Все меня называют ведьмой. Закончено!

Назовите это интуицией, но это со временем оправдало себя и заставило меня чаще при-слушиваться к себе. Ну, а в то время что-то остановило меня и не дало совершить глу-пость.

По его лицу можно было прочесть явное разочарование, но он быстро спрятал его и по-старался быть ещё более добрым и весёлым.

— Так-так, Рада. Жаль, я думал, что ты расскажешь мне интересную историю. — Он развёл руками и с притворным вздохом сожаления поднялся. — Сегодня тебя переведут в обыч-ную палату, и если не будет рецидива, то скоро ты поедешь домой.

Я в недоумении посмотрела на доктора и спросила:

— Виктор Михайлович, а что такое рецидив?

— Ах, это повторный приступ болезни. Но, думаю, тебе это не грозит. Нервы крепкие, бре-да нет и вообще ты очень разумная девочка, — объяснил он.

Тут проснулся Митя, радостно соскочил со стула и быстро шагнул ко мне, но внезапно остановился и, растерянно посмотрел на меня.

— Доктор, а что случилось с глазами Рады?

Врач отпустил ручку двери, за которую держался, собираясь выйти. Повернулся, подошёл снова к кровати и ответил:

— Ничего, у твоей сестры очень необыкновенный и красивый цвет. А что такое?

— Но у неё не было зелёных глаз, — возразил брат.

— Рада, а ты меня хорошо видишь?— встревоженно спросил Виктор Михайлович.

— Да, конечно, — подтвердила я, кивнув головой.

— Ну, так бывает из-за перенесённого стресса. У людей происходят различные изменения, но скажу офтальмологу, чтобы проверил зрение твоей сестры. Я, во всяком случае каких-либо патологий не вижу. Вполне возможно, что постепенно её цвет вернётся, и не стоит так трагически всё воспринимать, — успокоил он Митю.

Брат улыбнулся и подошёл ко мне. Присел на корточки и крепко обнял меня.

— Рада, как же ты нас всех напугала. Больше на озеро не ногой, поняла? — нарочито стро-гим голосом сказал он.

Я лишь сильнее прижалась к нему и, шмыгнув носом, согласилась:

— Никогда-никогда, обещаю. Мить, а мама где?

Брат погладил меня по голове.

— Мама сегодня приедет вместе Аней, она должна была сменить меня здесь. Но раз док-тор сказал, что тебя скоро должны выписать, то ей уже необязательно оставаться в больнице.

— Митя, а что с Ирой и другими?— спросила я его, и почему-то повеяло холодом, и моя кожа покрылась противными мурашками.

— Ты знаешь, да?! Откуда?

Я тяжело вздохнула, посмотрев на белую стену, и призналась:

— Случайно услышала разговор медсестёр, что ты меня нашёл. А их до сих пор ищут.

— Успокойся, сестрёнка! Сделанного не воротишь, только странно: вы же хорошо плавали. Как такое могло случиться?!

Только я подумала поделиться с Митей своими сомнениями и догадками, как в палату вошли два врача и медсестра. И нам пришлось прервать разговор до будущих времён.

Офтальмолог долго и тщательно осматривал мои глаза. Потом сказал, что ничего проти-воестественного не находит.

Владимир Михайлович объявил, что держать меня долго в больнице не имеет смысла, и если в течение двух дней не будет ухудшения, то, скорее всего, меня отпустят домой. И в этот же день перевели в общую палату.

Так что, когда приехали мама и сестра, я находилась одна в шестиместной комнате. Огромное давящее помещение с неизменно белыми стенами, очень высоким потолком и большими окнами. Одинокая лампочка тускло светила где-то под самым потолком.

Раньше, до революции, в этом двухэтажном здании находилась духовная семинария, но когда её убрали, здесь организовали больницу.

Дверь с тихим скрипом оторвалась, и вошла мама, а следом за ней Анна.

— Ну, привет, утопленница! — язвительно поздоровалась сестра. — Всех на ноги подняла, не стыдно?! А теперь сидишь, сама невинность.

Мама медленно повернулась к Анне и негромко, но строго сказала:

— Замолчи сейчас же! Это тебе должно быть стыдно, Аня! Рада болеет, а ты смеешь так говорить!

Сестра лишь опустила голову, чтобы мама не увидела её злую мину, и глубоко вздохну-ла.

— Мамочка приехала! — на всю палату вскрикнула я, и в пустом помещении эхом разнес-лось мое восторженное восклицание.

Спрыгнув со скрипучей кровати, я кинулась к ней, прижалась и обняла за талию.

— Мамочка, я по тебе скучала! — со слезами в голосе прошептала я.

Позади меня раздались шаги Мити, он подошёл к маме. Она обняла нас и рассказала:

— Мы как только узнали, что Рада очнулась, сразу собрались к вам и приехали. Ну, и как вы здесь без меня? Что доктор говорит?

— Да всё нормально. Вот только глаза... — Брат запнулся.

— Что?! Неужто Радка окосела? — опять язвительно подколола сестра и рассмеялась. — Вот будет потеха!

Если бы тогда я обладала своими способностями в полной мере, то Анна не сошла бы с места живой. Настолько разозлённой и обиженной я была в тот момент. Оторвавшись от мамы, я пристально посмотрела на неё. Продолжая смеяться, она поймала мой взгляд, резко прекратила веселье и испуганно шарахнулась.

— Она... она... — запинаясь, пыталась, что то сказать сестра. — Ведьма! Как бабка Верка из соседней деревни. Это она и утопила подружек.

Мама прикрикнула на Анну:

— Опомнись, дочка! Как ты можешь говорить про сестру такое! Замолчи!

Но она не успокаивалась, всё повторяя:

— Ведьма, это она их убила. Теперь я сестра ведьмы, кто же меня замуж возьмёт?

Лишь когда Митя подошёл к ней, дал ей пощёчину, истерика прекратилась, и она замол-чала.

Но продолжила с ненавистью смотреть на меня.

Глава 6.

Позднее я много раз слышала в спину это слово — ведьма... Оно шло за мной как чума или проклятие. Но тогда было обиднее всего, ведь впервые его произнесла моя собственная сестра. И с этого переломного момента началась моя новая жизнь. Но поняла я значительно позже, какая пропасть образовалась между мной и всеми остальными людьми. И хотя мама попыталась защищать меня от нападок Анны и не показывала своего страха, но я всё равно чувствовала её отчуждение так, словно холодок по спине пробегал.

Заставив себя разжать руки, я отошла назад и непривычным, лишённым всяких эмоций, даже каким-то чужим голосом съязвила:

— Аня, ты с ума сошла, да?! Я твоя сестра, ты знаешь меня с рождения. Какая ещё ведь-ма?!

Митя положил свою руку мне на плечо, в знак поддержки. Его доброта и искренность окутала меня, словно одеяло, что помогло снять холодность.

А вот сестра, заметив такое отношение Мити ко мне, разозлилась пуще прежнего.

— Ты не моя сестра! — прокричала она на всю палату. — Рада умерла! А ты всех утопила, ведьма! Бедная моя сестричка, как же теперь мы без неё?! Я не буду жить с этой... — Она запнулась и продолжила причитать. — Ой-ё-ёй! И на кого ты нас оставила?!

Спокойно глядя на спектакль, устроенный Анной, я невероятным усилием воли подавила дикое желание рассмеяться. И если бы не случайно заглянувший на шум доктор, то даже не знаю, чем бы закончилась эта наша семейная встреча.

Вбежавший врач растеряно посмотрел на истерику сестры и громким голосом приказал:

— Это ещё что за спектакль?! Немедленно вон из помещения! Я-то думал, что вы приедете поддержать ребёнка, а вы устроили балаган! Вон, я сказал!

Притихшие родственники в ту же секунду выскочили и закрыли за собой дверь.

— Ну, а ты почему стоишь босиком на холодном полу? Быстро в кровать ложись, просту-дишься, — строго сказал он мне.

Я опустила глаза и только сейчас заметила босые ноги. Повернувшись спиной к Влади-миру Михайловичу, двигаясь на машинально, я прошла к своей кровати. Молча села, укрывшись одеялом, прижала колени к подбородку и, положив на них голову, отвернув-шись от Мити.

Я услышала, как доктор негромко говорил брату:

— М-да-а-а, судя по тому, что я слышал здесь, трудно будет Раде жить в вашей семье. Чего только стоит одна эта девица-истеричка! Эта девица не оставит твою сестру в покое. Даже не знаю, что вам посоветовать... Но в такой обстановке она долго не выдержит.

Стиснув до боли зубы, я продолжала сидеть в ступоре, глядя на противоположную стену. Такое чувство, как будто тогда во мне умерло что-то светлое, и его место заняла холодная пустота и безразличие. Больше в их разговор я не вслушивалась, очнулась лишь, когда тёплые объятия брата сжали мои плечи.

— Рада, ты чего? Плачешь что ли? — спросил он.

Мотнув головой, я спросила:

— Митя, а ты видел ту женщину, про которую говорила Анна?

Он провёл рукой по моим растрёпанным волосам и ответил:

— Да, только не похожа она была на ведьму. Хотя все и болтали, что, дескать, она порчу на людей и скотину наводит. А сами по ночам втихаря бегали к ней за помощью, даже наша мама ходила, ещё до твоего рождения.

Я удивлённо посмотрела на брата.

— Расскажи что знаешь, пожалуйста! — попросила я его.

Он пожал плечами и глубоко вздохнул.

— Знаешь, Рада, наш отец не всегда был таким. Раньше он не пил и был очень хорошим, но потом пошли слухи о том, что отец гуляет с кем-то из соседней деревни. Маме сосед-ки-доброжелательницы донесли сплетни, и она долго ругалась и выясняла, с кем. В конце концов, наверное, узнала, потому что однажды пошла она к этой знахарке. Долго мама у неё была, только вечером вернулась домой. Вся заплаканная, несколько дней ни с кем не разговаривала. Потом, вроде, всё наладилось, только отец стал пропадать с друзьями и приходить домой пьяным. Затем родилась ты, и отец окончательно запил. Стал таким, каким ты его знаешь, — поведал мне брат.

— Ты думаешь, что это она с отцом сделала? —

— Не знаю, но Анька тоже знает эту историю. Поэтому и бесится. Года два назад мы шли с ней из школы и случайно встретились с этой бабкой на дороге. Так Анна словно свихну-лась, накинулась на женщину с руганью. А та только стояла и смотрела на неё с укором, затем развернулась и пошла. На прощание сказала: " Какая же ты, девка, злая. Нельзя так с людьми разговаривать, а то всех женихов распугаешь". Так она чуть с кулаками на бедняжку не кинулась, я сумел вовремя её перехватить. А вот бабка только повернулась, покачала головой и, блеснув своими колдовскими глазами, ушла. Сестра всю дорогу от злости тряслась и боялась, что та её сглазит.

— Мить, я что — так уж на неё похожа?

Он в недоумении посмотрел на меня и переспросил:

— На кого похожа?

— Ну, на ту ведьму.

Брат искренне рассмеялся.

— Нет, только цвет глаз такой же. Мне так даже больше нравится! А ты не слушай Аньку, завидует она тебе.

Я не поверила своим ушам.

— Как это?! С чего вдруг в ней зависть проснулась?

— Ой, Радка! Какая ты ещё маленькая... Не понимаешь, что она конкуренции боится, вот подрастёшь — поймёшь, — сказал брат с улыбкой.

А вот мои скандальные родственники так больше и не появились в больнице. Через два дня, как и обещал Владимир Михайлович, меня выписали. Сев с братом в видавший виды пыльный автобус, мы отправились домой. Подпрыгивая на каждой кочке, раскачиваясь из стороны в сторону, набитый под завязку людьми, он медленно полз по грунтовой дороге. Сидя рядом с Митей, я иногда ощущала на себе взгляды любопытных пассажиров и всё больше вжималась в старое потёртое сидение.

К нам через весь автобус направилась женщина лет сорока в ярком цветастом платье и лёгкой газовой косынке на голове.

— Митя, ты что ль? Ой, еле узнала! Давно хотела увидеть вас. Ну, как вы там поживаете? — с интересом стала расспрашивать она брата.

Он лишь растерянно смотрел и явно не узнавал разговорчивую женщину.

— Я Раиса! — наверное, поняв затруднение Мити, представилась она. — Вы с Таней, мамкой твоей, были у меня в гостях, правда, давно это было, лет десять прошло.

Брат медленно кивнул, наверное, припоминая её.

— А ты что делал в районе? — полюбопытствовала она. — Кто это с тобой?

Митя крепко обнял меня и ответил:

— Сестрёнка моя, болела и лежала в больнице, теперь мы едем обратно домой.

Раиса слегка нахмурилась и, недовольно скривив губы, высказалась:

— Нда... Странная мать у тебя, парень. Я конечно понимаю: работа, хозяйство, семья большая и деток много, но чтобы за девочкой вместо матери или сестры ухаживал взрос-лый парень... не видала. Да ладно, это не моё дело. Передавай от меня привет Татьяне, скажи, может, на днях заскочу к вам.

Она развернулась и пошла к выходу, затем, у самой двери, повернула голову, пристально окинула нас взглядом и, махнув на прощание рукой, вышла.

— Митя, а кто это? Знаешь её? — спросила я брата.

Он растерянно взъерошил свои короткие светлые волосы пальцами.

— Смутно... Мне тогда лет восемь было. Как раз в разгар скандала с отцом мама ездила искать знахарку, и я за ней увязался. Она к этой Раисе и пошла, та ей и рассказала, как и где найти знахарку. Оказалось, они давние подруги, а мама-то уши и развесила, слушая россказни про чудеса, которые ведьма творит. Вот и пошла она со мной к домику на са-мом краю села, я-то на улице остался. Ну, а остальное ты знаешь.

Дальнейшая наша поездка проходила без особых приключений. Доехав до последней остановки, мы вышли и привычной дорогой пошли пешком домой, ещё не догадываясь, какой сюрприз нас там поджидал...

Деревенька встретила наше возвращение странно... Люди, попадавшиеся нам навстречу, испуганно шарахались в сторону и шептались, глядя на меня. Остро ощущая их агрессию и страх, я всё теснее прижималась к брату, чувствуя приближение чего— то неотвратимо-го.

Подойдя к нашему дому, мы увидели целый спектакль в исполнении Анны... Я поняла, что мало того, что она за эти дни не угомонилась, так вдобавок ещё и всех деревенских настроила против меня. Она бегала по двору с истерическими криками и разбрасывала мои вещи.

— Ой, люди добрые! Да что же это делается?! Эта ведьма, — она тыкала в меня пальцем, продолжая причитать, — не моя сестра! Она вселилась и забрала душу бедной Радочки! Лежит теперь она на дне озера, вместе с подружками... Как я могу жить рядом с этой ... — Она перекрестилась и продолжила:

— Пускай идёт, куда хочет! Мама, слышишь, выбирай: или она остаётся или я!

Глядя на весь этот водевиль, мной овладел какой-то ступор и равнодушие. Шагнув за калитку, я спокойно собрала свои вещи и направилась в дом, на пороге обернулась и сказала:

— Ань, прекрати спектакль, а то ведёшь себя как буйно помешанная. Так тебя точно замуж не возьмут, зачем кому-то жена-истеричка будет нужна?!

Она даже растерялась от таких слов и сначала покраснела, затем побледнела и напо-следок, плюнув в толпу зевак, пробежала мимо меня в дом.

Глава 5.

Продолжая стоять с вещами на пороге, я слышала, как Митя сказал толпе зевак:

— Расходитесь по домам, представление окончено, и продолжения не будет.

Через открытую Анной входную дверь сладко запахло яблочным вареньем.

Войдя в дом, я с порога посмотрела на маму, которая суетилась над печкой и намеренно (ведь скандал, устроенный Анной, слышали все) не замечала моего присутствия, на за-ставленный банками со свежим вареньем стол... Мне в глаза бросился стоящий поодаль маленький стаканчик с подснежниками. Застыв от такого зрелища, я вспомнила тот странный сон и слова женщины, что это её подарок и напоминание о том, кто я.