Мой неожиданный сиамский брат

— Леонид Ильич — Андропов побледнел лицом — Я всегда, каждое мгновение своей жизни был предан делу коммунистической партии и советскому народу. Всю свою жизнь, не жалея здоровья и сил, выполнял все задания партии, неустанно вел борьбу с врагами нашей страны и партии, и ...

— Постой, Юра, ты мне прямо ответь — ты еврей или нет? — с нажимом спросил генсек.

После паузы Андропов ответил.

— ... Наверное, еврей. Дед у меня по матери был Карл Францевич Флекенштейн. Но как я говорил, я предан партии и советскому народу.

Брежнев встал, подошел к 'сыну еврейского народа' и пристально глядя в глаза, сказал.

— Ладно, ладно, Юра. Ты такой еврей, что дай Бог всем русским такими быть. Я, только хотел уточнить — раз ты не еврей, то зачем пытаешься торговаться с капиталистами? Они же тебя обдурят, жиды пархатые, — увидев искреннее недоумение на лице председателя КГБ, Ильич широко улыбнулся и продолжил. — Я, например, считаю себя украинцем. Ну какая разница, какая национальность. Мы все советские люди. Хотя есть среди нас такие товарищи, которые нам совсем не товарищи. Но, пока хватит об этом. Хочу с тобой поговорить о том, что со мной произошло во время аварии. Да ты и сам, наверное, хотел поговорить. Сейчас, только еще Бориньку позову, — словно не замечая полыхнувшего интереса в глазах Андропова, добавил Генсек. — А то он тоже не все слышал.

Разговор продолжался почти до полуночи, прерываясь лишь небольшими перерывами на чай. Шашлык так и был забыт. Когда генсек замолчал, Андропов тихо и потрясенно заметил.

— Если бы кто другой рассказал, не поверил бы. Ну, что теперь будем делать, товарищи?

— Это вопрос не простой. — Брежнев, тяжело вздохнул,— Ну Юра, если бы я знал ответ... — Генсек, помолчав, спросил сам. — Юра, ты лучше, чем кто — либо другой знаешь, что в партии и стране. Скажи честно, после того что ты услышал, неужели это всё — правда?

— К сожалению..., — Андропов словно поперхнулся, кашлянул, посмотрел на сидящего сбоку, как тень, Иванова, но продолжил. — Все правильно. Мы практически не знаем общество, в котором живем. Коррупция, формализм, круговая порука в партии и государственном аппарате. Трудности в экономике, особенно в сельском хозяйстве... Страна неэффективно расходует ресурсы, многое транжирим без пользы. Не используем, слабо внедряем достижения науки, пока только Военно-Промышленный Комплекс выдерживает конкуренцию с Западом. Система планирования очень инертна и неповоротлива. Дисциплина во многих отраслях ниже всякой критики. Идеологическая работа ведется только для галочки. Наши пропагандисты сами отвращают народ от учения Маркса и Ленина. Среди комсомольских руководителей практически нет искренно верящих в идеалы коммунизма людей, только желание сделать партийную карьеру, подняться вверх по партийной лестнице. Среди простой молодежи распространяются чуждые идеалы и неверие в социализм. Мы проигрываем в идеологической борьбе. И, как теперь знаем, проиграем, если не изменим ход событий...

— Дорогой ты мой человек — растроганно, со слезой в голосе сказал генсек. — Вижу, сердцем переживаешь за страну. Да, не ошибся я, поставив тебя на КГБ. Что могу от себя, как Генеральный Секретарь, сказать? Учитывайте, история партии и учение Маркса — Ленина позволяет найти выход из любой ситуации. Ибо оно верно.— Брежнев приподнял указательный палец, желая подчеркнуть сказанное. — Опираясь на него, творчески его развивая, мы должны и найдем выход из любого положения..., — он на мгновение замолчал, внимательно рассматривая собеседников. — И еще, Юра, Борис, не забудьте о предателях и грабителях Родины. Помните, при Иосифе Виссарионовиче — от неожиданности председатель КГБ даже вздрогнул. Зато Иванов никак не реагировал, словно заранее зная, что сейчас будет произнесено, — был прекрасный лозунг, выдвинутый нашим пролетарским писателем Максимом Горьким, — председатель КГБ едва заметно кивнул, словно онемев от неожиданности. Еще бы, лозунг 'великого гуманиста': 'Если враг не сдается, его уничтожают', он помнил хорошо. Как и такой взгляд, не раз виденный у фронтовиков и партизан — словно сквозь прицел.

Одобрительно улыбнувшись, Генсек медленно и неторопливо назвал восемь фамилий — директора одного НИИ, нескольких государственных и партийных деятелей. Нет, кто бы что ни говорил, Леонид Ильич добреньким не был. Добрым, отзывчивым — да, но не добреньким всепрощающим толстовцем.

— Новый год скоро, — загадочно добавил он, явно указывая срок исполнения его невысказанного пожелания. И тут же его взгляд стал обычным, словно внутри повернули рубильник и он заговорил обычным, спокойным тоном.

— Главная цель всех будущих изменений, это улучшение жизни людей. Советского народа. В конечном итоге, всего мирового рабочего класса. А по реформам могу сказать. Было стране еще тяжелее после гражданской войны. Партия большевиков, Ленин нашли выход — не побоялись, провели НЭП. При товарище Сталине, а при товарище Сталине — дважды, с упором, повторил генеральный, — разрешали артели, почти частное предпринимательство. И экономические меры поощрения. Вот, Юра, надо учиться у Партии и учиться у истории Партии. Мы не должны повторить ошибок, надо делать правильные выводы и не бояться нового, хорошего, прогрессивного. А насчет дисциплины думаю так. Народ всегда за порядок и дисциплину, законность. Он сразу чувствует порядок в стране или нет. И обман, лицемерие тоже. Дисциплиной и наведением порядка надо заняться в первую очередь. Сверху донизу. Это первоочередная задача. По партийной линии я тебя, если что, Юра, прикрою. Но надо конечно потихоньку старую гвардию из Политбюро и ЦК на покой. Если такого болтуна как 'меченый', поставили во главе партии, то значит все. Приехали — пора на пенсию. Начинай готовить материалы по личным делам. Да у тебя, наверное, все имеется? Надо молодых, но преданных делу коммунизма и Родине, без гнили. Без лицемерия и корысти людей выдвигать. Постараюсь вспомнить с Трофимовым, кто из коммунистов достойно себя вел при 'дерьмократах'. Таких выдвигать будем. Пока скажу сразу: Байбаков из Госплана, Примаков из Института востоковедения, Лигачев из Томска, Романов из Ленинградского обкома...

Леонид Ильич помолчал, двигая бровями в задумчивости.

— Давай решим так. Посвятим в дело, назовем так — инициативную группу. Не более пяти — семи человек. Во-первых, ты, Борис, еще один человек от тебя, согласую с моим... — он опять подвигал бровями.

— Симбионтом, Леонид Ильич, — подсказал Андропов, и, заметив недоуменный взгляд, пояснил, — это организмы, которые живут вместе и сотрудничают. Например, кишечные бактерии...

— Нет, — отрезал Брежнев, — ты из Трофимова микроба не делай... пусть будет 'подшефным'. А название 'Симбионт' всем материалам по нашему делу присвоим. Пусть гадают. Про посвященных я подумал — от тебя еще один, от армии пока Ивашутин, от партии Машеров. Остальных подберем позже...

Андропов, слегка, почти незаметно поморщившись, ибо обоих названных генсеком недолюбливал, спросил.

— Извините, Леонид Ильич, а МВД?

— Пока никого, — глядя на заметно обрадовавшегося Андропова, Брежнев не удержался и усмехнулся. С министром внутренних дел Щелоковым Андропов враждовал серьезно и эти слова явно пришлись ему по душе.

— Тогда от меня — Крючков.

— Хорошо. Присылай завтра его, обсудим по комитетским персонально, кого вспомню. И развернутую справочку по Афганистану приготовь, — он пошевелилил бровями. — Есть мнение, что эта война — один из важнейших факторов в случившемся.

— Вас понял, — Андропов кивнул. Помолчал, явно волнуясь, опустил глаза. Голос, и так тихий, стал еле слышен. — Леонид Ильич простите, что вмешиваюсь в вашу личную жизнь... Но вызывает у врачей и товарищей по Политбюро ваша новая близкая знакомая... медсестра..Не будет ли выпавшая на ваш еще не окрепший после аварии организм чрезмерная нагрузка ...опасна.

Тут Брежнев откинулся на спинку кресла и поначалу тихо, потом все сильнее захохотал. Смеялся долго и заразительно, до слез, раскачиваясь в кресле. Его поддержал и генерал Иванов. Сам глава КГБ поначалу удивленно смотрел на судорожно покатывающегося от смеха Ильича. Потом расслабился и стал тихонько хихикать. А уж дальше и почти в полный голос смеяться. Ну и впрямь заразительно смеялся генсек.

— Значит, опасаются товарищи ...чрезмерная нагрузка значит.. — Брежнев вытер платком глаза, слегка успокоившись, выпил чаю. Потом какой — то погрустневший обратился к собеседнику.

— Вот что Юра. На самом деле опасаться нечего, нет ни каких нагрузок... Мне уже не сорок, и даже не шестьдесят. Так только... хочется почувствовать себя мужиком...А Юля хорошая девушка, понимает меня старика, жалеет... Хотя, Юра, я чувствую себя с каждым днем все лучше. — Ильич замолчал, потом встрепенулся, заулыбался. — Хочешь, оставайся, вместе завтра на охоту пойдем кабана завалим.

— Леонид Ильич спасибо за предложение, но вы же знаете ...врачи не разрешают — не дай Бог простужусь.

— Ну да, да ...эх все мы был когда — то рысаками. — Ильич устало встал, тяжело, по-стариковски, пошел к двери.

— Все, я устал, уже поздно. До свидания, Юра. До свидания, Боря.

Андропов и Ивнов распрощались и уехали в Москву, где их ждала практически бессонная ночь. Как в старые, почти забытые времена, о которых сегодня дважды напомнил товарищ Брежнев.

VI. К нам на утренний рассол...

Утро началось с водных процедур и бассейна. Ильич плавал минут сорок, нырял, фыркая от удовольствия. Потом пробежка по парку, потратив еще полчаса. Закончил утреннюю зарядку контрастным душем. После легкого завтрака, пора и за работу. Викторин испытывал чувство глубокого удовлетворения.

'Отлично, что Леня — генсек, да и большой любитель женщин. А окажись какая-нибудь пьянь или старушка замшелая... Тогда бы взвыл от такого попадания. Смотри, как старается. И подталкивать не надо. Главное, что бы не слишком отвлекался на женские чары. Дел хватает — Родина ждет'.

В десять часов приехал генерал Крючков. Невысокого роста, коренастый, с большой лысой головой, нос чуть крючком, умные внимательные глаза, из-за больших очков похожий на филина, начальник Первого Главного Управления КГБ (разведка) Викторину внешне не понравился. Но Андропов ему доверял, да и сам Викторин помнил только, что став преемником Юрия Владимировича на посту председателя КГБ, Крючков ничем себя не замарал. Разве что отсутствием альтернативы, этакий Берия при Сталине, способный хорошо выполнять поставленную задачу, но растерявшийся при полной самостоятельности. Генеральный и начальник разведки поднялись в библиотеку. Крючков сел на то же место, где сидел вчера его шеф, Ильич сел рядом и протянул лист бумаги.

— Владимир Александрович, вот фамилии людей из вашего ведомства и ГРУ, а также и кое-то гражданский. Это те, про кого я помню точно. Кто же знал, что всех 'предателей' органов надо помнить? В газетах и на телевидении говорилось все больше про олигархов и популярных певцов. А в то время, простите, про КГБ и разведку, я книжек почти и не читал, не увлекался.— Викторин развел руками и, улыбнувшись, продолжил.

— Но этих помню, хорошо. Они в свое время 'прогремели'. Про них много писали газеты, показывали передачи по телевидению. Если есть вопросы, задавайте. — Начальник ПГУ смотрел список и, видимо был потрясен, брови полумесяцем взлетели вверх от удивления.

— Леонид Ильич, что — и генерал Калугин? Полковник Гордиевский? Это же наши лучшие люди. Калугин наш самый молодой и перспективный генерал. Хотя в последнее время, что-то у него не ладится... Теперь многое становится понятным...

— Так, вот один из ваших комитетчиков, кто — сейчас не помню, писал, что Калугина завербовали еще в бытность пребывания его на 'стажировке' в Колумбийском университете США. Помню где-то в пятьдесят восьмом — пятьдесят девятом годах. А Гордиевский перебежит в Англию, через пять лет, в восемьдесят пятом году. Завербован был МИ-6, еще когда работал в Торгпредстве в Финляндии. Его взяла шведская полиция на проститутке в бордели. Захотелось парню 'сладенького', запретного, вот и сгонял по тихому из Финляндии в Швецию. Там его англичане и подцепили на крючок... Вот инженер Толкачев, очень ценный кадр для ЦРУ. Они даже после того как, мы его взяли, добытые им документы пять лет переводили с русского. И главное, что характерно, сам предал. Скатился в рот ЦРУ, как колобок. Деньги, пачки сотенных резиночками перетягивал, такой аккуратный, бережливый, — Генсек едва сдержался, чтоб не выругаться, — в библиотеке технической подменил учетную карточку, что бы ни заметили, сколько читает. Американцы ему эту карточку специально в Лэнгли изготовляли, берегли. Ну, в общем, повторюсь, что вспомнил — здесь все. Может потом, кого еще вспомню.

Крючков, убрал список в портфель, встал.

— Леонид Ильич нет слов, Ждем, если что вспомните потом. Вы простите, что я так ...просто потрясен. Тут каждое слово, каждая крупица информации на вес золота. Но как-то не вериться...

— Ничего, ничего я понимаю, сам в растерянности, — Ильич встал, прощаясь. — Давай, генерал, не теряй времени, бери в 'ежовые' рукавицы этих гадов. Используй их на полную катушку.

Собеседники крепко пожали руки.

— Спасибо Вам, Леонид Ильич.— И вдруг, озорно подмигнув, генерал продолжил. — Родина 'подшефного' не забудет.

В остальное время Брежнев много читал, много звонил. Обзвонил, как раньше было, два десятка наиболее авторитетных секретарей обкомов. Поговорил с Машеровым, вызвал его для разговора в Москву. Петр Миронович, явно удивленный столь неожиданным приглашением. упросил Брежнева немного подождать, ссылаясь на неотложные дела в ЦК Компартии Белоруссии. Договорились встретиться чуть позднее, перед Пленумом ЦК. Надо заметить, что ранее было решено переместить Машерова на ближайшем Пленуме на место Косыгина. Поговаривали, что Ильич неодобрительно относится к этому решению, ревнуя к популярности Петра Мироновича, как возможного кандидата на пост Генерального Секретаря ЦК, но в действительности против перемещения его в Москву генсек отнюдь не возражал. Не видел в нем соперника.

Немного позднее приехал начальник ГРУ. Ему Леонид Ильич, уже имея опыт разговора с Андроповым, рассказал обо всем еще быстрее. Тем более, что Петр Иванович Ивашутин был отличным аналитиком, к тому же имел великолепную память. Конечно, ему трудно было сразу поверить в реальность такой фантастики, но когда Викторин припомнил несколько рассказанных ему Рыбаковым в 'той' жизни случаев, генерал вынужден был признать, что 'сказка стала былью'. Поговорили весьма плодотворно, кроме предателей, начальник ГРУ получил также сведения о возможных действиях США и НАТО. Потом Викторин взял управление в свои руки и почти час отвечал на вопросы Петра Ивановича.

После сдвинувшегося по времени позднего обеда Ильич отправился на охоту. День продолжился удачно, генсек был счастлив. Тем более, что и охота закончилась удачно.

Вечером идиллия проживания в охотничьем домике Завидово' была нарушена. На территорию охотничьего хозяйства, благополучно преодолев все посты охраны, въехала 'чайка'. Леонид Ильич, в этот момент благодушно отдыхал, расположившись на веранде дома с Юлечкой Чубарсовой и всей компанией товарищей по охоте. Громким контрабасом звучал густой, сильный голос Брежнева. Он был занят любимым после охоты делом — распределением, что Бог послал. А Высшие силы сегодня не поскупились на охотничьи трофеи. Две кабаньи туши щетинистой горой лежали друг на друге. Егеря разделывали туши кабанов на четыре части, передки и задки. Пальцем шеф указывал то на одну, часть туши то на другую.