Заклинательница бурь

— Да, — тут же кивнул я, "честно" смотря ей в глаза.

— Мне пришлось вычесть у него из жалования и из жалования волков. И я не знаю, что сделает со своими подчиненными Блэк, но уж судя по виду, с которым он покидал мой кабинет, ничего хорошего точно. А все из-за тебя.

— Погоди, — дернул я головой, — ты хочешь сказать, Блэк ничего не знал? — мысли все еще ворочались медленно. Голова гудела после почти десяти оборотов проведенных за бесполезными по сути спорами.

— Именно, — подняла она палец вверх, в чисто учительском жесте.

— А я-то здесь причем?

— Ну как ты не понимаешь? Сириус ничего тебе не сказал потому, что прекрасно понимал, ты его не послушаешь. В который раз, между прочим. Какие у него отношения со мной ты и без того прекрасно знаешь. Блэку он не сказал по этой же причине: волк отправился бы прямиком к тебе. А что в итоге?

— Что? — я же говорю, это сильно напоминает игру в поддавки.

— В итоге пострадали простые вояки, у которых даже идеи в головах не возникло ослушаться или не подчиниться Сириусу. Алекс, если уж тебе все равно на то, что думают твои советники, делай хотя бы вид, что это не так.

— А зачем? — склонил я голову на бок, сощурившись.

— Хотя бы затем, чтобы не менять состав кабинета министров каждую весну!

— Ты преувеличиваешь.

— Я не преувеличиваю, я называю вещи своими именами, и ты не можешь не понимать...

— Софи, милая, ты забыла? Я — разгильдяй и тунеядец, самодур. И я охренеть как люблю принимать непопулярные решения.

— Каждый раз когда мне кажется, что я начинаю об этом забывать, ты просто появляешься рядом, тебе даже необязательно что-то говорить.

— В таком случае, к чему вообще все это? Сегодняшнее решение как раз в моем духе — осуждаемое и ужасно, кошмарно непопулярное.

— А ты не задумывался, что следующее такое решение может стать последним, переполнить чашу терпения твоих грунов?

— Софи, я дал им месяц на то, чтобы изменить точку зрения, потратил целый месяц на то, чтобы постараться их переубедить. Я сразу дал понять каждому, что договор будет подписан, и министры знают меня достаточно хорошо, чтобы понимать, что я слов на ветер не бросаю. Так почему я должен был тянуть с этим дальше?

— Алекс, ну почему ты не понимаешь? Дело не в том, что ты сделал все по-своему, дело в том, как ты это сделал!

— Не понимаю, — я состроил серьезную мину. Ну... более или менее. — Чего именно ты хочешь от меня, Софи? Мне отправить Стэру вестника о том, что я передумал, и соглашения не будет? Только из-за того, что горстка старых перестраховщиков, вот удивительно, перестраховывается? — легкое раздражение заставило нахмуриться.

— Ни в коем случае, — ведьма резко поднялась со стула, видимо поверив, что я говорю серьезно, мне с трудом удалось сдержаться и скрыть улыбку. — Я просто хочу, чтобы ты был осторожнее в выражениях, суждениях, действиях. Алекс, ты же умеешь играть, умеешь притворяться, ты прекрасно знаешь, что и как надо делать, ты умеешь быть Повелителем, а не уличным шутом. Так почему ты так беспечен?

— Потому что мне так больше нравится, — все-таки улыбнулся я. Софи молчала, стояла напротив и молчала, всматриваясь в мое лицо, такая холодная и отчужденная, а в глазах плескался укор и разочарование. Что ж, разочаровывать я действительно умею прекрасно. Особенно эту ведьму. Кретин.

Мы помолчали еще несколько вдохов, а потом Заклинательница развернулась и направилась к дверям, качнув пару раз головой.

— Прости, что побеспокоила, — сказала ведьма, держась за ручку. Я вздохнул, посверлил взглядом закрывшуюся дверь и налил себе брусничного отвара.

Просто феерический кретин.

Горькая усмешка скользнула на губы. Почему она не понимает? До сих пор не понимает? Мы вместе уже семь лет, и иногда мне кажется, что она видит меня на сквозь, но в такие моменты как этот...

Я сдавил пальцами переносицу, размял плечи и тоже направился на выход из обеденной залы, только толкнул другую дверь.

Чувствовать себя кретином я не любил, обижать Софи не любил еще больше, но отчего-то последнее время делал и то и то с завидной регулярностью. Вообще достаточно любопытная особенность: каждый раз когда ведьма вот так обижалась, я неизменно чувствовал себя виноватым, даже если был прав. Как сегодня, например. Я ведь прав, духи грани меня задери! Но чувствовал себя все равно гадко.

И Заклинательница... Она никогда не показывала, насколько действительно обижена или разочарована, она не хлопала дверями, не цедила слова сквозь зубы при следующей встрече, не отводила глаз. Никак и ничем не выдавала себя, вела себя как обычно, но... но я почему-то всегда знал, чувствовал, что она дуется. Не знаю, когда конкретно это началось, возможно, спустя год или полтора после ее появления во дворце, может, позже, да и собственно какая разница? Главное, что я это понимал, а значит, мог исправить.

Я вошел в кухню, кивнул Фрайе, поварятам и посудомойкам, склонившимся в три погибели при моем появлении и, сбросив камзол, закатал рукава рубашки.

— Мой Повелитель в плохом настроении или просто устал? — усмехнулась Фрайя, молча наблюдая за тем, как я хозяйничаю на ее кухне: достаю миски, муку и яйца, роюсь в кладовке.

— Твой Повелитель Фрайя собирается просить прощения, — признался я, вытаскивая тазик морошки. Нет. Эту ягоду Софи, конечно, любит, но ею девушку не удивить, надо что-то...

Повариха встала рядом, склонилась почти к самому моему плечу, чтобы нас никто не слышал.

— Мой Повелитель готовит для Заклинательницы, — понятливо улыбнулась женщина. Слишком понятливо. Я покаянно вздохнул и вернулся к изучению содержимого полок. — Попробуйте вот это и это, — она протиснулась мимо меня и ловко выудила из недр необъятной кладовки два странных фрукта: один напоминал огурец только желтый и без пупырышков, второй почти круглый желто-красный.

Мы вернулись к разделочному столу, и я отрезал по кусочку от обоих, осторожно пробуя каждый. Со странного огурца пришлось сначала снять шкурку, он был сладким на вкус и чуть вязал на языке, круглое нечто напоминало смесь дыни и клубники.

— Интересно, не находите? — пытливо вглядывалась в мое лицо Фрайя. — Вчера доставили от тигров по два мешка. Бананы и манго.

— Действительно интересно, — я продолжал перекатывать на языке кусочек манго, стараясь уловить все оттенки. — Фрайя, скажи, а кокосы у нас еще есть и тот маленький фрукт с семечками? — повернулся я к кухарке, женщина нахмурилась, что-то прикидывая, и кивнула.

— Кокосов только две штуки, а вот маракуя еще целый тазик.

— Распорядись, чтобы заказали еще, принеси кокосы, наверное, штук семь маракуя и позови кого-нибудь нам в помощь.

А через пять лучей, готовящаяся ко сну кухня снова ожила: я тер кокосы и миндаль, смешивал желтые огурцы, названия которых так и не запомнил, с апельсиновым соком, перетирал в пюре второй новый фрукт и откровенно наслаждался процессом, в который раз убеждаясь, что тигры и их флора — просто находка. Столько новых вкусов и запахов, столько невероятных сочетаний, так много удивительных открытий, что порой у меня просто руки чесались от нетерпения. Я ждал очередных кораблей с товаром, как ребенок ждет подарка на Кинар, и сразу же мчался на кухню. Наверное, удивительно, но как-то так получилось, что во дворце о моем пристрастии знали немногие: поварята и Фрайя, служанки работающие на кухне, Софи, Блэк и несколько лакеев. Не то, чтобы я специально скрывал свое увлечение, но и особо не распространялся. Готовка — мой способ отдохнуть, расслабиться, занять руки, когда надо подумать.

Поварята под строгим руководством Фрайи выполняли мои поручения: просеивали муку, взбивали яйца, смазывали формы, кухарка же стояла чуть сбоку от меня и вела себя подозрительно тихо.

Я макнул кончик ложки в получившееся пюре и подал женщине.

— Что скажешь?

— Кисловато, может сахара добавить?

— Софи слишком сладкое не любит, — закусил я губу, поворачиваясь к ней. — Но вообще идея хорошая. Фрайя, опять? — притворно нахмурился я, заметив в руках поварихи литкралл.

— Я наверняка что-нибудь забуду, если не запишу, — отмахнулась она от меня. — А вы записывать свои рецепты привычки не имеете и, между прочим, очень зря. Я до сих пор сражаюсь с соусом к оленине, который вы делали на прошлый Кинар. — Я в удивлении поднял брови. Не помню, чтобы что-то готовил на прошлогодний праздник Зимы.

— Вот именно об этом я и говорю, — правильно расценила Фрайя мой удивленный взгляд, в серых глазах сверкнули смешинки. Я пожал плечами и снова отвернулся к столу.

Руки продолжали смешивать, перетирать и взбивать, а голова была забита мыслями абсолютно не касающимися еды.

Завтра мы подпишем договор, а как только подпишем, сразу навалится куча дел. Надо переговорить еще раз с Блэком, выяснить, сколько своих волков он сможет выделить, созвать во дворец ректоров, хотя бы ближайших к Столмграду академий. Надо обсудить с Михелем текст сообщения для простых грунов и проконтролировать, чтобы максимум через три дня он был на всех информационных столбах и инфограммах даже в самой захудалой деревеньке. Да и вообще еще много чего надо, но прежде всего, извиниться перед Софи.

Незаметно мысли снова вернулись к произошедшему сегодня утром. Я оценил шутку. Нет, действительно оценил. Вот только Заклинательница никогда так не шутила, и я никогда так не цепенел под ее взглядом, не замирал и не ловил так жадно ее прикосновения. Софи очень редко кого-то касалась, дотрагивались, словно нарочно избегая физического контакта, а без перчаток я ее вообще не видел. Иногда мне казалось, что она в них спит. Да и видел ли я хоть раз еще какой-то открытый участок ее кожи, кроме лица и шеи?

Мысль пришла так неожиданно, что я застыл над кольцом, так и не вылив в него приготовленное пюре.

Только раз, когда ей Сид подарила платье от паучих. Всего один раз за семь лет!

— Мой Повелитель? — заставила меня очнуться Фрайя.

— Задумался, — тряхнул я головой, заканчивая начатое, и тут же охлаждая будущую прослойку.

Как-то вдруг подумалось, что почти ничего не знаю о собственной Заклинательнице. Нет. Не так. Ничего не знаю о ее прошлом. И не то чтобы я не спрашивал. Спрашивал неоднократно, особенно в самом начале, когда Обсидиана только привела ведьму ко мне. Воспоминания вдруг прорвались все сразу, обретая четкость и ясность.

Она стояла босиком в моем кабинете, маленькая, дрожащая, неимоверно худая, настолько, что сквозь кожу отчетливо были видны синюшные вены и косточки, в тонкой полупрозрачной нижней рубашке, с трудом закрывающей колени. Она напоминала кого угодно, но только не самую могущественную северную ведьму. Я почти позволил себе сомневаться, остановило то, что охотники никогда не ошибались, и если Диана сказала, что привела Заклинательницу, значит, действительно привела.

Софи упорно смотрела себе под ноги, пряча ужасно тощие руки за спиной, не выражала никаких эмоций ничего не говорила и... От нее веяло холодом, диким, пронизывающим до костей, смертельным.

Первые три дня она была в этом странном состоянии, будто спала. Не поднимала головы, не разговаривала, просто кивала и молчала. Сид на все мои расспросы упорно молчала, говоря, что сама толком ничего не знает, что нашла ее на кострище в какой-то человеческой деревне, вытащила из огня и привела ко мне, что Софи — ведьма, из тех самых, которые действительно ведьмы, а не знахарки, и что девочка разговаривать в принципе умеет, вот только не считает нужным.

Первое время Софи пугалась и вздрагивала от каждого шороха, каждый громкий звук заставлял ее леденеть. Через три месяца я впервые услышал первый робкий ответ: тихое "нет" на вопрос знает ли она что такое морошка. Еще через три месяца мы наконец-то заключили с ведьмой обязательное соглашение перед Миротом, в храме Зимы. Тогда я отдал ей десять литкраллов переданных мне Епифанией. Умирающая Заклинательница хотела, чтобы ее преемница вскрывала один литкралл один раз в год в ночь после Кинара.

Я все еще не знаю, что именно в них находится.

Тогда она вела себя как послушница какого-то закрытого, строго храма, шарахалась и от мужчин и женщин, смотрела на все огромными перепуганными глазами, на лице, казалось, навечно застыло удивление, шок, отвращение и неприятие, непонимание. Она ни с кем не спорила, не возражала и не перечила, просто вставала и уходила, если что-то не нравилось. Она с трудом переносила снующих туда-сюда слуг, придворных, министров, она избегала праздников, ела исключительно у себя в комнате. Первый Кинар дался особенно тяжело, Софи появилась всего на несколько вдохов, чтобы принести Зиме клятву и позвать первую снежинку, и сразу же почти в панике сбежала. Заклинательница шарахалась и от меня, особенно если я пробовал шутить. Шуток моих девушка не понимала. Через два года стало легче, Софи начала более или менее походить на себя сегодняшнюю. Вот только, каждый раз, как я ее спрашивал о том, что с ней произошло, молчала, или отнекивалась, или прямо заявляла, что не хочет об этом говорить и закрывалась. Я словно каждый раз с разбега налетал на толстую ледяную стену.

Неприятно.

Я принялся собирать торт. Кокосовая прослойка, мусс, желе, мусс, охладить, и уже другое желе из маракуя, снова охладить. Готово. Я скептически оглядел свое новое творение и отрезал два куска. Один передал Фрайе, второй положил на уже приготовленный кем-то из поварят поднос, позвал одну из служанок.

— Ну? — повернулся я к притихшей Фрайе.

— Ей понравится, — тепло улыбнулась повариха, я выдохнул, но полностью расслабляться было еще рано. — Не может не понравиться.

— Надеюсь, — девушка-служанка проворно подхватила поднос, и мы с ней покинули кухню. Я мимоходом бросил взгляд на оборотомер и нахмурился. Полночь. А вдруг Софи уже спит? Я шевельнул рукой, посылая двух ледяных стрекоз на разведку, остановившись почти посередине коридора. Через три вдоха верные букашки доложили, что Софи у себя и не спит. Бесполезное по большому счету заклинание, но когда надо найти кого-то в пределах дворца — незаменимое. Ледяные стрекозы могли выполнять только одно поручение за раз и отвечать только на один конкретно поставленный вопрос, потом осыпались мерцающими льдинками на пол. Я стряхнул с пальцев иней, и мы со служанкой продолжили путь.

У дверей в комнату ведьмы я отпустил девушку, забрав у нее поднос, коротко постучался и, не дожидаясь ответа, вошел, чтобы тут же застыть изваянием.

Какой-то мужчина держал Софи за горло, вжимая в стену, возле кровати валялся кинжал, а Заклинательница уже едва дышала, но все еще не оставляла попыток вырваться из рук убийцы, царапая запястья, вырываясь. Мужчина бросил на меня взгляд через плечо, нагло улыбнулся, и сжал руки сильнее.

Я отмер в тот же миг, когда услышал сдавленный, судорожных вдох ведьмы, тихо опустил поднос на ковер и начал создавать плетение, обычную сеть. Не для того, чтобы убить, для того чтобы обездвижить. Но в следующий вдох убийца запустил левую руку себе в карман.

Не успею.

Я стряхнул с пальцев незавершенную сеть и бросил в урода пару ледяных игл. Всего полвдоха, растянувшиеся в бесконечность.