Сборник рассказов, очерков и новелл

Может, так и будет. Не знаю.

У нее, у Великой, много друзей появилось — она по моему примеру стала добро сеять, другим одиноким мыслям помогать, поддерживать их морально. Теперь все они живут надеждой, что однажды пригодятся людям.

Ох, сомнительно. Мыслей много, а людей — кот наплакал. Мало кто из них чужие брошенные мысли слышать может. Человек сам мастак мысли плодить — собственные. Но я об этом молчу, чтобы никого не разочаровывать, и потому друзья Великой — теперь и мои друзья.

* * *

А недавно родственников нашла, опять же благодаря Эффо.

Стала я думать-гадать, как мне человека найти, что меня породил. Интересно же — кто такой, какую цель преследовал и почему вдруг так легкомысленно меня отпустил. Я ведь к тому времени сама себе цену знала, даром что без роду, без племени и в добавок без документов. Я хоть и Сумбурная, но дотошной оказалась не на шутку, упрямой, наблюдательной, вон до чего додумалась — до самой сути мироздания!

Где же ты, мой горемыка-человек?

А почему собственно горемыка?

А вот так показалось мне. И позже я убедилась, что оказалась права.

* * *

Началось все с того, что моя наблюдательность помогла заметить сходство Эффо разных мыслей с людьми, их породившими. И даже не людьми, а их Духом, который строго индивидуален. Индивидуален и вечен. Собственно, так я обнаружила людей в состоянии их вечного Духа. Их оказалось бесчисленное множество. Такое множество, что все семь-восемь миллиардов жителей Земли лишь жалкая щепоть песка в пустыне Сахара.

Сначала нашла очень далеких родственников своего человека, родных, так сказать, по крови, давно умерших и даже еще не рожденных. Они почувствовали меня, признали, но отнеслись как-то равнодушно, а может, мне только показалось. Тем не менее, принять меня не захотели.

Потом так я наловчилась тянуть эту невидимую и нужную мне "ниточку" Эффо, что вышла на мысли того самого, так необходимого мне человека! Правда, это были его детские мысли, глупенькие и бесполезные в моих поисках. Они с тех пор оставались со мной рядом, как привязанные, и я много узнала о детстве, об этой чудной поре в жизни моего человека.

Моя Тень как-то активизировалась сразу и начала все чаще напоминать о себе. Она словно подталкивала меня к чему-то, а к чему конкретно, я не могла понять.

* * *

Родственников прибывало. Через них передо мной прошло отрочество и юность, школа и институт... Первая несчастливая и неразделенная любовь. Потом работа по специальности, не принесшая ни удовлетворения, ни достойного заработка... Потрясения государственного уровня, попытки участия в политической жизни своего города. И, наконец, Она..., уже настоящая Любовь.

Хочу заметить, что языка, на котором разговаривали со мной мысли-родственники, я не понимала. Ни названий, ни имен, ни дат. Только картинки, как в немом кино. Нам, мыслям, слова не нужны. Мы понимаем друг друга и без них.

* * *

Едва я добралась до основного события, когда мой человек создал меня, Сумбурную, со мной что-то произошло. Я испытала такой силы толчок, словно мною выстрелили из ружья. Как снаряд, выплюнутый из ствола неведомого орудия, я долго и стремительно летела в неизвестном мне направлении. Ничего не видела вокруг, не чувствовала других мыслей и даже не осязала вездесущего Эффо. Наверное, так выглядит рождение мысли, когда она, как сгусток Духа, вырывается из его тела и обретает самостоятельность. Я вновь переживала свое рождение, которое никак не могла вспомнить раньше.

Я хотела оглянуться назад, мне было важно знать, что же предшествовало моему рождению, но не могла. У меня не получалось. Все мое существо было направлено только вперед, в неизвестные мне дали.

Как только всякое движение прекратилось, я увидела перед собой...

Вот как мне описать то, чего я сама тогда не поняла? Освоив Эффо, научившись различать мельчайшие оттенки в его состоянии, постигнув, как мне казалось, абсолютно все о нем, я была в замешательстве. По опыту наблюдений знала, что передо мною — мысль. Незнакомая, какая-то не такая, не как все те, которые мне довелось видеть за всю мою бесконечно долгую — и даже безвременную — жизнь, и все же... не мысль. Что-то другое. Не Дух, не плоть, не вселенная и не мир. ОНО представлялось мне больше, чем все существующее. Значительнее, величественнее. Да что же это? Бог? Но его нет, мысли знают об этом. Хозяин Эффо? Тогда он должен быть сделан из чего-то другого. Нет. Посмотрела я внимательно, прислушалась, принюхалась, напряглась... И пришла к выводу, что это...

Вот досада! Мне не хватило самой малости для определения того, что находилось прямо передо мной. Меня сбил громогласный, затмевающий собою всё повелительный импульс: "ТАК!"

Что такое "Так!"? Как "Так!"? Что "Так!"? Знать бы или понять! Или хоть растолковал бы кто... Но я уже вновь летела, опять неведомо куда, да еще с такой скоростью, в сопровождении такой мощи, что я потерялась... Да, именно — потерялась. Исчезла, как исчезала всегда, когда меня теряли другие мысли.

* * *

Вокруг не было никакого движения, времени, жизни, суеты. Ни-че-го. Даже меня. Я впервые осознала, что несвободна. Я была бессильна как-либо проявить свою собственную волю. Раньше я могла летать куда захочу, или отдаться волнам, направлениям, векторам и импульсам Эффо, его непредсказуемой прихоти, его причудливым метаморфозам. А сейчас я попросту отсутствовала. Нет, я не умерла, конечно, мысли не умирают, мы все это знаем. Но тогда что со мной?

А мгновение спустя — хоть времени и нет, но иначе я выразиться не могу — мгновение спустя я словно очнулась за бесконечно долгую свою жизнь и прозрела вторично. В первый раз прозрела, когда увидела из чего состоит наш мир, а во второй раз — сейчас. Уже не сзади, а рядом стояла моя Тень, нет — мой Тень — мысль с мужским знаком. И я уже знала, кто этот Тень, зачем он здесь и чей.

То могущество, которое я чувствовала в себе, делало меня не просто свободной и всесильной, но наделяло Великой Осознанной Целью, для которой я и была рождена.

"Как?" — спросил меня Тень. Ну, конечно же, этот вопрос он задавал мне всегда, с самого начала, но я не понимала значения слова "как" — нам же не нужны слова! Важен только смысл! И я наконец его осознала, словно вобрала в себя.

"Так!" — ответила я радостно и уверенно, повторяя императивную команду-импульс, полученную от той сущности, с которой столкнулась недавно. Меня осенило. Сущность эта была Мыслью с большой буквы! Самой что ни на есть мыслью, но мыслью главной, которая создала Эффо, а из него самоё себя! Ее созидательный посыл, ее сущность и заключалась в том, что я услышала: "Так!". Вот такая короткая, величественная и необыкновенная Мысль по имени Так, родоначальница всего Мира.

"Да будет Так!" — и мы с Тенью сделали то, ради чего были рождены... Да будет так, человек, как ты велишь!..

Часть вторая.

...Я — Настя, жена Анатолия. Он — Моя Вселенная, так я его называю любя. Я очень его люблю. А он зовет меня "Моя родная девочка". Раньше — в детстве и юношестве, до замужества, я была гадким утенком. Никто и не смотрел в мою сторону. А с Толиком я расцвела. Он много фотографирует меня и обклеивает фотографиями все стены квартиры. Мне и зеркала не нужно, хожу по комнатам и дивлюсь на себя: как я молода и красива. А он — тем более. Ему всего сорок пять. И всегда будет сорок пять.

Но вот случилась беда. Он попал в больницу. Неделю назад врачи мне объявили диагноз — саркома. На вопрос: "Сколько ему осталось?" последовал холодный ответ: "Не более двух месяцев".

А когда меня привели в чувство, сунув нашатыря, добавили: "Но будьте готовы: это может произойти в любой момент — метастазы уже везде".

Из больницы нас выписали домой. Умирать. Это случилось неделю назад.

Толя знает, я не смогла скрыть. А он лишь утешал меня в тот вечер: "Не плачь, милая, я просто так не сдамся, чудеса бывают, поверь, девочка моя родная".

И я поверила.

Уже несколько дней, как начались нестерпимые боли, друзья достали наркотики, хотя официально мы еще не успели даже встать на учет в онко-диспансере. Но коробка лежит нераспакованной. Толя запретил ее открывать. Как он терпит, бедненький?!

Я не сплю которую ночь, сон только изображаю. Да и он меня обманывает: впадет на секундочку в забытье, застонет, а потом лежит тихо, делает вид, что дремлет. А я слышу, как зубы скрежещут. Он уже ходить перестал — вчера не смог подняться в туалет...

* * *

Сейчас долго стояла у открытого окна на балконе и смотрела в небо. Ночь, сверчки и океан звезд. Наш дом на взгорке, на окраине города, и окнами выходит на лес. Мы с Толиком, когда только въехали в нашу квартиру, каждую ночь вот так стояли и любовались звездами. Однажды он спросил: "А ты знаешь, что многих звезд уже нет, а свет от них еще долго будет оставаться?"

Нет, я не знала. Наверное, плохо учила астрономию в школе. Тогда он объяснил мне, что такое скорость света, рассказал про расстояния в миллионы световых лет, про законы космоса, про бесконечность вселенной. Говорил спокойно, доходчиво и я, потрясенная, все понимала.

Потом пыталась то же самое объяснять своим бестолковым подругам, а им это было даже не интересно. Всех больше волновали тряпки, мужья, любовники и цены на продукты. А на меня смотрели, как на дурочку. Глупые пробки. Позже я полностью сменила круг своих друзей.

Мой Толик умный. Очень умный. Кажется, он знает все. Мы говорили с ним о Боге, о разных религиях, об устройстве мира, о политике, о медицине, о философии... Какие бы темы ни возникали в наших разговорах, он умел так интересно их преподнести, так понятно все объяснить, что у меня складывалось ощущение, будто я и сама знала это раньше. Часто, увлеченные каким-то вопросом, мы кидались к компьютеру и целые ночи просиживали в Интернете, незаметно переходя от темы к теме и к утру уже забывали, с чего, собственно, началось наше путешествие в необъятный мир знаний.

Потом родилась Леночка, и белый свет закружился вокруг нее. В раннем детстве она часто болела, нам пришлось немало попереживать. Но все обошлось, сейчас наша красавица уже заканчивает школу. Хочет поступать на филологический. И пусть, мы не вмешиваемся в ее планы, она девочка серьезная, самостоятельная и умная — вся в папу.

Хочется плакать, но я держусь — Толя запретил. Он сказал, если я плачу, значит сдаюсь. И еще он любит всегда повторять, что для человека нет ничего невозможного. Человек — тоже вселенная, а его разум — бог этой вселенной. Бог, построивший весь мир, может всё. Значит, и человек может.

Ведь только сейчас я всерьез задумалась об этом. "Человек может всё". Я смотрела на звезды, и дух мой метался между ними и Анатолием — моей любимой вселенной, с единственным вопросом: "Как?"

* * *

...Меня зовут Анатолий. Я недавно заболел. Сначала поставили диагноз ларингит. Мы с женой Настеной собирались на море, отпуск у обоих, дочура уже настроилась... А мне все хуже, назначенное лечение не помогало. Настенька бодрилась, как и я — море вылечит, а тут температура поднялась. И опять по врачам. Перед самым отъездом обнаружилось, что не так все просто — пневмония. Ну, какая поездка! Так и порешили: мои все — на море, а я — в больницу. Билет пришлось сдать.

Настена. Моя вторая половинка, мое второе я, моя тень. Какая она у меня красивая! Я отдавал себе отчет в том, что не все мои друзья так считают. Видел, какие жены бывают у других, и по реакции незнакомых мужчин нетрудно было догадаться, что моя Настя — не для всех эталон женской красоты. Но мне было плевать на мнение других. Самое главное, что для меня она — навечно девушка моей мечты. Я безумно, как привороженный, люблю ее.

А когда родилась Ленка, я влюбился в собственную жену с еще большей силой. Да, бывает и такое — кажется, уже некуда, а потом убеждаешься — сердце и душа дна не имеют.

Пока лежал в больнице, понял по реакции врачей, что дело плохо. Что именно плохо, сначала не доходило: ну пневмония, ну и что? Мало ли людей переболело воспалением легких! Помню, у сестры в детстве то же самое было. Вылечили, сейчас абсолютно здорова, даже насморка не бывает. Она, правда, спортсменкой стала — кандидат в мастера по конькобежному спорту.

Может, какая особенная пневмония? Есть ведь такие...

Когда приехала Настя, мне было совсем худо. Боли начались где-то под лопаткой и горло саднило не прекращая.

... А вскоре меня выписали с самым скверным диагнозом. Мне не нужно было его зачитывать, я и сам чувствовал, что у меня творится внутри...

* * *

Я — Сумбурная. Рядом со мной преданный друг и верный помощник по имени Тень. Я пробудила Дух своего человека, растормошила его, точнее ту его часть, что поддерживает жизнь в хрупком и тленном теле моего создателя. Дух, как сильный и гордый исполин, ласково принял меня, и я впервые испытала чувство, о котором много слышала, но не представляла, как оно замечательно. Это чувство люди называют Любовью!

Мне на моем пути немало встречалось мыслей: Любовных, Ласковых, Добрых, Красивых, Великодушных, Милосердных... Но я была всего лишь Сумбурной и величия их не осознавала.

А тут испытала на себе. Теперь я понимаю, откуда в Эффо такое обилие мыслей о Любви, и какими жалкими на их фоне оказались мысли Злые, Алчные, Хитрые, Коварные, Мстительные..., да мало ли их — низменных. Но так, очевидно, надо: Эффо не может состоять только из хороших и светлых мыслей, Душ, людей и вселенных. Всего должно быть в меру, чтобы не страдала гармония мира.

* * *

Я не умею жаловаться и ныть. Как бы мне больно не было, я скорее засмеюсь. Каково это со стороны — человеку больно так, что можно потерять сознание, а у него из груди вырывается смех? Не помню, как и когда я таким стал. Наверное, еще в детстве. Бывало, когда дворовые разногласия решались жесткими стычками, я оказывался физически слаб. Меня били, я сопротивлялся, но победить соперников не мог. Тогда и родилась моя первая улыбка-насмешка — прямо в лицо, глядя в глаза победившему и злорадствующему врагу, я ухмыльнулся. И получил еще. Но оставался несломленным и гордым. Потому что я все равно сильнее.

Вот и сейчас. Болезнь съела меня физически, проникла в кости, в позвоночник, в спинной мозг, перегрызла все нервы, чтобы я не мог двигаться, чувствовать, дышать и жить. Но улыбаться, хотя бы одними губами, глазами, мыслями — лишить меня этой возможности она не в силах. Потому что я — сильнее ее.

Настя мне что-то говорила. Я уже не слышал, а только чувствовал ее состояние безудержного страдания. Она, наверное, смотрела на меня, но я не видел, хотя старался держать глаза открытыми. Не знаю, получалось ли. Ее руки прикасались к моему лицу, — об этом я только догадывался через какую-то жуткую "стоматологическую" анестезию. Я хотел приободрить ее, и больше всего опасался, что она заплачет...

Сначала одна горячая слезинка Насти упала на мое лицо, потом другая... Я лишь предполагаю, что горячая — на самом деле я уже ничего не ощущал, только "видел" натужным внутренним взором, как вибрирует влага на любимых глазах, а потом капля за каплей слезки начали срываться с век моей маленькой и родной девочки.