Танго с призраком. Том 3

Паулина почти умерла там, в пещере. И родилась новая. Которую она и сама еще плоховато знала. Но очень хотела узнать.

Амадо?

Вот Амадо решительно не вписывался в ее мировоззрение. Она помнила и свои взгляды в сторону парня, и свою робость, и...

Не нужен!

Ей просто не нужен Амадо. Ей нужен другой мужчина, и плевать, что Игнасио призрак! Даже в таком виде он намного более настоящий, чем Амадо всей его тушкой!

— Тан Риалон, — Паулина вздохнула, собираясь с мужеством. — Я... я... мне не нравится Амадо. И я не хочу связывать с ним жизнь. Простите.

Эрнесто развел руками.

— Жаль, Паулина. Очень жаль. Вы умная и красивая девушка, я был бы рад, стань вы моей невесткой. Но если не судьба... приказать подать вам кофе?

— Лучше настой шиповника, — попросила Паулина. — и вообще — завтрак.

В гостиной Антония продолжала утешать Альбу. Так что Эрнесто провел Паулину сразу в столовую — и ретировался на кухню. Распоряжаться.

Синьор Фарра выслушал пожелания — и поклонился.

— Сейчас сделаем. Рита, накрой пока на стол!

Рита поклонилась — и выскользнула из кухни. Следом вышел Эрнесто. Достаточно быстро, чтобы перехватить девушку в коридоре.

— Стоять!

Бедная Рита замерла, как кролик перед удавом.

Мужчина! Некромант! Агрессия!

Ей и одного бы фактора с лихвой хватило, а уж в сочетании...

— Быстро ответь мне, где комната Эудженио Валеранса?

— Левое крыло, второй этаж, третья спальня от входа, — тут же ответила Рита. — А...

— Там не убирали? Его вещи пока еще на месте?

— Да, тан Риалон.

Рита поняла, что кушать ее живьем здесь и сейчас не будут, и чуточку расслабилась.

— Иди — и никому ни слова. Поняла?

Рита поняла.

И даже улыбнуться попробовала. А чего ей в некромантские дела лезть? Ей и так весьма неплохо... а если Валерансу... да пусть его хоть на корм для рыб пустят! Слугам он вообще никогда не нравился!

* * *

Эрнесто поднялся на второй этаж, огляделся — и скользнул в незапертую комнату.

М-да...

Именно оно.

Валерансу попытались арестовать внезапно, он ничего не успел взять с собой. Вот и в шкафу... одежда, мундир, а что у нас в ванной комнате?

А вот это куда как интереснее!

Эрнесто спрятал в конверт зубную щетку. Подумал, и прибавил к ней гребень, в зубьях которого запутались несколько золотых волосков. Взял носовой платок.

Жаль, крови нет. Но и так неплохо... постельное белье? Проверим?

Нет, если и было что, так не тут. Видимо, он к Альбе приходил. Не она к нему. Но это и классика. Мужчины по дамским спальням — да, бегают. А вот дамы по мужским — никогда! Не принято это.

Что ж, Эудженио. Того, что у меня есть не на одно — на три проклятья хватит. Но накладывать я их пока подожду.

Противозаконно? Нет, что вы! Я сейчас не о законе. Просто — зачем? Если никто не оплатит?

А Тони...

Вот поймите правильно! Если бы был шанс, что проклятие вытравит Валерансу из мыслей и памяти девушки... да в тот же миг! Четыре раза!

А если она, как все женщины, пожалеет страдальца? Да еще проклятие снимать возьмется? Тони может, Эрнесто ее уже достаточно изучил. Она девочка благородная.

И зачем тогда проклинать? Цели не достигнешь, еще и девочка обидится, еще и проблемы будут... нет уж! Старый Карраско, вон, допроклинался! Риалону такая судьба не нужна.

Пусть материал полежит — а мы подождем. Авось, и долго ждать не придется.

* * *

Выходя из дома Араконов, Тони чувствовала себя так, словно вагон кирпичей разгрузила. О чем и сказала Эрнесто.

— Жуть жуткая! Эти слезы, эти страдания... хоть ты сама волком завой.

Эрнесто подумал пару минут.

— Тони, а ты не хочешь просто развеяться?

— К-как? — удивилась девушка.

— А вот так. Погулять по парку, съесть мороженое, сидя на лавочке, купить воздушный шарик, покататься на колесе обозрения...

— Это же для детей?

— и поэтому тебе нельзя получить маленький кусочек счастья? Ты в детстве каталась?

Тони криво усмехнулась.

Каталась, ага... Чего спрашиваешь, если знаешь ответ?

— Вот, — подвел итог Эрнесто. — Поехали!

Тони подумала секунду.

А что она теряет? Ехать в магазин — и вспоминать там горестные стенания Альбы? Каким замечательным, умным, тонким, понимающим, каким ласковым и нежным, какие слова говорил...

Разве это может оказаться обманом?

Точно — происки врагов!!!

А все дед... и полиция... ыыыыы....

Сидеть в магазине, гладить кота, ждать призрака, который нагло запропастился невесть куда — и опять размышлять. Нет, неохота.

— Я согласна! Поехали!

* * *

Сарита уселась в кресло синьоры Агуэда.

— Покажите волосы, ритана... ох, ужас-то какой! Нельзя себя так запускать, совершенно нельзя...

Синьора Анна Мария Агуэда, симпатичная толстушка лет сорока, по-доброму улыбалась. И Сарита почувствовала, как прочь отступают все невзгоды.

Хорошо, когда о тебе заботятся.

Когда расплетают изрядно поредевшую косу, когда причитают над посекшимися волосами, когда стригут, красят...

И — самое главное, разговаривают!

Рот у синьоры Агуэда попросту не закрывался. Сарита узнала, где в городе варят лучший кофе и продают лучшие пирожки с малиной, где самые вкусные засахаренные апельсины, где...

А заодно и сама рассказывала.

Что ее прокляли. Вот и результат, сами видите.

А сюда она приехала в Лассара. Она была старой подругой еще Даэлис Лассара, ну и с ее дочкой знакома. Вот Антония и помогла, когда Сариту прокляли. Сняла проклятие, а потом пригласила Сариту пожить у себя, пока та не поправится.

Синьора Агуэда только ахала.

— Вот ведь... негодяи!

— Не то слово, — поддержала Сарита. И еще раз вспомнила незлым словом супруга.

Негодяи.

И Освальдо, и дед его... ведь можно, можно же развестись! Просто это время, потому как церковь крайне неохотно разрешает разводы. Особенно, если в браке есть дети.

Это силы, нервы, это репутация... да, и деньги тоже.

Проще убить. Нет человека — нет проблемы.

Сволочи!

Сарита почувствовала на своих волосах ласковые пальцы.

— Тихо-тихо, все плохое уже прошло, не нервничаем...

И откинула назад голову. Она жива, а остальное пока неважно. Разберемся по ходу жизни...

И кто бы сомневался, разговор зашел о Лассара.

Монахи? Да, монахи там живут. Антония Лассара очень благочестивая девочка, тесно сотрудничает с Храмом, предоставила им свой замок для проживания... жаль, что сейчас здесь никто не живет. Такие места красивые...

Анна Мария легко поддержала эту тему.

— Да, места у нас замечательные. Жаль, что последняя из Лассара здесь не живет.

— Ей надо как-то судьбу устраивать. Как Даэлис.

— Да уж, устроила судьбу бедная девочка! Это ж надо, так неудачно замуж выйти...

— Что вы! Муж ее любил до безумия! Они с Даэроном были замечательной парой! — Сарита в глаза того мужа не видела, равно, как и Даэлис. Но врать не запретишь!

— Так не в любви ж дело, в защите, — вздохнула Анна Мария.

— В защите? — насторожилась Сарита. — Даэлис кто-то угрожал?

Парикмахерша замялась. И Сарита подтолкнула.

— Вы поймите правильно, синьора. Это не любопытство. Но если это коснется и Антонии? Девочка одна, в столице... это ведь не родственники? Которые Араконы?

— Нет, что вы!

Анна Мария Агуэда тоже хотела посплетничать об этом деле. Сколько уж лет, сколько зим... и все равно — не забылось! Только вот тогда сказать было некому. И слушать бы ее никто не стал. И...

— Мы с Даэлис не то, чтобы дружили, семья у нее такая, сложная. Но ведь иногда и с девушками надо поболтать! Сами понимаете...

Сарита понимала.

Вот как ни крути — нельзя без подруг. И посплетничать, и пошептаться, и платье обсудить, и мужчин, и косметику...

Хочется!

А если не с кем?

Тогда в роли подруги может выступить и симпатичная девочка-парикмахерша. Как раз тогда молоденькая Анна начинала работать вместе с матерью. То есть работала-то она с детства. Подать, принести, убрать, помыть... потом начала смешивать краску, потом... так и до клиентов ее допустили. А в тот день...

Так получилось.

Мама Анны Марии, которая и работала в парикмахерской, покушала несвежей рыбки и сильно маялась животом. Анна Мария работала самостоятельно. Вот и села к ней в кресло Даэлис Лассара.

— Какая ж она была хорошенькая, — вздыхала Анна Мария. — Волосы что шелк, глаза громадные, сама вся точеная... словно дорогая фарфоровая куколка. И добрая такая, никогда не скажешь, что Лассара.

Не то, чтобы девушки сплетничали о мужчинах. Скорее, Даэлис делилась наболевшим, а Анна Мария — своими переживаниями. Так уж получилось, парень, который нравился Анне Марии, ухаживал за другой девушкой. А он ведь нравился...

У Даэлис была своя беда. Ей не нравился никто.

А род-то продолжать надо?

И как тут выбрать достойного? Чтобы и умный, и красивый, и самое главное, чтобы согласился стать Лассара? Чтобы некромантов не боялся? Это ж тоже серьезно...

Потом Даэлис уехала в столицу. Вернулась с мужем. Жила, родила детей...

И... умерла.

Казалось бы, что удивительного? А вот то! Некромант, который помер от болезни, это не некромант, а дрянь! Уж что-что, а со смертью эти друзья договариваются очень быстро. И Даэлис тоже могла. Но ничего не сделала. Ни для себя, ни для малыша — почему?

Она в жизни не болела. Ничем и никогда. Антония, кстати, тоже. Не то б не выжила малявка...

Если бы лесная ведьма девочку к себе не взяла, Анна Мария бы точно помогла. Не смогла бы отвернуться. Но дело-то не в том.

Почему умерла Даэлис?

Ответа у Анны Марии не было. Но было...

— Даэлис заходила ко мне, незадолго до болезни. Дней за десять...

— Вот даже как?

— Она очень за собой следила. Очень... а в тот раз, она была в гневе. Я даже не могла спокойно ее волосами заниматься.

— Что такого случилось?

Анна Мария Агуэда прикрыла глаза, вспоминая тот давний день. Такой обычный. Такой запомнившийся...

Даэлис пришла в парикмахерскую не с утра. Ближе к обеду. Почти упала в кресло, швырнула шляпку и сумочку на диван, порвала ленту на шляпке.

— Сволочи!

— Даэлис?

— Сволочи, сказала!

Анна Мария решила, что женщина скоро дополнит свои слова, и принялась за ее волосы. И не ошиблась.

— Как они могли.... Как он посмел мне такое предложить... Грррр! Прокляну!!!

Дословно Анна Мария уже не помнила. Но по рассказу Даэлис, ей сделали предложение. Серьезное. Именно для некромантки. И для ее сына, да...

Не для мужа, не для дочери, Антония пока этих неизвестных не интересовала. Дар у девочки проявился позднее...

Анна Мария не знала, что дар-то проявился с детства. Но Даэлис старательно прятала его. И дочь учила. Люди неприязненно относятся к детям, которые могут поднимать мертвых. А ей хотелось, чтобы у дочки было счастливое детство. Да и муж...

Он стал Лассара. Но зачем ему слишком многое взваливать на плечи?

Вот и считали все, что Антония Лассара — слабосилок. Неспособная. А потом и Долорес это заблуждение поддерживала, и амулеты для девочки делала.

Так вот, Даэлис предложили уйти от мужа. И уехать вместе с сыном.

Ее примут, осыплют золотом, у нее будет все... деньги, власть... все, что она пожелает.

Что взамен? Дети.

Другой муж, другая семья... эта? А пусть живут, как хотят.

Понятно, Даэлис в гневе отказалась. А через несколько дней слегла с болезнью. И умерла, чего уж вовсе никто не ожидал.

Сарита задумалась.

— Вы полагаете... убийство?

— А кто ж его знает. Теперь-то, через столько лет? Уж и косточки истлели...

— Хм, — Сарита не знала о беседе Антонии с матерью, не знала про Ла Муэрте. Но ведь и логику никто не отменял.

— А Даэлис не называла имени этого загадочного господина? Который ей такое предложил?

— Нет. Не называла.

— Ну, может, что-то говорила, как-то старалась на него указать?

Анна Мария серьезно задумалась.

— Нет... наверное, нет. Разве что смеялась, что он как есть — петух.

— Петух?

— Почему-то она заговорила именно так... я уж дословно, наверное, не вспомню... или вспомню? Она смеялась, мол, разнаряжен, как петух на гербе.

Сарита искренне поблагодарила.

Понятно, может, это и ложный след. А может, и нет?

Петух на гербе? Это есть у нескольких дворянских родов. Яркая красивая птица, которая прогоняет нечисть, приветствует солнце, символ боя и борьбы. *

*— Вожак птичьей стаи неизменно олицетворяет сноровку, мужество, предвидение, надежность и даже, если хотите, — религиозное воодушевление, являясь эталоном атаки и борьбы, избран символом свободолюбивой Франции, появился на печати Наполеона I Бонапарта. По сей день встречается в гербах городов. Прим. авт.

Сарита постановила себе проглядеть гербовник. А дальше будет видно.

И кто, и что, и как...

— Вот, посмотрите?

Женщина прильнула к зеркалу и поняла, почему Даэлис предпочитала именно этого мастера. Анна Мария сотворила чудо.

Волосы были подстрижены и красивой каштановой шапочкой облегали голову. Прикрывали ушки. Спускались челочкой на лоб и клином на шею.

Выглядела она просто на десять лет моложе. Пряди переливались золотистыми бликами, Сарита встряхнула головой, они взлетели — и легли снова.

— Великолепно!

— Я рада, что вам понравилось.

— Вы просто волшебница!

Анна Мария довольно улыбнулась. Приятно же, когда тебя ценят...

Из парикмахерской Сарита уходила беднее на несколько золотых монет. Но зато довольная и счастливая. А это тоже чего-то да стоит, разве нет?

И на чьем же гербе нарисован петух?

* * *

В задумчивости Сарита пребывала до самого вечера.

Пока приехала в поместье, пока готовила, пока отправилась в библиотеку, где самым обыденным образом наткнулась на брата Теобальдо...

— Что-то случилось, чадо Творца?

Сарита скрывать и не подумала. Честно пересказала свой разговор с Анной Марией и поинтересовалась, есть ли в библиотеке гербовник.

Брат Теобальдо даже не задумался. Конечно, гербовник был. Он выдал его Сарите — и вышел вон.

А Сарита принялась копаться в нем, задумчиво разглядывая гербы. И вот ведь проблема... 'петухов' было целых шесть штук.

Она выписала их на листочек, и решила отправить телеграмму Эрнесто. Пусть Риалон поговорит с тем призраком. Может, что и сложится?

Сарита искренне хотела помочь Тони.

* * *

— Как твое самочувствие?

Амадо затравленно поглядел на отца.

Врачи сотворили чудо. Его буквально вытащили из могилы. Сбили воспаление, прокололи кучу уколов, обработали раны...

Амадо был близок к выздоровлению — физически. А вот душевное состояние парня балансировало на грани между 'плохо' и 'полный кошмар'. Чтобы не сказать конкретнее.

К распаду личности Амадо не приближался. Но по ночам орал от страха. И плохо ему было всерьез.

Страшно, жутко, спать он не мог, чудились кошмарные морды, казалось, что вот сейчас он закроет глаза, и...

И — все.