В Д

Неожиданно и тихо появились в трапезной Мирон и Треня, одетые довольно нарядно. Поклонились и заиграли что-то медленное и печальное. На меня они даже не взглянули. Шеи их были свободны. От сердца отлегло — хоть не мучают моих друзей в узилище, но вопросов к государю прибавилось. Попросил жестом, чтобы мне дали свирель. Треня с поклоном поднёс мне инструмент. Исполнил рыбниковскую лирическую тему, выбросив из себя все накопившиеся эмоции. Когда закончил играть, в трапезной не было никого.

Отца нашёл в его любимой комнате с птицами. Вся его поза говорила о нежелании обсуждать со мной что-либо. Попросил его только прояснить для меня статус моих витязей.

— Сии холопы дарены ми сыном Димитрием старшим, — лениво пророкотал батя, трепля порыкивающую Русану за ухо, — А Димитрие младший отичу родшу отказал.

— Друзья они мне..., — высказался я, преодолевая спазмы горечи.

— Будут оне в сытости и достатке проживати у ми в хоромах в дьяцком чине. Со временем выслужат у мя и волю, и чин вящ, и поместьица. О сём с тей толковали единою, — не меняя тона и позы проговорил государь.

Дальше разговаривать на эту темы стало бессмысленным. Вспомнив допрос Агафона, закинул кое-какие мысли по Чухломе. Пытался убедить отца в ненужности военной операции против жителей города.

— Крамола хождет меж людёв чухломских. Аще они невинны и воле моей покорны, то ратитися противу воев моих не станут, — убедительно изрёк государь.

А вдруг он прав, а я нафантазировал себе то, чего может никогда не случится. Государь ведь обязан беречь жизни своих подданных. У сотника Осины, надеюсь, хватит ума не разорять город, если не окажется мятежа на самом деле. А крамолу пусть потом доводные дьяки Варфоломея расследуют. Коли так, то можно уже не спешить к своему войску.

Отвесил отцу прощальный поклон и удалился. Обиднее всего было из-за того, что я невольно обманул доверие близких мне по духу людей.

Во дворе у крыльца встретил прогуливающегося со своими дуболомами полупьяного братца. Глаза бы на него не глядели. Подошёл ко мне с наглой улыбочкой и принялся хвастаться, что отец обещал оказать ему помощь с женитьбой на Боровской княжне. Кто бы сомневался? Поздравил его и хотел идти дальше, но тот продолжил приставания, навязываясь со всякими идиотскими предложениями, вроде участия в групповушке сегодняшним вечером. Я, с трудом сдерживаясь от желания заехать ему в пятак, просил по-человечески отвалить от меня. Придурок заслонил мне путь и принялся пьяно требовать, чтобы я на него не обижался, обещал помощь с походом на Чухлому. С трудом вырвался к ожидавшим меня у коновязи гвардейцам.

Группа Агриппины Харлампиевны, к моему возвращению успела завершить проверку деятельности бывшего управителя. Обнаруженные растраты составили столь незначительную величину, что их смело можно было отнести к случайностям. Понятно, крендель не воровать ко мне нанялся, а шпионить. В моём бюджете накопилось всего двадцать два рубля, составленные из выигрышей в таврели и заначек кикинской экономки. Маловато будет! А может быть, и нет... Никакое правительство теперь никуда не требовалось перевозить и платить им зарплаты. Столица княжества станет простой боярской усадьбой и обойдётся обычными тиунами и прочей челядью. Только с содержанием воинов и холопов нужно будет чего-то решать.

Попросил добрую женщину взять на себя обязанности Агафона. Отказалась, но просила оставить её на хозяйстве городской усадьбы. Вместо себя предложила холопа Завьяла, верного и грамотного своего помощника. Мужчина был в годах и роста невеликого, но крепкий и лицом благостный. Особого желания стать управителем он не испытывал. Вот и хорошо. Назначать на властные должности нужно только тех, кто не рвётся их занять.

Из головы не выходил разговор с отцом. Зря я не рассказал ему о признаниях Агафона. Переиграл меня боярин Морозов в кулуарных комбинациях. Если не ехать, перебьют чухломцев ратники, как еретиков. Надо ехать. Отдал распоряжение готовиться к походу завтра с утра и послал гонцов к Дорошке и Варфоломею. К дьяку, чтобы оповестить того о своём скором прибытии к нему. Забрал с собой Агафона под охраной и выдвинулся к усадьбе главного сыскаря.

Варфоломей не удивился почти ночному визиту. Привык уже к неожиданностям с моей стороны. Но моё восклицание прямо с порога его заметно ошеломило:

— Готовься стать боярином, друг мой Бартоломео!

Я коротенько в паре фраз поведал всё, что накопал на Морозова и его ближников, умолчав только о Кошаке и его кладе. Думаю, что показаний Агафона будет вполне достаточно вкупе с умением галицких сыскных дел мастеров добывать информацию. Кстати, поделился мыслями насчёт использования моего несостоявшегося боярина в наших общих интересах. И без того выпуклые глаза итальянца стали как у мопса. Агафона поместили в поруб, где раньше до него томились холопы Алимпия.

Думаю, что на этот раз промаха не случится и коварный дворецкий сам угодит в волчью яму. Любишь расставлять ловушки для других — попробуй то же самое на своей толстобрюхой шкуре. В истории боярин Семён успел много чем напакостить моему отцу, пока его самого не прирезали мои старшие братья в набережных сенях кремлёвского дворца в Москве. Это произойдёт года через три, но игра уже будет проигранной. Вскоре Василий мелкий возвратит себе великое княжение. Надеюсь, теперь такой вираж в истории не повторится.

Перед сном прошёл к Акиму и попросил отрядить мне двух бойцов, и чтобы они меня подняли до зари, со вторыми петухами. А ещё ко мне вдруг напросилась Соболица. Теряясь в догадках, согласился принять её. Ничего не имел против того, чтобы взаимно утешиться в постели. Однако, девушка быстро подошла к мне и опустилась на колени, умоляя взять её в послужильцы. Хочет де с господином своим в бой пойти. Если бы нормально соображал, то, может быть, и отказался. Пускать девицу-красу в воинский коллектив, всё равно, что курицу в вольер с лисами. Ошалевший от всего произошедшего в этот день, согласился.

С первыми брызгами рассвета я уже подъезжал со своим эскортом к воротам города. В руках держал обёрнутый полотном ларец и пару просмоленных палок. Город ещё спал, но на посаде уже стартовал очередной трудовой день. Было довольно туманно и неожиданно холодно. Расстался с провожатыми примерно в том же месте, когда посещал Галаню, велев им возвращаться в усадьбу. Направил коня в другую сторону, убедившись, что за мной никто не следит. Нужно было объехать город по восточной стороне и где-то у кремельского холма разыскать то место, где мы с Фокой выбрались на поверхность. Помнились там разрушенные хозяйственные постройки.

В тумане с трудом различались очертания деревьев и рельеф местности. Приходилось подниматься на пригорки и нырять с них вниз, будто в молочные озёра. Заря разгоралась всё сильнее. Ветер понемногу разгонял туман. Постройки увиделись издалека. Немного пришлось полазить по развалинам, чтобы найти полуразвалившуюся печь. Чтобы не пачкать одежду разделся до исподнего и забрался в устье печи. Зажёг факел трутом и спустился вниз по кирпичной лесенке. В прошлый раз успел заметить боковые отходы от основного лаза. Пройдя по одному из них шагов десять, упёрся в тупик. Здесь и запрятал свой клад. Выбрался из тайника и осторожно осмотрелся. Вроде бы никого поблизости не маячило. Вскочил на коня и помчался к месту сбора на поляне за восточным посадом.

27.

Слышал где-то, что начинать большое дело с пятницы не рекомендуется, но ждать ещё хотя бы один день было выше моих сил. Дорофей со своими людьми и обозом уже ожидал в условленном месте. С ним находился его приятель Глеб, хотя я его не приглашал. Раз хочет молодой человек пощекотать свои нервы, зачем ему мешать. Его провожал отец. Приехал в возке с гербом в виде птицы с павлиньим хвостом. Зазвал меня к себе побеседовать. Очень его беспокоило, что я государя не предупредил о своём выезде. Я толсто намекнул, что доброхотов сделать это за меня найдётся во множестве.

Рассказал министру о том, что выведал от Агафона по Чухломе. Морозов готов пожертвовать тысячами безвинных русичей, чтобы только свалить своего конкурента. Данила был вынужден согласиться со мной. Зачем-то пожаловался старшему другу на произвол отца, отнявшего у меня самых близких друзей. Выслушав все обстоятельства, боярин обратил внимание, что рабские ошейники холопы носят только по желанию господина. Многие дворцовые подьячие и даже некоторые дьяки, являясь княжьими холопами, символы рабства на себе не носили. Получается, что меня нагло обманули.

Данила поинтересовался наличием в моём воинстве священников. Когда я растерянно развёл руками, он показал на бочонкообразного попика, сидящего на телеге глебова обоза. Будет де кому нас духовно окормлять. Переживать по поводу дополнительного рта боярин не дал, сообщив, что снабдил обоз съестными припасами на неделю вперёд и передал мне в руки мешочек с пятью рублями на непредвиденные расходы, безвозмездно.

Подъехали мои гвардейцы. Агриппине пришлось расстаться почти со всеми лошадьми, командировать восьмерых боевых холопов и отрядить в моё пользование боярский возок с кикинским гербом в виде полумесяца вверх рогами. Среди моей команды неожиданно обнаружились Ждан с Устином. Агафон всё-таки успел их выменять, а я в вихре вчерашних событий не заметил возвращения своих слуг. Соболица в мужском одеянии выглядела миловидным стройным юношей. На всякий случай предупредил воев, что охолощу любого, кто к ней сунется с кобелиными намерениями.

Вот уж кого совсем не ожидал видеть, так это родного братца со своими олимпийцами во всеоружии. Подъехал ко мне с виноватым видом на боевом коне и деловито поинтересовался моим взглядом на его участие со своими людьми в походе. Ответил, что не возражаю, если он сообщит о том, кто слил ему информацию о моём отъезде.

— Калики синдски, — пошутил в ответ тёзка.

Кажется, что о моём отъезде не прознала только какая-нибудь глухая, тупая и парализованная собака под забором. Не удивлюсь, если из тумана не явится провожать меня обширная батина фигура. Набросился на брата с обвинениями в обмане. Брательник поначалу ушёл в отказ и несознанку, а после стал каяться. И так забавно он канючил, что поспешил согласиться, чтобы только прекратить представление для чужих глаз. Брат меня успокоил, когда высказал надежду, что отец наиграется новыми игрушками и сам согласится мне их вернуть.

Сотник Аким доложил о готовности выступать. Я пригласил бояричей и брата в свой возок, и колонна начала движение. Первое время ехали молча. Я представил спутников друг другу, но напряжённость не спадала. Бояричи посматривали на князя Вышегородского, старше их всего-то на три-четыре года, благоговейно и робко, как фанаты на рок-звезду. Тогда как он взирал на них, как рок-звезда с бодуна на надоедливых фанатов. Вчера, ясен пень, нажрался на радостях.

Решил спасать компанию анекдотами, ибо знал их много. А толку? Хроноаборигены в трудом что-либо вкуривали. Без вводной лекции о презервативах, гаишниках, пидорах, вовочках, минетах и прочих приметах моего времени, излагать основной материал было сложновато. Да и с абстракцией у них наблюдался заметный напряг. После анекдота о мыши, вышедшей замуж за слона, который сдох, вместо смеха долго выясняли саму возможность половой жизни мыши со слоном. А в анекдоте про крокодила, которого звери судили за изнасилование и приговорили отрубить хвост до самой шеи, задумчиво похлопали ресницами.

Вспомнил детство и смехотворные загадки:

— Что можно снять с полностью голой женщины?

Глеб выпучил глаза, Дорошка залился краской, а тёзка громыхнул оглушительным смехом. Ещё сильней он заржал, когда узнал про ответ — голого мужчину. Стали просить ещё дать загадки.

— Что можно снять с полностью голого князя Вышегородского?

Старшой озадаченно поперхнулся.

— Пуд шерсти!

Мой возок чуть не развалился от оглушительного ржания трёх глоток, а брат даже вывалился на ходу из него. Поразвлекал соратников ещё несколькими загадками подряд и потребовал, чтобы все тоже участвовали. Вскоре это занятие меня изрядно утомило. Загадки попутчиков были какими-то дебиловатыми. Например:

— Маленький Дорофейко подпоясан коротенько.

Что означало — сноп. Какой признак даёт этот ответ? Пояс. Бред!

Мои загадки в свою очередь не догонялись уже их интеллектом. Три, три, три и три... Что будет? Неужели так трудно догадаться, что будет? Тем не менее, сверхзадача была выполнена. Общение наладилось. Каменные лица смягчились.

Из-за желания сохранить лошадей доехали до Тушебино только к обеду. Село было большим, богатым, принадлежащим боярину Аникею Турку. Здесь имелся храм и постоялый двор с харчевней. Я со своей свитой, братом и его дуболомами сразу же завалились туда обедать. Как раз у хозяина недавно побывали охотники и продали ему много всякой убоины. Нам досталась жареная на огне лосятина, разнообразная дичь и тушёная требуха. Запивалось всё это вполне сносным вином. Как потом выяснилось, это была сикера местного производства. Ещё здешний хлеб показался мне очень замечательным. Велел Завьялу запастись им в дорогу.

Наевшись, мне вдруг захотелось спать. Гостинник предоставил всем желающим комнаты. Брат потребовал женщин в постель. На это хозяин заведения только сокрушённо помахал руками. Разъярённый тёзка пообещал, что тот сам окажется в его постели, если не пригонит женщин. Мне лично хотелось только спать, и я не стал ожидать завершения этой драмы. Уплёлся в своё логово.

Разбудил меня Селиван с озабоченным лицом. Солнце уже опускалось за горизонт, оставляя после себя рдеющий закат. Я проспал до вечера. Но не это беспокоило. Упившиеся сикерой братовы дуболомы, устроили в селе дикий погром с сексуальными оргиями. Пьяные, потные и полуголые жеребцы с оскаленными мордами вламывались в жилища селян, выволакивали оттуда сопротивляющихся женщин и дрались с местными мужиками. Где-то занялся пожар, освещая в нарастающей темноте беснующиеся фигуры. Отовсюду раздавались крики, ругань, детский плач.

Кинулся будить брата, дрыхнувшего одиноким в соседнем номере. С трудом его удалось растолкать. Он прочухался, глотнул ещё корчажок напитка и... присоединился к своим. Я снова его нашёл, когда он пыхтел над круглоликой молодкой. Ему помогал боец, удерживая женщину. Она молчала, но смотрела на всех с ненавистью.

— Брат мой, нельзя же так. Русичей ведь обижаете. Останови своих людей. Не дай Бог, кто-нибудь погибнет, — подскочил к нему.

— Пошед, Митка, отсель в собачье нырище, — рявкнул он и кинул в меня валявшуюся поблизости палку.

Вот, он — гондон штопанный! Как же я снова обманулся? Поняв, что его не образумить, кинулись оборонять местных жителей от остальных озверевших бойцов. Бились кулаками и чем придётся. Не хотелось пускать в ход железо против своих. Дорошку ранили в плечо, сильно разбили лицо. Продержаться долго без подмоги против отборных атлетов было немыслимо. Последнее, что запомнилось — салют в тёмном небе из крутящихся искр.

Очнулся на лавке в зале харчевни с замотанной в посконь головой. Заметив, что я зашевелился, подскочил Селиван. Заулыбался как-то вымученно. Поправил подушку. Раненый Дорофей с бравым видом стоял здесь же, перевязанный лоскутами полотен. Глеб тоже был потрёпан изрядно. Их бывшую нарядной одежду теперь смело можно отдавать нищим. Голова моя была готова расколоться на куски от боли. На лбу нащупался огромный шишак. Попросил попить. Ждан тут же поднёс мне деревянный корчежец с холодной водой, будто бы знал заранее о моём желании. Стало немного легче.