Профессорская дружка

Самоубийца!

— Ирэна? — удивленный огневик резко обернулся.

— Она самая, — ответила я хмуро: — И не Лесски, а Адаллиер.

Мужчина расстроено поморщился и от накатившей досады впечатал кулак в ближайшую стену, затем второй. Понятное дело разбил костяшки, а может быть и кость, но рассердился совсем по другому поводу: — Проклятье! И куда она пошла...?

Кажется, речь шла о Гариве и, кажется, я все поняла... Поняла, но все же решила уточнить:

— Вы о своей жене?

— Да! — огрызнулся огневик.

— Идиот... — констатировала я, нисколько не смущаясь своей грубой оценки.

— Что вы сказали? — потирая наиболее ушибленный кулак, он удивленно обернулся ко мне.

— Ничего особенного, — пожала я плечами и рукой указала на демоницу, — то, что она недалекая, я знала, но чтобы еще и вы умом не отличались, вот этого никак не могла предполагать.

-Я недалекая?! — вскинулась Найша, и сделала резкий шаг ко мне.

— Именно. Вами пользуются, а вы и рады. Неужели думаете, что он заигрывает с вами из любви к искусству флирта? Очнитесь, огневик женат, и все это, — я указала на них рукой, — лишь метод достижения одной определенной цели. Жаль расстраивать, но целью являетесь не вы.

Мужчина поджал губы, но не ответил. А вот она...

— Ах ты, тварь!

— Кишмиш, — позвала я, и подскочившая ко мне, демоница в мгновение ока была скручена лианой, заткнута обрывком собственного платья и выдворена за дверь. Все это пятилап сделал, не выглядывая из сумки, быстро, тихо и легко.

— Слухи не лгут? — удивился Нокбо.

— Не всегда, — приложив переходник к двери кладовой, назвала адрес девятого и, услышав едва различимый щелчок, распахнула дверь в родном холле профессорского дома. — Следуйте за мной.

— Куда, — не понял он, — то есть зачем?

— В кабинет, хочу сделать вам предложение.

Я провела его в глубь дома, указала на кресло и начала доставать свои маг-заготовки для праздников. Мысленно продумывая, что может понравиться Гариве Нокбо и хоть частично восстановить гармонию в их семье. Последнее просчитать было невозможно, а потому я решилась прямо спросить:

— Итак, как давно ваша супруга с вами не разговаривает?

Едва присевший в кресло маг, тут же вскочил.

— С чего вы взяли, что я..., что мы...?

— Ваш флирт и поцелуй, которому я только что стала свидетелем, — пояснила спокойно и продолжила осматривать заготовки. — Они прямо указывают на то, что вы с Гаривой в ссоре. И ваши попытки призвать ее к диалогу не увенчались успехом.

— Интересное заключение, — он вновь потер костяшки кулака и достаточно жестко ответил. — Но я не обязан перед вами отчитываться и рассказывать о своей семейной жизни.

— Слава Всевышнему, не обязаны, — отмахнулась с усмешкой, — но все что я хотела, так это помочь вам загладить вашу вину.

— Почему мою?!

— Потому вами движет отнюдь не обида.

Уперся руками в стол, навис надо мной и весьма громко прорычал:

— Ирэна, да как вы...

Я поморщилась и оборвала его на полуслове:

— Не кричите и лучше сядьте. Кишмиш не всегда учтиво обходится с теми, кто позволяет повышать на меня голос.

Мужчина сглотнул, вспомнив, о ком идет речь, и раздраженно опустился в кресло. Я же миролюбиво продолжила:

— Потому что именно вы тянетесь к урегулированию вопроса, используете приемы огненной стихии и упускаете из вида, что она воздушник. Она, чтоб вы знали, увидев вас в объятиях другой, не устроит скандала с воссоединением, от которого искры летят, а соберет чемоданы и уедет.

— Это еще почему?

— Воздушницы сами по себе легки и ранимы, ценят верность, постоянство и достоинство, а не способность завлечь или же зажечь любую встречную деву, что, несомненно, оценила бы огневичка.

— Не может быть, — он зло сощурился, я же продолжила тихим успокаивающим голосом, говорить то, что он вряд ли желал услышать.

— Поэтому возшудницам более подходят земляники, они ищут легкости, мы тяжеловесности.

— Спасибо за разъяснение, пожалуй, этого достаточно, — Норбит Нокбо вновь попытался встать.

— Не спешите. Я не хотела обидеть, мне просто нужно знать, как давно вы с ней не говорите.

— Три недели, — нехотя признался маг и хмуро спросил: — И зачем вам это знать?

— Чтобы устроить представление.

— Какое представление? — удивился мужчина.

— По всей видимости, праздничное, — пояснила я с улыбкой и, найдя пузырек с подходящим к случаю составом, заметила: — Ведь три недели назад у вас была пятая годовщина, и она не состоялась по вашей вине.

Он все-таки вскочил и, забывшись, вновь повысил голос:

— А это вам откуда известно?!

— Из первых уст, видите ли, пока я научилась правильно называть адрес академии для перехода, я посетила много мест... — а про себя добавила, туалет в деканате, мужские душевые в спортзале. О посещении последних хочу забыть, но как-то не получается. — В том числе и кладовую при кабинете вашей супруги.

— Вы там сидели и подслушивали?! — обличительно заявил профессор, явно надеясь приструнить меня и заставить молчать о недавнем инциденте.

И я ответила не менее громко:

— Вообще-то попыталась сразу уйти, но назревающая истерика вашей супруги, мне этого попросту не позволила.

Вот теперь огневик смотрел на меня без злости, ошеломленно, с капелькой отчаяния:

— Гарива плакала?

— Навзрыд, — честно призналась я и, написав рецепт действий на карточке, вручила ее оторопевшему огневику вместе с баночкой. — Не нарушайте инструкций, и все пройдет, как по маслу. — Подведя его к двери и назвав путь к его кабинету, шепнула напоследок: — Кстати, ваша супруга прекрасно бинтует ссадины. Так что, обратившись за помощью к ней, вы легко сможете назначить свидание.

— А это вы откуда...? — он остановился на пороге собственного кабинета и обернулся. — Откуда вам известно о ее способностях к лекарству?

— Не важно. И надеюсь, следующая наша встреча будет более запланированной. — Невинным голосом отмахнулась я и закрыла дверь.

Тихий щелчок возвестил о завершении работы пространственного перехода, а громкий хмык, о том, что в кабинете я уже не одна.

— И кто это был?

Мое сердце екнуло, когда я обернулась к Дейру. Подтянутый и сдержанный в черной мантии и черном костюме с идеально отутюженным шейным платком, он смотрелся высокомерно. И чуточку заинтересовано, быть может, этому способствовала вздернутая правая бровь.

— А я думала, вы... — он кривит уголок губ, и в памяти всплывает, что мы с недавних пор перешли к фамильярному обращению, — ты уже ушел.

— Я так и понял, — кривая усмешка исчезла, губы превратились в тонкую линию. — Так кто почтил тебя своим присутствием?

— Норбит Нокбо, — ответила честно, потому что не собиралась утаивать факта помощи этому магу, — хотя правильнее сказать, что это не он сюда пришел, а я его сюда...

— Ясно, — отчеканил девятый.

В самую пору обидеть, но я решительно отогнала это чувство прочь и прищурилась, глядя на него.

— Дейр, милый, — позвала нежно, — если ты в курсе, что он взял мой праздничный состав на годовщину, то зачем спрашиваешь?

Профессор шумно выдохнул, а я сверилась с часами и, прибрав свои баночки в шкаф, поспешила на лекцию. В этот раз не забыла правильной стороной приложить переходник к двери, назвать адрес и услышать тихий щелчок, прежде чем открывать. Нажав на ручку, я потянула ее на себя и уже собиралась ступить за порог, как стихийник хмуро заметил:

— Их годовщина была три недели назад.

Обернулась с улыбкой:

— О ней профессор Нокбо забыл, а теперь пытается реабилитироваться.

— Ясно, — вновь отчеканил он.

Что, ж раз ему и так все понятно, задерживаться бессмысленно, и оправив сумку на плече, я шагнула за дверь.

— Хорошего дня.

Видимо пожелав ему всего хорошего, я сама себя лишила удачи. А, может быть, этот день должен был пройти именно так, как он проходил: с множеством недомолвок и несуразиц.

Гарива смотрела на меня тревожно, время от времени кусая губы и стараясь потереть глаза. Опять чуть не плачет. Всевышний! Разъясняя некоторые моменты для ее мужа, я упустила из виду демоницу, которую взбрык повязал. И ведь не спросишь прямо, что недалекая Найша успела ей наговорить? А ведь она не постеснялась бы все иначе преподнести, и даже меня водворить в объятия пылкого Норбита Нокбо. Подумав об этом, я вздрогнула, чем привлекла всеобщее внимание, но к счастью, в это самое мгновение прозвенел звонок. Наша куратор расстроенной покинула аудиторию, и студиозы 301 группы слаженно потянулись за ней. Мне осталось лишь надеяться, что супруг воздушницы все-таки мужчина умный: и праздник устроит грандиозный, и объяснения даст дотошные, и ни меня, ни себя не подведет.

Следующую лекцию вел профессор Дениэ Гову. Земляник рассказывал о классификациях почвы, ее тяжести, плотности и структуре. Мои одногруппники исступленно вносили данные в тетради, а я старалась не зевнуть. Общие предметы хороши лишь на первых курсах, на третьем и четвертом, по-моему убеждению, у студиозов должна быть хоть какая-то практика с неизвестной стихией. Для закрепления, как сказала бы моя тетушка Рус, в противном случае, зачем они нужны?

Поймав мой скучающий взгляд, профессор неожиданно развеселился:

— Я вижу, не всем интересен мой предмет.

Он смотрел исключительно на меня и не обращал внимания на оторопевшую группу, так что я позволила себе обойти правила поведения студиозов на лекции и ответить не поднимаясь.

— Вы ошибаетесь.

— В чем именно? — мужчина оперся о преподавательский стол и руками взялся за крышку, разъясняя: — Я ошибаюсь в том, что предмет не интересен, или в том, что интересен, но не всем?

В аудитории раздался неприятный шепоток, и будоражащие своей злостью восклицания: 'Сейчас договорится!'.

Вместо того, чтобы поежиться от атмосферы ненависти и зависти, а в последнем не сомневаюсь даже, позволила себе улыбку и ответила:

— Все предметы интересны, многое зависит от того, как их преподают.

— Хотите заменить некомпетентного профессора? — усмехнулся Гову в бороду, но руки на груди не сложил, а значит, примет мои слова спокойно, без отрицания. В это время группа затихла, выжидая, когда же выскочку и ставленницу ректора спихнут с ее пьедестала и укажут на место у подножия, предположительно, в луже с затхлой водой.

Но зря они ждут моего падения, как себя вести я знаю.

— Как можно... — развела руками и сообщила истинную правду, — вы один из лучших преподавателей нашей страны.

Он кивнул, принимая мои слова, и вновь одарил насмешливым взглядом, спрашивая: 'Что еще расскажешь?'. И я не стала ходить вокруг да около, сказав то, что в глубине души признавал каждый из находящихся здесь:

— И должны знать, что материал усвоится лучше на практике.

И тишина перестала быть выжидающей, стала настороженной и удивленной, словно бы студиозы не знали о возможности говорить с преподавателем по душам и выдвигать свои предложения вот в таком простом разговоре. Думаю, профессор это так же заметил.

— Хотите размяться? — теперь он смотрел не только на меня, но и на всю группу и отчего-то еще больше улыбался.

Странно, но они не вели себя как моя прошлая группа, не было: ни энтузиазма во взглядах, ни румянца на щеках, ни довольных улыбок. Как окаменевшие застыли на своих стульях, не зная, куда спрятаться или к кому податься.

— Эй! — я позволила себе явную глупость и весело спросила: — А где ваше рвение к экспериментам?

В настороженно молчащей массе студиозов послышалось шевеление, а затем и ехидный бас:

— Спроси у Норго.

Одногруппники тут же на него зашипели, Всевышний, словно бы этот самый Норго — проклятый, имя которого не должно произноситься вслух.

— Договорились, у него и спрошу, — ответила я неизвестному обладателю баса. — А кто он?

— Староста, — это уже ответила девушка с тонким диагональным шрамом через все лицо, она сидела справа от меня, так что волосы ее увечья не скрывали.

— Просто прекрасно, — улыбнулась. — И он здесь есть?

— Нет... — ответило уже трое студиозов.

— Тогда почему сидим?! Вставайте...

Молчание менее зыбкое, но все же, тяжелое и студиозы между собою переглядываются робко, но не решаются встать. И я продолжила агитацию за практическое занятие:

— Ясно же, что ним вы себе эксперименты не позволяете. Так давайте, хоть без него... пошалим.

Краем глаз взглянула на продолжающего улыбаться профессора и поняла, что партия, разыгранная мною, была верна. Он именно этого и добивался в отсутствие старосты. Интересно, чем же так отличился мистер неизвестный?

— Студиозы, решайтесь скорее, пока преподаватель согласен.

И вот тут все обернулись в сторону здоровяка, сидящего пятью рядами ниже, обладателя баса и, вполне возможно, звания — неформального лидера. И еще одна странность: лидера, который не желает брать ответственность на себя. Парень, увидев устремленные на него взгляды, еще сильнее сгорбился.

Он попросту думает, решается, приободрила я себя и мысленно удивилась: 'Но что ж так долго?'

— Простите, — обратилась к блондинке со шрамом, кажется, ее зовут Таггри, и кивнула в сторону тяжеловесного студиоза, — как его зовут?

— Клифорд Дит Мато, — ответила она с усмешкой.

— Тот самый, у которого отец владеет медными приисками в Аркаде?

— Нет. Его двоюродный брат.

Получается, что с нами не прямой потомок герцога — самой желчной персоны страны, а родственник. Я выдохнула, родственники богатейших людей не так страшны, с ними договориться хоть можно.

— Прекрасно! — просияла я и, выбравшись из-за стола, направилась в сторону Клифа.

— Это еще почему? — полетело мне в спину от белокурой девушки.

— Не придется танцевать вокруг титула, — ответила я. Приблизившись к обладателю баса на расстояние вытянутой руки, пальчиком мягко постучала по его плечу, фамильярно сообщая:

— Клиф, решайся скорее. А том мы сейчас корни тут пустим на радость Эфки Нэфки Трумс. И на следующей паре она из нас парковую скамейку сделает. — Подумала и добавила: — Страшную скамейку.

— А ты уже знаешь, чем ее можно порадовать? — спросил он, не поворачивая ко мне головы.

— Предполагаю. Ну что пошли?

— Конечно, если ты рисковая? — спросил он с холодной усмешкой, столь же горькой, как и у блондинки.

— Рисковая.

— Тогда пошли, — парень встал, повернулся ко мне и криво улыбнулся, ожидая реакции.

От удивления я чуть не взвизгнула, сжав кулаки, едва сдержалась и судорожно выдохнула. На его лице было пять тонких шрамов, два из которых совсем свежие.

— То есть вот так, да?

— Да, — ответил он на незаданный вопрос и вышел из-за парты, предложив мне руку, и я, конечно же, за нее взялась.

— Наказание за неповиновение приходит на следующий день, — подсказал он.

— Буду ждать.

4.

Впрочем, о так называемой мести я забыла, как только профессор вывел нас на полигон. Он указал на разметку свободной площадки и приказал делиться на шесть групп, то есть по четыре человека в каждой. В моей их оказалось всего трое: блондинка со шрамом, Клиф со шрамами и я, будущая обладательница такого же изысканного следа от наказания. Прикусив губу, подумала о том, что в следующий раз в нашу группу добавится отсутствующий, а вот хорошо это или плохо, еще не решила.