— Говорят, леди Элиана спуталась с бродяжкой бесом.
— Что? — очень тихо переспросила мама.
— А еще ходят слухи, что это не бес, и не бродяга, а тролль мясник, — зажмурившись, продолжала уважаемая дьери. — И кто-то говорит, что они предавались страсти прямо на прилавке его лавки, и их видели. А еще... Прости боги, что леди Элиана беременна и скрывает это от вас. А еще...
— Довольно, — чуть хриплым голосом произнесла мама и посмотрела на меня.
— Мам... — я даже не знала, как реагировать.
— Ни слова, дочка, — остановила меня мама. — Здесь слишком длинные уши и грязные языки. Я не позволю переворачивать слова порядочной девушки. — Затем снова повернулась к дьери Аргаш. — Откуда ползет эта грязь?
— Я не знаю, — растерянно ответила хозяйка модной лавки.
Мама оглянулась на ширму, где сейчас воцарилась тишина. Затем перевела взгляд на дьери и решительно направилась к ширме, заглянула туда.
— А знаете, вот эта, так сказать, леди Огриш в непозволительно пьяном виде отдавалась страсти за портьерой, пока ее искал муж, лакею, кстати, бесу. И как оно, Грамми? Ой, у тебя лицо стало цветом под твои красные панталоны. Кстати, у моей бабушки такие же были. Не ожидала от тебя, Грамми, такой безвкусицы. Впрочем, именно от тебя и ожидала. А насчет портьеры, сущая правда, я случайно застала ее за этим непотребством.
— Ложь! — дрожащим голосом взвизгнула та, что пряталась за ширмой.
— Да? Тогда откуда я знаю про здоровенную родинку на твоей заднице? — зло усмехнулась мама. — Прежде, чем порочить невинную девушку, лучше смотрите на себя. — И вновь ее тон стал ледяным. — Кто пустил эти сплетни?
— Мне сказала леди Ирнес, а ей, кажется, леди Дирхи. — Запинаясь, ответила Грамми Огриш. — А ей леди Фергас.
— С-стерва, — яростно зашипела мама, кивнула мне на выход из шатра, но остановилась и снова обернулась. — Будете и дальше лить грязь на мою дочь, натравлю мужа. А вы, дьери Аргаш, можете больше на нас не рассчитывать. Мне неприятна женщина, обсуждающая своих клиентов.
Провожала нас мертвая тишина, нарушаемая лишь всхлипами леди Огриш и тяжким вздохом хозяйки модной лавки, где мы неизменно оставляли немалые деньги. Я все еще была в шоке, потому шла за взбешенной мамой, тупо глядя ей в спину. Мы уже нигде не останавливались, просто метались по ярмарке в поисках наших мужчин. Настроение было бесповоротно испорченно.
— О, а вот и маленькая клыкастая шлюха, — раздался довольный хриплый голос какого-то пьяницы.
Мама развернулась на каблуках и сжала кулаки. И меня отпустило, но сразу же накрыла волна негодования.
— Закрой свой рот, скотина, — зашипела мама, подступая к пьянице.
— Ой, как страшно, — хохотнул этот идиот. — Мать тролльей подстилки будет меня учить. Рожу разобью, леди.
— Да, как вы смеете! — воскликнула я, выскакивая вперед.
— А это, кто решился тявкать? — заржал уже в полный голос пьяный мужик, чья раса не угадывалась, потому что имело место явное смешение нескольких кровей. — Пошла вон, дрянь.
Он замахнулся, но мама оттолкнула меня, и удар пришелся ей по лицу. Мама охнула и упала на землю.
— Папа!!! — заорала я. — Эл!!!
Озверевший пьяница уже снова занес над мамой руку, как вдруг... Его крик перекрыл ярмарочный гам. Оскалившийся папа с ярко-алыми глазами откинул в сторону руку, посмевшую притронуться к маме.
— Элион... — мама вдруг разрыдалась, и папа озверел.
Я никогда не видела таким своего отца. Он бывал ехидным, бывал ироничным, язвительным, вредным, сердитым, добрым, нежным, ласковым, но тем, кем он был сейчас — никогда. Я видела перед собой разъяренного зверя, и это было страшно. Страшно и... завораживающе. Какая-то часть меня сейчас готова была закрыть лицо ладонями и с криками бежать прочь, как все, кто до этого с жадным любопытством смотрел на унижение двух женщин. А другая моя часть вдруг ощутила трепет и азарт. Кровь начала бушевать в висках, рот наполнился металлическим привкусом, и я поняла, что прокусила губу. Машинально облизав губы, я все так же зачарованно смотрела, как визжащий пьяница отползает от отца на оторванных по колени ногах, а Пьющий кровь неумолимо надвигается на него.
— Никто, — с шипением произнес отец, которого я тоже никогда не слышала, — никогда не смеет прикасаться к моей женщине.
И искалеченный идиот вдруг с ненавистью взглянул на вампира и выкрикнул:
— Отец шлюх...
Договорить он не успел, упав с разорванным горлом. Отец стоял над телом. Он поднес окровавленные пальцы с длинными острыми когтями ко рту и лизнул. Тут же сморщился и сплюнул.
— Падаль, — с отвращением произнес он и достал платок, вытирая руку. После обернулся ко мне и пристально вгляделся в мое лицо. — Эли? — в голосе отца скользнуло удивление.
— Мама, — прошелестела я и потеряла сознание.
Когда я очнулась, моя голова покоилась у мамы на коленях. Мы уже покинули Андалин и теперь возвращались домой. Первого я увидела Элиама. Он был мрачен и молчалив. Взгляд его серо-зеленых, как у меня и у мамы, скользнул по лицу мамы, опустился на меня, и брат ободряюще подмигнул. Я вывернула голову, но папы с нами не было.
— А где папа? — спросила я, заглядывая в глаза маме.
— Он остался в Андалине, — ответила она. — Разберется со всем и вернется.
— Отцу что-нибудь угрожает? — хмуро спросил Эл.
— Нет, не думаю, — ответила мама, но я уловила тревогу в ее глазах, с которых не сводила взгляда. — Он Пьющий кровь, высокородный Пьющий кровь, женатый на человеческой женщине. Всем разумным существам это говорит о многом, потому отец действовал согласно поведению и взглядам своей расы. Максимум, что ему грозит, это запрет на въезд в Андалин. Но не думаю, что лорд Даргар на это пойдет. Он демон, потому понимает мотивацию действий вашего папы. Я больше переживаю, чтобы он сгоряча еще кого-нибудь не порвал.
Мы с братом переглянулись, затем оба посмотрели на маму. Она была задумчива и продолжать разговор не желала. Так как мне было уже лучше, лежать на ее коленях я не видела смысла, потому села ровно и снова взглянула на брата. Он кусал губы, что означало только одно, Элиам был зол. Затем перевела взгляд снова на маму.
— Мам, — позвала я, — это все ложь обо мне. Клянусь!
Мама оторвалась от своих мыслей, повернулась ко мне и ответила не сразу. У нее был вид человека, который не может понять, о чем ему говорят. Наконец, сообразила и возмущенно воскликнула:
— Да, как ты могла подумать, что я хоть на мгновение могла поверить в эту мерзкую клевету?! Разве ты не дочь мне и не живешь со мной под одной крышей? Или ты считаешь, что я дурная мать и вовсе не знаю своих детей?
— Мам, ты чего? — опешила я.
— Прости, малыш, но я в бешенстве, — звенящим от напряжения голосом продолжила мама. — Эта Фергас... Я наведаюсь к этой су... хопарой женщине, — зло закончила она.
— Я с тобой, — мрачно подхватил Эл. — Не прощу этой мерзкой семейке их клевету.
— Мстительная су...слиха! — рыкнула мама. — Глаза выцарапаю. Позорить она нас вздумала!
Мама бушевала. Это был настоящий день открытий, потому что ее я тоже никогда такой не видела. Я опустила взгляд на свои руки. Как мерзко. Мерзко и гадко. За что? За что такая грязь? И так уже оскорбила, сделала больно. Да, что там, ее сынок, которого я любила всей душой, растоптал мое сердце. Предатель! Но вот эта ложь обо мне зачем?! Только, чтобы отомстить маме за защиту собственной дочери? Боги, какой позор... Я закрыла лицо руками. Нет, я не плакала, просто было невероятно стыдно, что моей семье приходится переживать такое из-за меня! Как теперь будут принимать родителей в домах соседей? А что будет с братом? Он ведь считался завидным женихом, а теперь что же? Брат шлюхи? Пресветлая... Как же стыдно-то! И как это возможно, чтобы вся округа вдруг поверила лжи одной женщины? Шлюха... Я девица и вдруг такое. Со мной теперь все кончено. Никто не захочет смотреть на подстилку тролля, беса, кого еще там приписали? И даже, если мать Раяна признает, что оболгала меня, то память о том, что обо мне ходили такие сплетни, останется.
— Прекрати! — крик мамы заставил меня оторвать руки от лица и испуганно посмотреть на нее. — Даже не вздумай переживать из-за грязных сплетен. Ты невинная девушка и не должна позволять всяким ничтожествам ранить себя.
— Но, мам, это же конец, — прошептала я.
— Ага, для этих упырей, — отозвался брат. — Я им устрою счастливую жизнь.
— Ты не лезь, — строго велела мама. — Мы с отцом сами справимся.
— Ты предлагаешь мне, молча, проглотить оскорбление, которое нанесли моей сестре? — возмутился Эл. — Да я их собственными руками порву за эту дикую ложь!
— Это мой сын!
Мы вскинули головы и посмотрели на папу, подъезжающего к нам. Отец с гордостью глядел на Эла и одобрительно кивнул ему. Братом можно гордиться, а вот мной... Из-за меня моя семья сейчас стоит в центре скандала. Я не удержалась и снова закрылась ладонями. Папа легко перепрыгнул с Оза в коляску и сел рядом со мной.
— Посмотри на меня, Эли, — потребовал он, и я замотала головой, не желая вылезать из своего призрачного укрытия. — Дочь, посмотри на своего отца.
Я подчинилась. Папа убрал с моего лица выбившиеся из прически волосы и ласково улыбнулся. После прижал мою голову к своей груди, и я заплакала. Вот эта простая ласка от папы добила меня окончательно, и теперь я громко всхлипывала и щедро орошала слезами его камзол.
— Эли, — папа оторвал меня от своей груди, — посмотри на нас. Вот он я, твой па, вот мама и брат, трое твоих самых близких, которые ни на мгновения не усомнились в тебе, трое, которые любят тебя и верят в твою порядочность. Каждый из нас по отдельности и все вместе, мы готовы отстаивать твою честь перед всем миром Мрака. Неужели ты думаешь, мы позволим кому-то порочить нашу малышку?
— Па, мне так стыдно, — в голос зарыдала я и крепко-крепко обняла папу, снова прячась на его груди.
— Дочь.
— Пап, пусть порыдает. — Донесся голос брата. — Все равно не успокоиться пока сама все хорошенько не обдумает. Пусть мама с Эли остаются дома, а мы с тобой наведаемся к Фергасам.
— Непременно сын, — услышала я ответ отца и возмущенное мамино:
— Вы не можете оставить меня дома, я лично хочу выцарапать глаза этой гадине!
— Не связывайтесь с ними, — тихо попросила я. — Посмотрите, что они уже со мной сделали. — Ой...
Папа рывком отодвинул меня и теперь удерживал за плечи.
— Ты точно Одариан? — спросил он, сурово глядя мне в глаза. — Запомни, Элиана, нельзя спускать оскорбления. Месть не должна заставлять себя ждать. Тебя ударили, ты выгрызла горло. Это закон мира, где выживает сильнейший. Я прожил так семьдесят один год и нисколько не усомнился в этом правиле. Поверь, за воротами нашего замка жизнь не щадит тех, кто позволяет себя гнуть и ломать. Расы, заполнившие мир Мрака, далеки от идеалов добра, о которых вам столько рассказывала мама.
После вернул меня на прежнее место. Плакать я уже боялась, не хотелось, чтобы папа считал меня слабой. До замка мы доехали в тишине. Коляска остановилась перед замком. Папа поцеловал меня, кивнул маме и вернулся в седло озвара. Затем махнул Элиаму, и они помчались прочь. Мама с нескрываемой завистью посмотрела им вслед, но все же тихо сказала:
— Не надо бы ребенку в этом участвовать.
— Мама, — позвала я. — Что теперь будет?
— Успокоительный настой, — ответила мама. — И мне тоже, пока я кого-нибудь не придушила.
Когда вернулись отец и брат, мы с мамой сидели в гостиной. Мама пыталась отвлечь меня разговорами, я слабо улыбалась и отвечала невпопад. Все мысли были о том, что сейчас происходит в поместье Фергас. И поэтому, когда наши мужчины вошли, мы с мамой вскочили одновременно.
— Что? — спросила мама.
— К архам, — ответил Эл и упал на небольшой диван.
— Они успели смотаться, — папа зло отшвырнул камзол. — Через портал ушли, должно быть, все крохи своей магии угрохали на переход. Похватали ценности и документы и свалили. Слуги трясутся и уверяют, что хозяева не сказали, когда вернуться, вернуться ли вообще и куда они исчезли. Найду, — уверенно кивнул папа.
Мама подошла к отцу, обняла его и потянулась навстречу его губам.
— Распоряжусь насчет ужина, — сказала она, поцеловав папу, и вышла.
Отец проводил маму теплым взглядом, после взглянул на меня и подмигнул:
— Не вешай нос, дочь, ты же Одариан. — И он тоже покинул гостиную.
— Я тоже приведу себя в порядок, — сказал брат. — Эли, чтобы там себе сейчас не думала, все наладится.
И Элиам исчез вслед за папой. А я осталась сидеть на своем месте. Наладится, конечно... Может. Для них и наладится. А я так и останусь теперь для всех тем, кем меня назвал тот пьяница. И пока я буду прятаться в замке, его будут обходить стороной. Неожиданная мысль пришла мне в голову. Да, может, она была продиктована моей молодостью и горячностью, возможно, будь я постарше и не столь впечатлительна, я бы поступила иначе, но мне было всего семнадцать. За каких-то три дня мне разбили сердце, втоптали в грязь мое имя и мою честь. Потому, подумав об этом, я уже не могла думать ни о чем ином.
Я терпеливо ждала ночи, ждала, когда все разойдутся по спальням и старалась казаться спокойной и менее подавленной. Но, когда сон опутал своими сетями замок Одариан, я выскользнула из своей комнаты и поднялась на чердак. Там, при лунном свете, я залезла в сундуки с нашими с Элом старыми вещами и нашла то, что брат носил пару лет назад, когда был такого же роста, как я сейчас. Выбрав костюм попроще, прихватив еще пару брюк, три рубашки и дорожную куртку, я аккуратно упаковала все это в заплечный мешок, который тоже нашла здесь. После спустилась вниз, стараясь не шуметь, даже дыша через раз, я вернулась в свою спальню, переоделась, взяла ножницы и безжалостно обрезала волосы, сделав их длиной всего лишь до плеч. Подумала немного и написала записку, где говорила, что я всех очень люблю, но далее позорить моих близких своим присутствием не желаю. Я просила меня не искать. Снова написала, как сильно их люблю и положила записку на видное место.
Прихватив кошель с деньгами, скопленными мной за несколько месяцев, закинув на спину мешок с вещами и прихватив несколько своих драгоценностей, я спустилась вниз. Замерев ненадолго, чтобы в последний раз вдохнуть запах родного дома, я направилась в сторону потайного хода, про который мы с братом узнали случайно еще детьми, и покинула замок, утерев последние слезы.
— Я вас очень-очень люблю, но так будет лучше, — прошептала я, глядя на черную громадину, где остались те, для кого все эти годы билось мое сердечко.
После развернулась и побежала к той самой речушке. Сняв сапоги и закатав штанины, я долго шла по холодной воде, чтобы скрыть свои следы от отца и брата. И лишь, когда речушка свернула на земли соседей, я выбралась из нее, стуча зубами, надела сапоги и побежала в сторону большого тракта, в надежде утром сесть в дорожный экипаж. Куда он будет идти, неважно. Главное, подальше отсюда.
Глава 2
Мой путь вел меня к селу, где было смешанное население. Войти ночью я не решилась, потому выбрала удобное дерево, на котором можно было дождаться утра, и забралась на него. Высоко лезть не решилась, боялась упасть и разбиться, потому заняла одну из нижних ветвей, привязала себя к ней ремнем и прислонилась к стволу. Постепенно до меня стало доходить осознание того, что сейчас ночь, а я одна. Кто мог встретиться мне по дороге, даже думать не хотелось. Правда, нежити у нас в окрестностях не было, за этим строго следили, и все же... Лихого народа тоже не встречалось, но случайностей еще никто не отменял. Так накрутив себя, я отвязалась и забралась еще повыше, снова закрепила свое шаткое положение и прикрыла глаза. Даже не думала, что смогу так уснуть, однако усталость и тяжелый день дали себя знать, и я провалилась в тяжелую дрему.
