Ласурская бригада

— Конечно, Ваше Высочество!

— Зовите их обратно.

— Зову.

* * *

Бруни села за стол, прижалась затылком к родным стенам. Подняла глаза на сидящего напротив... Григо Турмалина. С удивлением отметила, как он хорош собой — помолодевший, полный силы и веселья, с лукавым огоньком в глазах редкого, золотистого-коричневого цвета, с буйной пшеничной шевелюрой. Этот человек ничем не напоминал согбенного временем и болезнями старика, чью оплетённую распухшими венами руку она держала в своих, плача, в доме на границе двух кварталов — Мастеровых и Белокостных.

— Добрых улыбок и тёплых объятий, Матушка Бруни! — улыбнулся он, с наслаждением подъедая жарёху с грибами и мясом. — У меня сегодня чудесный день — поел нормальной пищи и увидел тебя!

— Почему никто не удивляется вашему возвращению? — с места в карьер поинтересовалась она. — Почему никто не замечает, каким вы вернулись?

— Почему никто не обращает внимания на женщину, которая несколько лет кормила и поила людей этого квартала каждый день? — вопросом на вопрос ответил он и отодвинул от себя пустую сковородку.

— Вы всё-таки маг! — констатировала Бруни, улыбаясь. — Мне почему-то кажется, что дело вовсе не в свитке с заклинанием иллюзии!

Григо испытующе посмотрел на неё, а затем откинулся на стуле и заметил:

— Отличное поместье у твоего мужа в Козеполье, девонька!..

На мгновение его голос обрёл силу и глубину, каких не могло бы быть у человека.

Онемев от изумления, Бруни смотрела в его золотые глаза и видела в них мерцание древнего пламени, мудрость существа, перевалившего зримые рубежи времени.

— Это был не сон? — ахнула она. — Там, в Козеполье, я видела...

— Меня, — довольно улыбнулся Турмалин, — ты видела меня, девонька!

Перед глазами у Матушки запрыгали искры, будто она крепко въехала куда-то маковкой. Прозвучали из прошлого слова Григо: 'С Днём рождения, светлая душа! Мир погрузился бы в темноту, если бы не освещался такими, как ты, огоньками. Я беден, но кое-что хочу подарить тебе от всего сердца! Вот. Возьми'. Тогда он подарил ей не ценность, не древний волшебный артефакт... Он отдал ей часть себя!

— Что ты, милая? — Турмалин взял её руки в свои. — Не надо печалиться, ведь всё позади! Мы оба повернули свои судьбы вспять и можно жить в полную силу!

Помнится, она тогда восприняла его слова об уничтожении людей, как предложение Богине сделать это! А ведь он говорил о себе самом! Он, и правда, мог!

'Богиня выслушала внимательно, — звучал в её памяти усталый хриплый голос, — и ответила так: 'Не считай себя венцом творенья! Мы не очень довольны тем, какими получились люди, но и среди них встречаются пылающие сердца и светлые души'. Маг заспорил. Разгорячённый её отказом, не выбирал слов и был груб в выражениях. И чем сильнее он злился, тем спокойнее и прекраснее становилась Богиня. В конце концов она улыбнулась. 'Гордецов следует учить... — сказала она. — Поживи среди людей, поживи как люди, а после этого мы встретимся и поговорим, так ли плохи и ничтожны они все, как ты утверждаешь!'

Григо с грустной улыбкой следил за калейдоскопом эмоций, сменяющихся на её лице.

— Все мы делаем ошибки, девонька, — произнёс он, — но пока живы — можем исправить! Я жив благодаря тебе и твоей самоотверженной любви! И благодарен судьбе за это! Не плачь, Бруни, не надо! Всё, и правда, позади! Лучше расскажи мне, как тебе живётся в таком странном месте, как королевский дворец?

Матушка засмеялась сквозь слёзы, вытерла тыльной стороной ладони мокрые щёки. Боль от потери Кая, слепой ужас тех страшных дней вернулись из прошлого, будто за углом стояли, поджидая, будто и не было её свадьбы, Козеполья и счастья ощущать на своей коже дыхание спящего мужа!

— Вы, как всегда, правы, Григо, дворец — очень странное место! Я пока только обживаюсь там, завожу знакомства. Вот, надо искать секретаря, чувствую, скоро без профессиональной помощи не обойдусь!

Похлопав её по рукам, Турмалин задумчиво откинулся на спинку стула и достал из кармана трубку и кисет. Затаив дыхание, Бруни следила, как он набивает трубку, раскуривает. Как пускает дымовые кольца, куда меньше того, что почти полчаса провисело на коньке крыши поместья в Козеполье.

— Да, помощь тебе надобна! — наконец, сказал он, выдыхая в сторону ароматный дым. — А ежели я попрошусь к тебе в секретари, Твоё Высочество Бруни, окажешь мне такую честь?

Брови Матушки изумлённо поползли вверх.

— Опыт у меня большой, образований несколько, особенно хорошо помню историю и Ласурское законодательство — в составлении первого свода ваших законов лично участвовал... Было время! Ну, так как? — Турмалин весело посмотрел на неё. — Не откажешь в просьбе старому другу? Надоело бездействовать, понимаешь! Хочу своими руками создавать историю Тикрея!

— Так вы же пропали! — воскликнула Бруни. — Без вести! При пожаре! Да и выглядите лет на тридцать моложе!

— Так я же внешность сменю, — явно передразнивая её тон, ответил Григо, — и фамилию тоже! Стану, скажем, Хризопразом. Имечко, пожалуй, оставлю, к нему мы с тобой оба привыкли!

— А как вас зовут на самом деле? — смутившись, спросила Матушка. Дракона о таких вещах спрашивать — всё равно, что к самой истории прикасаться!

— У меня тридцать восемь официальных имён и шестьдесят — неофициальных, — охотно пояснил Турмалин. — Может, не надо?

— Не надо! — испуганно ответила она. — Мне Григо очень нравится!

— И мне тоже! — засмеялся тот. — Так когда мне приступать к обязанностям?

— Приходите завтра во дворец, я вас представлю Ка... Его Высочеству.

— По рукам! — кивнул Григо и поднялся, бросив на стол несколько монет. — Тогда до завтра, Ваше Высочество, моя почтенная работодательница!

— Ох! — только и ответила Матушка.

С кухни уже несли за её столик пышущий жаром ароматный омлет, кружку с морсом и свежеиспечённые мерзавчики.

* * *

Вита вернулась в дом рю Вороннов глубокой ночью с ощущением полного сумбура в голове. Как-то не укладывались в одну канву боевой маг Варгас Серафин, агент рю Вилля — Грой Вирош, сестрички-рубаки да Виньо с Таришей и Дробушем. Кажется, Его Высочество подобрал очень правильное слово — балаган!

— Много народу... — пробурчал Дробуш, когда она вкратце рассказала ему об итогах совещания.

— И все такие разные! — вздохнула в ответ Вита. — Но по-другому не получается.

Тролль хлопнул её по плечу так, что она едва не упала.

— Не грусти, Вита! Образуется!

— Образуется... — уныло повторила она.

Маявшаяся бессонницей Виньо встретила её у порога вместе с заспанной Тори, по привычке вышедшей посмотреть, кто пришёл.

Взглянув в осунувшееся от беспокойства личико подруги, Вита почувствовала угрызения совести — опять о себе переживала, а надо было о других! Войдя в комнату, где уже давно спала, отвернувшись к стенке, фарга, рассказала гномелле всё как на духу. По мере рассказа та бледнела, зеленела, синела, а когда девушка сообщила об истинной причине вояжа Яго и компании — так просто почернела от горя.

— Ненавиш-шу политику! — в последовавшей за рассказом волшебницы паузе раздался шипяший голос Тариши. Та сидела на кровати, подтянув колени к подбородку, и изуродованная половина лица в полумраке казалась почти нормальной. — Грязное дело! Не стоит в такое вляпываться!

Гномелла сверкнула на неё глазами, а затем глубоко вздохнула и успокоилась.

— Ты можешь не идти с нами, — мягко сказала она, — а мне деваться некуда, подруга! Другого пути устроить семейное счастье у меня нет!

Фарга усмехнулась.

— Да разве ж я вас теперь брошу? Арристо свидетель — нет! Просто надобно нам быть очень осторожными, а как быть осторожными в такой... разношёрстой компании?

— А кто такой Арристо? — вдруг спросила Вита.

— Древний бог плодородия, — ответила Торусилья, — покровительствовал растениям и скотам...

Тариша снова зашипела.

— Ой, прости! — хохотнула рубака, не смутившись. — Не подумала!

— Давайте спать ложиться, — предложила Вита, — утро вечера мудренее, да и Жрунечка обещала помочь!

— А она, правда, разговаривает? — заинтересовалась Торусилья. — Ни в жисть не поверю, пока не увижу!

— Тебе бы Его Хвостатое Величество Альтура Пенкрысона увидеть! — хихикнула Виньо. — Твой доспех с его и рядом не лежал!

— Хоу! — Торусилья, взяв её за грудки, хорошенько тряхнула. — Ты мой доспех не позорь! Я в нём всю Ласурско-Крейскую прошла! Вот, видишь, подмышкой залатано? Едва Братьям душу не отдала! А вот здесь металл потёк? Прямое попадание фаейрболлом со стороны Крея, спасибо, маг толковый рядом оказался, оттянул заклинание на себя!

— Ты воевала за Ласурию, Тори? — изумилась Вита.

— Многие из нас воевали, — кивнула та, ставя Виньо на пол. — Мы ж наёмники, забыла? Мы с сеструхой по эту сторону фронта работали, а брательник наш — по ту.

— Ещё и брательник... — пробормотала фарга.

Вителья вспомнила боевые вылазки вместе с Варгасом и подумала, а чем, собственно, она отличается от рубаки? Кто-то воюет по эту сторону, кто-то по ту, а корона платит! Был в этой сентенции некоторый изъян, но какой, она пока не понимала.

— А если бы с братом в бою повстречалась один на один? — с ужасом спросила Виньовинья.

— Дык... — почтенная рубака почесала в затылке, — коли уплачено, надо отрабатывать!

— Спать! — сердито прервала их Вителья. — Завтра увидимся!

И, развернувшись, вышла из комнаты. Разговор поселил в сердце сомнение, вызвал невольное раздражение.

На улице подставила лицо свежему морозному ветру. Запрокинув голову, дождалась, пока в комнате Виньо и Тариши потухнет магическая лампадка. Никогда не задумывалась над тем, зачем живёт, к чему хочет прийти, поскольку желание ускользнуть от ненавистного брака и переступить границы привычного бытия честной крейской девушки затмило остальные! Сказанное же Торусильей провело черту по сердцу: 'Мы с сеструхой по эту сторону фронта работали, а брательник наш — по ту'. А она, Вителья Таркан ан Денец, нынче по какую сторону? Ведь Крей, как ни крути, родина. Да, вызывающая гнев и боль, да, побуждающая держаться от себя подальше, но... Родина!

* * *

Он помнил эту лесную окраину, залитую ярким солнцем насыщенную, будто новую зелень травы и древесных крон. А сейчас мир был поделён на белое и чёрное — белое поле с едва видной тропкой позади, и чёрная громада леса, тянувшаяся отсюда до самых предгорий. Чаща была заповедной — он запретил в ней охотиться много лет назад, с того самого дня, как его стрела достигла цели...

Где-то там, в глубине, стояла хижина ведьмы, бывшая гораздо старше её самой. Эстель называла это место 'привеченное'. Круг Силы, тайное прибежище ведуний, род которых тянулся с начала зримых времён. Бревенчатый домик, крытый дранкой, питался от соков земли, будто дерево, держался в порядке силой жившей в нём ведьмы, и оттого окна блестели, брёвна не гнили, крыша не проваливалась. Сейчас же, лишившись хозяйки, он, наверняка, разрушился. Крыша разрушилась, окна казались слепыми глазами, смотрящими в никуда... Редьярд нервно повёл плечами. Как неприятно видеть разлагающийся труп, так и он не желал видеть этот дом! Если бы время, как обещали мудрейшие, действительно залечивало душу, он, возможно, смог бы взглянуть на него без сожалений. Но время не лечило, глушило память, как зар-раза ласуровка, прогоняло с крыльца, не имея сил вытурить за околицу.

Его Величество спешился, покрутил головой, проверяя, нет ли слежки. Впрочем, в её отсутствии он был уверен — на белом листе засыпанного снегом поля даже мышь была заметна!

Молодой конёк, взятый на день из конюшни гостевого дома на окраине города, где они с Дрюней вчера обнаружили себя, задиристо всхрапнул, дыша паром. Ему, разгорячённому бешеной скачкой, позволенной седоком, хотелось движения!

Редьярд подвёл его к первому попавшемуся дереву, намотал поводья на обломанный сук. Упустишь лошадь — топай пешком аж до самого Вишенрога, кляня собственную глупость! Пошагал в сторону. Узнавание ударило в сердце остриём копья. Зачерпнув полную пригоршню снега, король втёр его в пылающее лицо. Тропинка к дому начиналась между этими двумя дубами. Он узнал бы их даже с закрытыми глазами — узлы и трещины на коре, переплетение мощных корней, торчащих из-под земли, а нынче скрытых белым покрывалом. Сколько раз проносился мимо, загоняя коня, потому что от тоски в сердце и жара в чреслах не знал, куда деваться, и никто не мог заменить её, а ведь он пробовал забыться и не единожды! Сколько раз стоял здесь, порываясь уйти прочь, но ноги сами переступали через корни, словно через порожек в Храме, и несли вглубь леса, на полянку у ручья... И сколько раз уходил отсюда, не сделав и шага вперёд, унося в груди горечь. Горечь, от которой сводило зубы. Горечь, перераставшую в злобу, в ненависть, в желание раздавить, уничтожить, развеять по ветру даже самое маленькое воспоминание.

Губы разучились произносить это имя. Многие годы он даже про себя его не говорил...

Дорожку между двумя дубами замело, а летом зарастала она, родимая, от края до края подорожником да ковылём. Мёртвая тропа в мёртвое место!

— Эстель... — прошептал Его Величество, с трудом выталкивая из глотки непривычные звуки. — Эстель...

Умерло всё. Только сердце умирать не желало!

* * *

Вителья открыла глаза и сердито оглядела свою команду. Виньо и Тариша, обнимающая её за плечи, сидели на краю постели как два воробья — толстый и тонкий. Почтенные рубаки заняли оба стула у окна, чинно сложили на коленях топорики и приготовились смотреть действо, будто спектакль. Дробуш Вырвиглот, опустившись на пол, привалился спиной к двери, чтобы случайно никто не зашёл.

— Нет, я так не могу! — решительно сказала волшебница. — Ну что вы уставились на меня, как на древнего идола?

— А мы не на тебя, — Торусилья с треском разгрызла орех, извлечённый из кармана, и протянула Хвостатой деве. Та с удовольствием засунула орех за щёку. — Мы на неё!

— Ты сосредотачивайся, сосредотачивайся! — посоветовал тролль. В его голосе звучала гордость — Орденская библиотека обогатила лексикон многобуквенными словами, которые ужасно интересно было произносить, как черепушку за щекой катать!

— Можно, я выйду на улицу? — спросила Вита у Жруни. Та, отчаянно пискнув, поджала хвост.

— Холодно там, куда ты её тащишь! — возмутилась молчавшая доселе Руфусилья.

— Ну не могу я сосредоточиться, когда вы на меня глазеете, как совы в лесу! — возмутилась Вита.

— Стесняюсь спросить у Твоего Могущества, а как ты на боевых вылазках заклинания ткёшь? — ехидно поинтересовалась Тори. — Просишь всех подождать немного, пока войдёшь в нужное настроение?

— Так... интуитивно! — ответила Вита и поперхнулась.

Почтенная Руфусилья, не меняя позы, метнула топорик прямо ей в голову. Волшебница вскинула руки, не задумываясь, однако вместо положенного щита, в последнее время всегда выглядевшего для неё кружевным зонтиком, ухватила огненный шнур, оказавшийся... хвостом странной, пламенем ощетинившейся твари с красными глазами. По краю сознания прошли испуганные, изумлённые крики друзей, и зримый мир перестал существовать, оборотившись во что-то совершенно неописуемое. 'Пу-у-уть!' — пропищала тварь и потащила девушку через плотные заросли, то и дело стремившиеся хлестнуть по лицу. Вцепившись в хвост, молясь и своим богам, и Пресветлой Индари, волшебница закрыла глаза.