Пробуждение-1: Эльфийское жертвоприношение

Он молчал. О чем были его мысли, можно было только догадываться, на лице беспристрастная маска. Обижать его я не хотела. Он хороший, добрый — таких сейчас мало, пришел мне на выручку, когда я думала, что мне конец. Вот помог бы он если бы на моем месте оказалась страшная старушка? Думаю, помог бы. Благодарности за помощь не потребовал, до Крелана довел. Грубовато подкалывает, конечно, но и я себя в обиду не даю. И это все еще прилагается к умопомрачительной внешности — высокий, статный, синеглазый. Мм-м-м... Вот и сейчас встряхнул своими волнистыми черными волосами, повернувшись в профиль. А профиль... Прямой красивый нос с хищными ноздрями, высокие скулы, глаза в обрамлении густых черных ресниц... Я уже вся извелась и начинала ерзать не по-королевски. И когда мое терпение готово было разорваться на тысячу мелких осколков, он спросил:

— Так Вы... то есть ты, та самая принцесса, что подложила 'свинью', то есть лягушку в торт на День рождения императора?!

Да, вопрос не в бровь, а в глаз! Что тут можно ответить?

— Нет, не я.

— А кто тогда?! У императора нет других дочерей!

— Если нет, зачем спрашиваешь! Конечно я, больше некому! — задрала свой курносик, в то время как приличная принцесса должна бы была скромно промолчать и густо покраснеть. Не на ту напали!

— Расскажи, слухи ходят разные, а правда одна. Расскажи.

Ну как ему откажешь?

— Ладно, если ты настаиваешь...

— Я не настаиваю, если не хочешь...

— Настаиваешь, настаиваешь!

— Хорошо, настаиваю, если ты настаиваешь.

— Я настаиваю?! Ну ты совсем совесть потерял!

— Так ты будешь рассказывать или нет?

— А я что же по-твоему пытаюсь сделать?

— Я уже слушаю, а ты к сути дела так и не подошла.

— Так вот, у меня есть любимица и вовсе не лягушка, а большая такая жаба, еле в две ладони умещается. Вся в пупырчатых бородавках, скользкая, просто жуть, — о какой жути может идти речь, если при воспоминании о такой красавице земноводного племени у меня улыбка от уха до уха?

— ЖАБА?! У принцессы? Ты же должна их бояться — при одном только виде истерически визжать и лезть на стул!

— Должна, но не лезу и вряд ли буду! — глянула я на него.

— Понял, молчу, — стушевался под моим грозным взглядом Танн.

— Она у меня разгуливает по дворцу, доводя до икоты придворных дам и фрейлин. И надо же было ей забрести в пиршественный зал во время Дня рождения императора. Я хотела потихоньку вынести земноводную, пока ее не заметили особо чувствительные дамы и не полезли на стол, но не получилось. Понимаешь, она у меня свободолюбивая и терпеть не может ограничения этой самой свободы. Когда я проходила мимо стола эта хулиганка вывернулась из рук и прыгнула. И надо же было ей умудриться приземлиться в самый центр торта.

— Зачем? — сложившись пополам, и сквозь слезы от смеха еле выдавил парень.

— А ты предпочел разбиться об пол или приземлиться мягкой посадкой?

— Второе, — только и выговорил он.

— Вот и она предпочла сливки, которые круглым ореолом обозначили ее приземление, прекрасные сливки высочайшего качества. Вот только все дело в том, что на прическах и дорогущих платьях смотрятся они плохо, зато хорошо на императоре, правда под нехорошим взглядом, который мне ничего приятного не обещал. А так как я была дальше всех от торта, мне и сливок досталось меньше, а взглядов даже больше чем жабе. А стульев так и вовсе не досталось. Да и уши слегка пострадали. Правда меня потом заставили с братом в наказание все это отдирать, но оно того стоило.

— А брата-то за что?

— За то, что не смог меня переубедить дать жабе свободу на воле, а не во дворце, как того требовал отец.

— И он на тебя не обиделся?

— Ты когда смеешься — в состоянии обижаться?

— Пожалуй, нет.

— Вот и он не смог.

Минуту мы не могли вымолвить и слова. Как только вспоминала императора в глазури, аж слезы из глаз текли! Видимо Танн представлял себе то же. Сколько мы бы еще смогли выдержать безудержно смеяться не знал ни он, ни я.

В этот момент, видимо кто-то тоже захотел посмеяться и зашел к нам на 'огонек'. В надежде увидеть дворецкого я обернулась, но на пороге девушка. Когда же дворецкий-то появится! Я же так с голоду помру — будут потом, как за хорошую отвечать!

У девушки были длинные светло-желтого цвета волосы, уложенные в витиеватую прическу. Голубые глаза, светлая кожа, стройная худощавая фигурка, роскошное платье и если бы я не знала, что именно я вторая наследница престола, то запросто могла бы ее принять за сказочную принцессу. Как всегда, она произвела впечатление на мужскую половину и Танн не оказался исключением. Я всегда пользовалась ее красотой в своих целях и меня это устраивало. Например, для отвода особо рьяных ухажеров, желающих поближе оказаться к трону — знакомила их с Рисаной и пока они были пленены ее красотой, я потихоньку 'делала ноги'. Заодно люди проходили проверку — интересую их я или мое положение при дворе. А выглядело это так: если они увлекались ее красотой, то их интересовала не моя личность. К счастью, были и такие, которых не брала ее красота, и они все равно проявляли интерес только ко мне. А сейчас я впервые пожалела, что выгляжу менее эффектно, чем она. Мне почему-то захотелось хоть разок поймать такой его взгляд на себе. Но с тех пор, как он узнал, что я не просто попавшая в беду девушка, его отношение ко мне изменилось не в лучшую сторону.

— Это Рисана — моя лучшая подруга и дочь Крелана Даронского. Прошу любить и жаловать (любить можно и не очень),— указала я на подругу. — А это Танн, мой спаситель.

Рисана склонилась в реверансе и подала руку для поцелуя, а Танн в свою очередь встал и поднес ее руку к губам. Мне он руки не целовал, а именно я принцесса! Обидно, досадно, но ладно. После чего она кинулась ко мне обниматься, а после огорошила нас вопросом:

— А чья это собака на пороге твоей комнаты сидит?

— Это друг Танна, а что?

— Он такой хорошенький, я бы очень хотела его себе оставить, — с этими словами она посмотрела на Танна.

— Если он захочет с тобой остаться — я возражать не стану, но и силком его оставлять не буду, — эти слова Танну дались с большим трудом.

Тут вошел виновник и сел рядом с Рисаной. У Танна итак настроение было не очень, а теперь совсем пропало.

— Что ж, это его выбор, и я не могу с этим ничего поделать. Слок, мы всегда будем ждать тебя дома несмотря ни на что, — с этими словами он погладил волка и вышел.

Когда за ним закрылась дверь, я спросила:

— Рисана, зачем тебе еще одна собака, точнее волк? Это же не домашнее животное, с ним на поводке не погуляешь!

— Я и не собираюсь его запирать, просто мне он очень понравился, — она гладила и ласкала Слока.

— Смотри, если обидишь его хоть раз, я его заберу, ты меня знаешь.

— Обижу его?! Да это последнее, что я сделаю!

Дверь опять открылась, и на этот раз на пороге стоял долгожданный дворецкий. Он поклонился и произнес:

— Вас ожидают в обеденной зале.

— Хорошо, передай, что мы спустимся через несколько минут, — ответила я. Не хорошо заставлять хозяев ждать, но и спешить статус не позволяет. Хотя Танна, за его поведение, я еще бы подержала пару часиков голодным, но самой уж очень хотелось есть.

Вышли степенно, достойно самых благородных дам, обмениваясь незначительными фразами. Пока спускались, Рисана у меня спросила:

— А где ты нашла этого красавца?

— Я его не находила — он сам нашелся на мою голову или скорее другую часть тела, ту, что пониже спины,— увидев взгляд подруги поправилась. — Да я не в этом смысле! О чем ты только думаешь! — закатила я глаза... И не такой уж он красавец!

— Не красавец говоришь? А чего ты на него так смотришь?

— Как 'так'?

— Так, как ни на одного ухажера не смотрела, — лукаво подмигнула мне подруга.

— Пытаюсь понять кто он такой, в нем загадок море и целая лужица.

Тут я имела глупость повернуться и упереться взглядом в Танна. Он как раз стоял ко мне очень близко и рассматривал то, что у меня пониже спины ... От изучающего взгляда спутника попятилась, стараясь поскорее избавиться от неловкой ситуации. Ой, мамочки, а он все слышал! Как стыдно-то!!! Тут я, конечно, оступилась (по-другому я не умею!) и попытаться кувыркнуться на лестнице через голову. Точнее попыталась, а не кувыркнулась только по тому, что Танн успел поймать меня в полете. Лучше бы я кувыркнулась и свернула себе шею, пусть даже и красный цвет моего лица сочетается с цветом платья. Но я к моему неудовольствию повисла у него на руках запутавшись в подолах платья. Только я могу на ровном месте найти себе приключения, как я уже говорила на то, что пониже спины.

— Когда ты научишься топать, как лошадь, и не пугать нормальных принцесс.

— Нормальные принцессы дома сидят, вышивают, а не по лесам с разбойниками шастают!

— Отныне я буду знать, что ты разбойник!

— Я-то тут при чем?!

— Как же? Я же с разбойниками шастаю, то бишь с тобой и Слоком! И вообще, отпусти меня! Что ты меня как куклу несешь!

— Да пожалуйста! — с этими словами он меня отпустил. На мое счастье ступеньки закончились и я встала на ровный пол.

Молча дошли до обеденного зала. Как жаль, что половые доски крепкие и прочные, а то мне так хотелось провалиться сквозь пол! Это же надо было так опозориться! Когда я только научусь язык за зубами держать?! Хорошо хоть Танн в мою сторону не повернулся, занятый беседой с Рисаной.

В дверях нас уже ждал Валдан, как всегда подтянутый и бодрый:

— Принцесса Лиа, кого посадить слева от Вас, а кого справа?

— Слева трехкратного спасителя, — я покосилась на Танна.— Справа семья хозяина, а остальных, я думаю, ты разберешься куда посадить.

Я, естественно, оказалась во главе стола. Слок крутился около Рисаны. Рисана была молодой копией своей мамы, которая тоже присоединилась к трапезе. Не упустил случая подсесть ко мне и ее старший брат, который, в отличие от сестры, больше был похож на отца в молодости, только ростом пошел в маму. Его карие глаза отлично сочетались с кучерявыми каштановыми волосами. Кто не знал, что Рисана и Барток брат с сестрой, никогда бы в это не поверили, внешне они были полные противоположности. Крелан все пытался нас свести с Бартоком, но к моему облегчению, Барток тоже ко мне относился как друг. Правда, в угоду отцу при нем оказывал мне маленькие знаки внимания, после чего вместе с Бартоком над ними смеялись. Вот и сейчас, за накрытым разными яствами столом, он, то вина мне в бокал подольет, то салат передаст, под бдительным взором отца 'незаметно' коснувшись руки. И делал Барток это так профессионально, что все попытки Танна поухаживать за дамами доставалась одной Рисане. Впрочем, ее отец был не против его внимания к своей дочери, в отличие от меня.

Но я не осталась неотомщенной, я предложила попробовать ему блюдо из улиток, которое сама ни разу не ела в виду его неприглядности и склизкости, так как улитки были лишь слегка маринованные и за ними оставался тягучий след. Он в долгу не остался, наложив и мне улиток, но попробовать пришлось ему первому, так как я уже ела виноград. Его мучения были мне достаточной наградой, когда он подносил ко рту этот, с позволения сказать, деликатес и жевал его. Хорошо меня не стошнило, а вот Танн был очень близок к этому. Аппетит был испорчен окончательно, и чтобы меня не заставили их съесть, я завела разговор с хозяином:

— Уважаемый Крелан Даронский, я прибыла к вам по делу. Я привезла с собой договор на закупку лошадей. Есть ли кандидатуры для отправки, как среди лошадей, так и среди конюхов?

— Мы как раз отбирали лошадей для дворцовой конюшни. Вам будет удобно посмотреть их сегодня вечером или займемся этим вопросом завтра?

— Сегодня я, пожалуй, отдохну, а завтра решим все вопросы по договору.

— Как скажите, Ваше Высочество. Я тут на вечер подготовил бал в честь вашего приезда, если вы не против?

— Хорошо, я приду.

Есть, после улиток и позеленевшего Танна, больше не хотелось. Так что я, взяв яблоко, раскланялась с хозяевами и удалилась из-за обеденного зала. Следом за мной ушли Танн с Рисаной и Барток.

Мы вышли на крыльцо заднего двора и застали очень интересную картину: высокий тонконогий вороной конь с белоснежной гривой и хвостом, носочками на всех четырех ногах, белой прогалиной до носа, стоял на дыбах и его еле удерживали на растяжках четыре человека, которые, по всей видимости, пытались его куда-то отвести. Но кто кого вел, оставалось вопросом. У людей явно успехов в продвижении не было.

— А что с этим серебристо-вороным конем? — поинтересовалась я у Рисаны.

— Его ведут на бойню, точнее пытаются. Объездить его не смогли, а кобыл он покрывает по одному известному ему выбору, но редко тех, что требуется отцу.

— С таким красавцем и не смогли договориться?! — удивленно сказала я, спускаясь со ступенек.

— Лиа, не надо! — Рисана схватила меня за руку. — Он уже ни одного человека покалечил, поэтому отец и решил от него избавиться! Он неуправляем! Ты думаешь, мы не пробовали по-хорошему, но он никого не слушается!

— Да не волнуйся ты так, если что случится, скажешь моему отцу, что это был мой выбор. Он меня знает и поймет.

— Я пойду с тобой, — подал голос Танн, молчавший все это время. — На всякий случай, подстрахую тебя.

— Не надо в очередной раз спасать мне жизнь!

— А что плохого в спасении жизни принцессе?

— Все хорошо, только потом придется платить за спасение.

— Но я же не требую ни платы, ни благодарности! Я это делаю от чистого сердца!

— Верю, но справлюсь сама. И в этом деле мне помощники пока не нужны, когда потребуются — позову.

Я отвернулась и пошла по направлению к коню. Барток глядел на нас со снисходительной улыбочкой, а Рисана, думая, что я уже не слышу, сказала Танну:

— Не волнуйся. У нее дар к лошадям, нет ни одной лошади, с которой она не смогла бы договориться. Рано или поздно, но они находят общий язык.

— Боюсь, чтоб не было действительно поздно.

Что ответила подруга, для меня осталось за гранью слышимости.

Я подошла к коню и осведомилась у конюхов о кличке прекрасного создания. Они посмотрели на меня как на ненормальную, переглянулись, но не ответить принцессе не смогли.

— Камелик, — ответил стоящий ближе всех ко мне конюх, — поклонится он не мог, поэтому просто чуть-чуть склонил голову.

Я перебросила яблоко из руки в руку, отломала кусочек, подошла к коню и спокойным голосом окликнула его:

— Здравствуй, мой хороший! Что случилось? Тебя обижают? Не дают побегать и похулиганить? Не бойся, я не буду тебя обижать, а пошалить мы можем и вместе. Хочешь яблочко? — с этими словами я протянула коню кусочек фрукта на ладони.

Конь посмотрел на меня как на ненормальную, видно с наглыми он иметь дело не привык и, решив, что на больных не обижаются, перестал свечить. Корды провисли.

— Отвяжите его, — обратилась я к конюхам.

Они тоже посмотрели на меня, как конь до этого и, придя к выводу, что с больными на голову лучше не связываться, отстегнули корды. После этого их как ветром сдуло. Мы остались один на один, нос к морде.