идею раскрывать.

А идея как говаривал один турецкоподданный, виделась плодотворной. Задумал я, раз уж имеется по факту переломный револьверт — наладить ему и автоматический выброс гильз. Что не так уж и сложно оформил. Правда, никаких механизмов хитрых делать не стал. Просто подпружинил центральный экстрактор.И теперь по открывании револьверта — сразу, в морду почти, летит с гарандовским звоном экстрагируемая обойма с гильзами. Или патронами если нестреляная. Или, если без обоймы то просто гильзы-патроны россыпью. Тут такое не принято — это ж гильзы теряются а то и патроны! А я вот так хочу. Ну, приноровившись — и мимо морды пропустить несложно, и другой рукой нестреляную поймать. Зато когда надо... Шесть раз дал, жмакнул рычаг, и, не глядя на улетевшую обойму — свежую защелкнул, тут же ствол на место вернув, одним движением. По местным меркам почти фантастика. Поди у нас если, в прошлой жизни, магазин в макарове иной дольше менять станет, тако-то сказать. А что патрон дохловат — мы под винтовку хорошо подобрали навеску, тяжелая пуля околозвуковая — лупит хорошо. Тем более оболочку можно снарядить. Мало не будет. Конечно, не армейские четыре линии, но... Мне понравилось. И до вечера нарезал и рассверлил с десяток тонких латунных обойм. Диски с отверстиями под шесть патрончиков. Постарался края дисков отвальцевать, чтоб закраина гильзы чуточку с натягом за получившийся бортик держалась. Попробовал еще пострелять в подвале — вроде работает исправно.