Георгина Саския Скаргард

Самое простое, что нужно было сделать для подготовки к свадьбе — это выбор места. Здесь вопросов не возникало. Георгина пожелала выйти замуж в самом красивом месте на земле, и Киледон сразу категорично заявил, что свадьба будет проводиться в замке Боскхолд.

Среди разнообразия королевских замков разбросанных по Эвиншема, Боскхолд выделялся, как выделялся бы огромный бриллиант среди россыпи мелких. Великолепный замок-крепость был построен в долине полноводной реки Неады на самом юге страны. Его возводили несколько поколений, и это не могло не отразиться на планировке, внутреннем убранстве, архитектурных особенностях. Благодаря тому, что с одной стороны долины было море, да и сама река оставалась судоплавной в течение всего года, рядом с Боскхолдом постепенно вырос крупный портовый город, почему-то называющийся Кастенца.

Киледон влюбился в этот замок ещё мальчишкой. Боскхолд просто поражал изысканностью и величием. При этом здесь не чувствовалась некая манерность или хрупкость, присущая другим королевским резиденция. Боскхол от ворот до шпилей поражал мужественностью своей красоты и своей монументальностью. Кроме того, Киледону, большому поклоннику охоты, рыбалки и другого времяпрепровождения на лоне природа, безумно нравилось, что Боскхолд окружает огромнейший парк. Даже не парк, а скорее лес. Сколько прекрасных минут он провел в этих богатых дичью местах.

Киледон всегда с гордостью рассказывал всем, что этот замок был построен именно его предками. И в его правоте нельзя было усомниться. Герб семьи Крайонис — саламндра, готовящаяся к прыжку — был здесь везде, даже на самых ранних постройках.

Гостей же всегда поражал размах, с которым строился Боскхолд. Этот размах чувствовался в каждом элементе замка: центральном его сооружении — донжоне, а также в двух пристройках к нему — восточное и западное крыло. Донжон, к примеру, насчитывает 5 этажей, на каждом из которых по восемь комнат. Коридоры на каждом этаже, идут, как будто, с разных сторон и встречаются в центре этажа около двойной лестницы. Из-за того, что замок строился многими архитекторами в течение нескольких поколений, его планировка настолько хаотична, что потеряться в Боскхолде, очень легко.

Киледон выбрал этот замок ещё и потому, что он идеально подходит для свадьбы. Более четырехсот комнат замка спокойно могли вместить влиятельных гостей, прибывших издалека. На третьем этаже со сводчатыми потолками можно будет провести церемонию, если в назначенный день будет непогода.

Если раньше Боскхолд жил своей размеренной жизнью, оживая лишь тогда, когда сюда приезжал король, то последние месяцы он больше напоминал растревоженный улей. Рабочие постоянно сновали вокруг, проводя ремонт и украшая замок. Руководила процессом подружка невесты, Дидре Альба, в девичестве Каас. А в течение двух недель перед свадьбой, когда начали съезжаться гости, замок, вместе с его обитателями, словно сошел с ума.

За неделю до бракосочетания, в тот самый день, когда Гин села на корабль, идущий в эту часть Эвишема, в Боскхолд прибыл Киледон Крайонис собственной персоной. И по этому поводу был устроен пир горой.

Главным гостем, которого принимал на этом торжестве его величество, был посол из Астахены — Барталомео Ди Аматро. Была бы на то воля повелителя Эвишема, то этот хитрый и скользкий как уж человек не переступил бы порог этого дома. Но бывали моменты, когда даже Киледону приходилось идти на определенные жертвы. Астахена — давний соперник Эвишема за лидерство на море. Их флот не меньше, чем эвишемский, оснащение также на уровне.

Единственное, что удерживает короля Густава Ди Аматро от вступления в военный конфликт с Эишемом — это находящийся у власти Киледон, и молодой, но талантливый адмирал Теонис. Король Густав, как человек не глупый, понимал, что у него в распоряжении нет никого, кто смог бы сравниться с молодым князем, который в борьбе с пиратами уже успел проявить себя как талантливый стратег и тактик, а также харизматичный лидер. К тому же, пока обе страны не избавятся от пиратов, распространившихся как саранча, и являющихся практически такой же напастью, ни о каком главенстве быть не может.

О пиратах и говорили между собою Бартоломео и Киледон. Разговор вышел весьма вялотекущим и единственное, что не давало королю уснуть — это постоянно подливаемая виночерпием выпивка. Хотя, разговор — это сильно сказано. Бартоломео ди Аматро страстно желал прославиться в веках как великий герой, избавивший мир от страшной напасти. Не принципиально какой. Ключевое здесь именно — прославится в веках.

К несчастью для окружающих Бартоломео понимал, что слава сама к нему не придет. Поэтому с ранней юности он генерировал множество идей как этого добиться. Своими... идеями, много лет назад он так достал своего отца, что тот сослал его в качестве посла в одну из приграничных земель. Там младший принц ди Аматро пробыл до самой его смерти. Старший брат, взойдя на трон, посчитал, что отец был слишком суров, и разрешил Бартоломео вернуться из неофициального изгнания. Принц посчитал, что это знак свыше и по возвращении в Астахену утроил усилия по достижении своей цели. Густав выдержал полгода и отправил его послом в Эвишем. Тут у Бартоломео появилась новая навязчивая идея, которую он плохо скрывает: ему кажется, что у короля Крайониса есть тайный план по захвату власти в Астахене. Доказать он этого не может, хотя всячески пытается. Поначалу Киледона это забавляло. Сейчас ему до смерти надоело общение с принцем ди Аматро. Это оказалось крайне утомительно — общаться с человеком, который слышит только то, что хочет слышать. Ты ему говоришь:

— Подай соль.

А он слышит:

— Флот нападет на столицу.

Ну, и конечно, пираты. О них Бартоломео может говорить часами. Вот как сейчас.

Слегка захмелевший Киледон решил, что должен урвать хотя бы немножко тишины и, не предупреждая никого, встав, громогласно объявив:

— Тост за здоровье молодых!

Ему пришлось немного подождать, пока гости за ближайшими к нему столами притихнут, затем он громко, во всеуслышание объявил:

— Поднимем бокалы за здоровье жениха, князя Теониса и за девушку, которую ему посчастливилось назвать своей невестой — мою дорогую крестную дочь, герцогиню Скарсгард. Мы оставим все пожелания собственно для свадьбы и для их первой брачной ночи, — в зале раздался негромкий тихий смех, который, впрочем, быстро стих. — Сегодня я пожелаю этой замечательной паре прекрасной погоды в день свадьбы, и чтобы ничто и никто им не помешало.

Тут он выразительно посмотрел на Барталамео. Тот сделал вид, что не заметил этого взгляд. На этом тост можно было заканчивать, что Киледон и сделал:

— Долгих лет жизни, будущим молодоженам!

Его тост дружно поддержали, король выпил до дна и почувствовал, как хмель ударил в голову. Он посмотрел на своего главного гостя на сегодняшнем пиру. Тот сидел с задумчивым видом.

— Где ты летаешь, Бартоломео? — спросил Киледон, отправляя в рот маленький помидорчик, один из тех, которыми было украшено поданное к столу блюдо. Возможно это результат воздействия алкоголя, но сейчас ему действительно было интересно, до чего додумался принц ди Аматро.

А захмелевшего принца неожиданно посетило озарение. Король не просто так затеял такие приготовления. Никто не станет готовить столь пышную свадьбу для крестницы, даже Киледон. Ему живо вспомнились слухи, гуляющие среди высшего общества о том, что король Крайонис лишь прикидывается бездетным. На самом деле у него есть наследник, которого он прячет до поры.

Теперь все выглядело вполне логично. Все действительно стало на свои места. Король бы никогда не отдал свою крестницу в жены какому-то там князю, будь он хоть тысяча раз героем. Но вот выдать её за своего сына...

Принц ди Аматро решил вывести короля на чистую воду.

— Вы не поверите, ваше величество, — посол сделал глоток вина. — Я радуюсь, что вам удастся устроить такую замечательную свадьбу хоть кому-то. Вы так щедры по отношению к молодоженам и так увлечены организацией торжества. Наверное, вы рады, что смогли организовать хоть чью-то свадьбу?

— Да, — кивнул Киледон. — Для моей Гини — все самое лучшее, — и тут же нахмурился. — Что значит хоть чью-то?

— О, ваше величество, — заискивающе улыбнулся Бартоломео. — Я ничего такого не хотел сказать.

И отвел взгляд.

— А что ты хотел сказать? — наклонился к нему Киледон и отставил выпивку.

Принц ди Аматро вздохнул и сказал:

— Вы так стараетесь ради своей крестной дочери. Представить не могу, какое чудо вы бы сотворили, ради родного сына или дочери.

Для Киледона тема его бездетности всегда была болезненной. Трезвый король всегда превращал такие разговоры в шутку, или просто велел заткнуться. Но пьяный король Крайонис не желал больше терпеть ни насмешек, ни тем более жалости.

Он, пошатываясь, встал и допил кубок. Затем во всеуслышание объявил:

— А что там представлять? Ты сейчас все видишь своими глазами. Это все, — король Крайонис обвел широким жестом все вокруг. — Для единственного ребенка, которым меня наградила судьба. Незаконнорожденного, да. Но моего.

Для убедительности мужчина даже стукнул себя кулаком по груди.

Бартоломео не выдержал. Он вскочил и торжествующе заорал:

— Ага! Я знал, что адмирал Теонис ваш сын!

Киледон банально заржал. Он долго не мог остановиться, а когда все же пришел в себя пояснил:

— Ты как всегда слеп и глуп. Какой Теонис? Гини — моя дочь. Моя кровь и плоть. Моя гордость! Я хотел объявить об этом после свадьбы. Но пусть все знают, что я благословлен такой чудесной дочерью! Как только она приедет, я официально признаю Гини. Вот мое слово!

На этом его пламенное выступление практически мгновенно закончилось. Король забрал кубок с вином у кого-то кто сидел рядом, в несколько глотков осушил его и, ушел спать, оставив придворных, а главное Бартоломео, переваривать полученные новости.

* * *

**

Киледон всегда гордился тем, что после доброй пьянки накануне, всегда все помнит поутру. Даже если напился просто в драбадан. Это давало возможность избежать многих недоразумений.

Проснувшись утром, после празднования обручения герцогини Скарскгард и князя Теониса, Киледон прекрасно помнил, что признал Гини своей родной дочерью и обещал сделать это официально, как только та прибудет в Боскхолд. С одной стороны, мужчина радовался, что, наконец, это сделал. Он гордился своей дочкой и искренне её любил. Как только она родилась и ему дали в руки маленького, сморщенного и постоянно орущего ребенка, Киледону захотелось орать на весь свет, что это — его дочь. Но ныне покойная Клариче, мать Георгины, уговорила его не делать этого. Она боялась за жизнь дочери. Все же у Киледона, как короля, хватало недругов. Девочку могли попытаться убить, или похитить, с целью шантажа. Да и, в конце концов, Клариче желала, чтобы у её младшей дочери было нормальное детство. Возможно, так оно и было бы, проживи бедняжка подольше. Но боги призвали её душу в свои чертоги слишком рано — всего через несколько месяцев после рождения дочки. Поэтому воспитанием так рано осиротевшей девочки занимались в основном куча нянек и учителей, да братья. Ну и родной отец вносил посильный вклад.

Киледон не хотел, да и не смог бы держаться в стороне. Он сразу заявил Клариче, что будет постоянно видеть свою дочь. И она нашла выход. Девочку назвали Георгина Саския, а фамилию дали не Альба, а Скарсгард. А в придачу к этой фамилии, девочка получила и герцогский титул.

И здесь нужно отдельное пояснение.

Титул должен наследовать старший ребенок в семье. Георгина, как младший ребенок, могла получить титул герцогини Альба только в том случае, если бы все старшие родственники мужчины умерли. Те на тот свет не торопились, да и Клариче не позволила бы убить четверых сыновей ради дочери. Она одинаково любила всех своих детей.

По-другому обстояли дела в семействе Скаргард. Эту фамилию носила одна из любовниц Киледона, герцогиня Аврора Скарскард, приходившаяся кузиной Клариче. Прекрасная юная герцогиня пленила сердце короля и стала его фавориткой. Но она была не только прекрасной, но и капризной, своенравной и дерзкой. Девушка мнила себя королевой и относилась к окружающим соответствующе. Киледон был старше молоденькой герцогини больше, чем на десять лет. Поначалу ему даже нравились её постоянные капризы и вспышки гнева. Вместе с ними девушка проявляла пылкость и страсть. Но прошло не так много времени, и Аврора ему наскучила. Королю хотелось тишины и покоя, в то время как не чуявшая под ногами земли фаворитка могла устраивать только скандал за скандалом. И Киледон прекратил эти отношения.

Аврора не могла так просто смириться с изменением своего статуса. Поэтому предприняла отчаянную попытку удержать короля. Заявившись к нему в покои, Аврора сказала, что беременна. И если Киледон не жениться, то она сбежит и тот никогда не увидит сына.

Попытка была отчаянная и изначально обреченная на провал. Аврора не первая и не последняя фаворитка, врущая о беременности. И Киледон не собирался идти у неё на поводу. Хотя девушка вскоре и правда сбежала. Её следов так и не нашли, и спустя три года, как и велит закон, объявили погибшей.

Родители Авроры к тому моменту уже были мертвы, их единственную дочь объявили мертвой, поэтому титул перешел к ближайшей живой родственнице — семидесятилетней графине Эбиэтт Руэлл, дальней родне, также не имеющей собственных детей. Та не долго прожила в статусе герцогини и спустя два года боги призвали её душу в свои чертоги. Но перед смертью, совсем выжившая из ума старуха, написала завещание, в котором все отписывала своей внучке Георгине Саские Скарсгард. К тому моменту, как было составлено это завещание, Клариче уже довольно давно была тайной любовью Киледона и носила под сердцем ребенка. Когда у неё родилась девочка, пожилая герцогиня как раз преставилась, и зачитали завещание. И Клариче посчитала, что сделать из неё новую герцогиню Скарсгард станет прекрасным выходом из ситуации. То, что девочка считалась незаконно рожденной, не стало препятствием. Киледон помог убедить коллегию нотариусов в том, что Клариче, будучи на сносях, навещала свою родственницу и говорила, что хочет назвать будущую дочь Георгина Саския. Вот покойная герцогиня и оставила ей все свое имущество. Королю естественно поверили и не стали задавать лишних вопросов.

Киледон не отступился от своего намерения участвовать в жизни дочери. Он представлял её всем, как свою крестницу и бывал в доме Альба так часто, как ему позволяли дела. Невооруженным взглядом было видно, что Киледон просто обожает девочку. Все, что бы не натворил этот очаровательный маленький сорванец мгновенно прощалось. Чего бы ей не захотелось — все было у её ног. Киледон в буквальном смысле слова заваливал Гини подарками.

И вот вчера случилось то, о чем он так давно мечтал — все, наконец, узнали, что у него есть дочь. Да ещё какая! Георгина — вся в отца. И хоть для девушки некоторые качества характера были не очень полезны, Киледон, узнавая в ней то одну, то вторую свою черточку или повадку, ещё сильнее любил дочурку и гордился.