Всадник уверенно направил своего зверя вниз, к боковой террасе Храма, предназначенной для посадки драконов.
Ящер опустился, распластав огромные крылья, и человек легко съехал вниз, как по горке.
Чёрный дракон сразу поджал их, аккуратно уместив на боках — а потом замер, нахохлившись, похожий на древнюю скалу.
— Ждать, Пончик, — ласково велел профессор драконоведения и направился было к лестнице, но радостный возглас остановил его:
— Ба, кого я вижу! Сколько лет, сколько зим!
Маг обернулся — и сразу попал в объятия Иккона. Тот, в белоснежной жреческой тоге, ничуть не заботясь об её сохранности, прижал к груди профессора в грубой одежде драконьего всадника.
— Ты в кои-то веки наведался к нам, Арит — и тут же норовишь сбежать? — укорил жрец. — То у тебя экзамены, то лекции, то ещё какая забота... совсем забыл о друзьях! Если ты решил помолиться Мортис, прежде шепни о проблеме её служителю, и, может, богине не придётся утруждаться, а?.. — посмеиваясь, Иккон подхватил гостя под руку и увлёк по лестнице наверх, под сень портика Верхнего святилища, за которым располагались кельи жрецов.
— Так ведь и ты, собственно, — бормотал под нос седовласый Арит, оглядываясь на лестницу. — Право, Иккон, дело важное, и я не хотел бы...
— Любое важное дело может подождать полчаса! Ты никуда не уйдёшь, пока не выпьешь со мною чая. Кстати, ты не хочешь есть?..— тон, которым был задан этот простой, в общем-то, вопрос, намекал, что речь идёт не о простой пище. — Мне тут архонты доставили преступников — за одним насилие над несовершеннолетней воспитанницей, а второй — главарь разбойничьей шайки, попался наконец... Я думал обоих отдать своему личу, но одного с удовольствием уступлю тебе, если надо.
— Благодарю, благодарю... — помотал головой профессор. — Я вот как раз по этому поводу... вчера поел, собственно, у друга... Твой достойный слуга, думаю, заслужил небольшой запас... когда ещё подвернутся преступники в нашем спокойнейшем государстве? — маг улыбнулся. — Остаётся охота... Только охота.
Разговаривая, маги миновали портик и зашли в небольшой уютный зал. Лучи солнца косо перечёркивали пространство, падая с балкона за изящной колоннадой, откуда открывался вид на море. Крики чаек нисколько не нарушали светлую тишину.
Бронзовые кадильницы у дальней стены курились, окутывая благовонной поволокой фрески.
Иккон усадил своего гостя в просторное кресло возле терракотового столика, а сам занял место напротив.
— Ты же знаешь, Иккон, — чуть поморщился профессор. — Я бы с удовольствием отказался от охоты, но начальство университета против.
— Да, — тая улыбку в глубине глаз, кивнул жрец с самым серьёзным выражением лица. — Голодные личи скверно выглядят. Зачем же шокировать студентов?
— Голодные вампиры выглядят не лучше. Просто они редко доводят себя до неприглядного состояния.
— Они хуже переносят голод... — примирительно произнёс Иккон.
— Возможно, — кивнул Арит. — Я бы сказал, они переносят его болезненно. Мы, личи, ощущаем его как глубинный холод: неприятно, но терпеть можно. Именно потому, чисто физиологически, мы чаще можем позволить себе роскошь не подражать Живым. Кстати, к их же благу.
— Я понимаю тебя. Ты, вон, дожил до седых волос, прежде чем решиться на Обращение...
— По-хорошему всегда завидовал Живым Бессмертным, — мягко улыбнулся Арит. — А уж появление Смертного, способного стать обращённым к бессмертию, не теряя человеческой сути... Я бы расценил это, по нынешним неспокойным временам, как Знак.
— Таких не было уже очень, очень давно, — покачал головой Иккон. — Таким был дед Ларинны... Около полутора тысяч лет назад. И с тех пор... увы.
Жрец протянул руку к изящному чайнику на бронзовой подставке и наполнил две чашки.
— Прошу.
— Служители богини всегда великолепно заваривали чай... — Арит прикрыл глаза от наслаждения. — Так, собственно, к нашим баранам. Я вчера заприметил одного соискателя. На первый взгляд — деревенский мальчик, ничего особенного... Но, ты знаешь, Иккон... Он заявил, что с помощью сферы сбил со следа Дикую Охоту.
— О, я заявлю, что с помощью пилы проделаю портал в Завесе. Ты мне поверишь? — рассмеялся Иккон.
— Я понимаю твою иронию. Но я пожил не меньше твоего и чуток разбираюсь в людях. Мальчик не врал... Словом, я поставил в его документах знак вопроса. И что ты думаешь? Вечером отправляюсь к приятелю. Он, разумеется, готовился... Дикая Охота, для будущего ужина. И вот мой знакомец рассказывает, какая петрушка курьёзная приключилась с его Сворой... Ты не поверишь, говорит, дорогой. Моих Гончих сбили со следа с помощью Иллюзии... словом, история один в один повторяет рассказ моего соискателя. Сам понимаешь, что я должен был чувствовать! — маг даже привстал, сверкнув глазами. — Мальчишка не солгал. Он едва не сорвал нам ужин, — улыбнулся уголками губ лич. — Не напади Гончие на след ещё какого-то остолопа... полагаю, кого-то из недобитой шайки главаря, что ожидает знакомства с твоим Слугой... так вот, не наткнись они на другого несчастного, сейчас я бы согласился поесть у тебя.
Иккон хмыкнул, покачав головой.
— Трудно поверить. Но, если правда... Тогда это невероятной силы талант, ты прав! Сравнимо с дедом Ринн. Кстати, Ринн придёт сюда сегодня.
— Я слышал, девочка звёзд с неба не хватает, прямо скажем, — вздохнул лич. — Ну, она не моя слушательница, так что с чужих слов говорить не буду.
Иккон побарабанил по столу пальцами, но ничего не сказал. Арит продолжил:
— Так вот, я, на свой страх и риск, выхлопотал у ректора для мальчика иммунитет. До сдачи экзаменов, понимаешь? Молюсь Мортис, чтобы с парнем ничего не стряслось.
— У нас спокойная обстановка, — пожал плечами Иккон. — Нежить в дома не вламывается. Так что я не понимаю твоего беспокойства. Где твой протеже остановился?
— Я посоветовал ему остановиться в Храме.
— Тем более!
— Но университет! Имеем ли мы право подвергать случайностям мага такого уровня, каким обещает стать этот мальчик? Сейчас, когда пламя на Алтаре...
— Не каркай! — почти с суеверной поспешностью вскинул руку Иккон. — Ты прав. Я просто... — он скупо улыбнулся. — Просто боюсь поверить в такую удачу.
— А я в неё поверил, друг мой! Поверил и не хочу упустить! И сейчас тороплюсь порадовать мальчика...молюсь, чтобы он никуда не ушёл!
— Пойдём вместе, — сразу же встал Иккон. — Я тоже взгляну на это чудо. Быть может, богиня шлёт нам избавителя в его лице?
Он перевёл взгляд на потемневшую от дыма фреску. Мортис, в летящем над плечами плаще, с реющими на ветру чёрными волосами, мчала сквозь тьму верхом на чёрном ягуаре в окружении стаи волков, и глаза богини сияли хищной зеленью наравне с волчьими. Мортис Охраняющая, Мортис Заступница...
Там, внизу, в общем святилище храма, на алтарной фреске, богиня представала перед верующими в самой грозной своей ипостаси, Мортис Карающей. Сама Смерть, кости, лишённые плоти — и Серп в руках. Её благую ипостась прихожане могли видеть на сюжетных фресках, но обращаться к ней имели право лишь жрецы.
В задумчивости Иккон потёр переносицу. Вспомнились записи из храмовой библиотеки... О якобы ещё одном лике богини. Но сколько тысячелетий тем обрывкам пергамента! Обрывкам, пришедшим с первыми жрецами из иного мира. Текст испорчен и неясен... Ещё одна ипостась. Изначальная. Истинный лик... Истинное имя.
Если не будет на то воли самой богини, сейчас ничего уже не узнать.
Хотя, возможно, сведения эти дали бы жрецам новые силы? Из иного источника, что не принят в расчёт их врагами?
О Мортис, спаси! Пошли нам надежду!
— Иккон, ну что ты там застрял? — уже от дверей понукал Арит.
Его можно понять, чёрт возьми!
— Иду, — отозвался он, быстрым шагом направляясь следом за магом.
Арит почти бегом мчался по ступеням.
"О, о, о как приспичило!" — ворчал про себя Иккон, но темпа не сбавлял.
— Погоди! — у самого входа в общее святилище простонал он, хватаясь за сердце. — Ты убить меня хочешь... Я ж живой, в отличие от тебя... Сто лет так не бегал.
— Иккон!
Он обернулся.
По ступеням к святилищу поднималась девушка в тёмной накидке, и её пышные чёрные волосы, обрамляя лицо, мягкими прядями ниспадали из-под капюшона на плечи.
И жрец внезапно поразился, как же Ларинна похожа на Мортис в благой ипостаси. Особенно сейчас, в плаще. Разве что глаза тёмные. Почему же он раньше не замечал?
И... может ли это быть простым сходством? Именно теперь, когда пламя на Алтаре...
Бред! Кажется, он начинает во всём видеть знаки и предзнаменования. А это плохо. Так недолго и дров наломать... Сейчас её группа в полном составе сдаёт, а этой девочке экзамены перенесли на осень, и то по его личной просьбе. При чём тут богиня?
— Иккон, ты идёшь? — от дверей святилища крикнул Арит.
— Иди без меня, — ответил ему Иккон. — Ларинна пришла.
— У вас кто-то в гостях, Иккон? — спросила девушка, откидывая капюшон. — Я не вовремя?
— Нет-нет, девочка! Старый друг заходил, идём.
Жрец посторонился, пропуская свою гостью к верхним лестницам.
— Идёмте, Ларинна, идёмте.
Арит, покачав головой, смотрел вслед приятелю и дочери знаменитейших магов Атариды. Н-да... Кто бы мог подумать? Учитывая, что доносилось до его ушей затихающим голосом Иккона...
— Кажется, мы сегодня должны с вами обсудить принцип Заклятья Подчинения? В основе каждого подчинения лежит знание Имени. Имя — это суть. Это сама наша личность. Это единственное, что остаётся неизменным после смерти человека, когда меняется всё. По имени поминают усопших, по имени обращаемся мы к богине...
— М-да-а-а-а... — протянул Арит, вздыхая и проходя в храм. — Увы.
Он прошёл в просторный сумрачный зал, освещённый лишь трепетанием пламени на алтаре. Тут, преклонив колени, молилось несколько прихожан. Маг невольно хмыкнул: народ ни о чём не подозревает. Если бы они знали... Знали о Тайном Алтаре глубоко в храмовых подземельях: пламя на нём агонизировало, захлёбывалось, держалось лишь невероятными усилиями служителей. Фреска над тем Алтарём стала совсем чёрной. Богиня отвернула свой лик и не желала его никому являть. Даже лик Карающей ипостаси жрецы восприняли бы сейчас как благословение...
Не обращая более внимания на прихожан, лич прошёл за алтарь, к келейке дежурного служки. Тот уже собирался уходить, передавая пост своему сменщику.
— Хорошо, что я вас застал, — вежливо кашлянул маг, постучавшись в двери. Оба служителя, склонившиеся над книгой сдачи дежурства, распрямились так резко, что едва не столкнулись лбами.
— Простите, — чуть смущённо улыбнулся посетитель. — Скажите, пожалуйста, а много ли постояльцев, милостью Мортис, вчера остановилось в Храме?
— А что? — подобрался молоденький служка, невольно потирая лоб, так удачно избежавший столкновения.
— Я, видите ли, маг из университета. Тут должен был остановиться один из моих слушателей...
— А, ну так человек пять вчера пришло, все Смертные, — отмахнулся жрец. — Они сейчас в трапезной для гостей, по коридору прямо.
И он отвернулся, перестав обращать внимание на Арита.
Арит, не задерживаясь более, размашистым шагом двинулся вглубь Храма по сумрачному коридору, перечерченному лишь узкими полосами света, что падали из бойниц.
Эета он заметил сразу. Юноша сидел за длинным столом в унылой сводчатой зале, почти теряясь в своей серой куртке на сером фоне стен и пола. Лишь волосы, волнистые волосы цвета светлого золота сияли под лучами солнца.
Лич подошёл и остановился над молодым человеком.
— Эет, — негромко позвал он. — Добрый день.
Парень поднял голову, и его удивительные синие глаза расширились при виде посетителя. Маг невольно подумал, что этот юноша выглядит здесь настолько ярким, настолько живым... что доходит до вызова.
Мортис, сохрани его!
— Господин профессор? День добрый...
— Что ж, я хочу тебя порадовать, Эет, — улыбнулся волшебник. — Твоя история подтвердилась. Потому... Словом, я выхлопотал для тебя у ректора иммунитет. Держи!
В руки юноши лёг желтоватый, прозрачный листок бумаги, похожий на осенний лист, пронизанный светом.
— Держи, Эет, — строже повторил волшебник. — Значок ректор тебе повременил давать, но это — важнее. Покажи этот документ при любой опасности, и тебя оставят в покое. Неладов с законом никто не хочет.
— Так ведь...
— Никаких "так ведь". Любой Бессмертный, причинивший вред Смертному с иммунитетом, считается убийцей, а убийц отправляют... сам знаешь, куда. Живых на корм законопослушной нежити. Тут никакое бессмертие не поможет... А Неживых убивают. Вампирам кол и костёр, личам — разбивание филактерии. Разговор короткий. Главное, держи завтра свою грамоту на виду, хоть вроде значка приколи — и всё будет хорошо.
— Но, господин профессор! — Эет встал. — Что же, завтра все придут сдавать на равных, а я один буду светить с этой бумажкой? Да меня за труса примут... или за любимчика. С первых же шагов!
— Не важно, за труса или за любимчика! — рявкнул профессор так, что на него оглянулись немногие люди, находившиеся в трапезной. — Важно, чтобы за лёгкую жертву не приняли!
— Но...
— Разговор закончен. Завтра не опаздывать!..
Арит развернулся и, широко шагая, пошёл прочь.
Каков мальчишка! С гонором, тоже.
Эет, с белыми от гнева губами, возмущённо смотрел вслед старому учителю.
Чёрт возьми, он не просил ни о каком иммунитете!
Скомкав злосчастный листочек, юноша отправил его в карман и сел доедать свой завтрак.
Глава IV
Заклятие Подчинения
Ларинна
За окном плыла ночь. Холодные капли дождя опять стучали по стеклу, хранившему смутное отражение её лица: темноволосая девушка с чёрными глазами...
Ларинна вздохнула. Улица внизу, под окнами их особняка, сейчас была пустынна, лишь шумел тихо ветер в юной листве.
На душе было печально...
Сегодня в Храме она видела преступника. Кажется, какой-то разбойник... Грабитель и убийца. Его привели связанного к Иккону, и, пока тот подписывал документы, разбойник стоял в зале, не поднимая глаз, лишь сжимая и разжимая кулаки. Она тогда обратила внимание на его руки. Запястья стягивала толстая верёвка — путы Мортис. Магическая вещь.
А потом за преступником явился молчаливый сухощавый слуга Иккона. Бандит взглянул на него — и лицо задрожало, как у маленького ребёнка.
Ларинна тогда отвернулась, не в силах более выносить это зрелище.
Лич увёл свою жертву, но пойманный бандит так и стоял перед её внутренним взором, беспомощный и жалкий.
Она с трудом заставила себя сосредоточиться на объяснениях Иккона.
— Прости, девочка, — сказал тогда жрец. — Мне следовало бы покончить с такими вопросами до твоего прихода. Подобные сцены не для юных глаз... — Он поднялся и подошёл к ней. Отечески положил руку на плечо, и девушка с трудом удержалась, чтобы не отпрянуть гадливо от прикосновения жреца. — Не жалей его! Этот мерзавец никогда никого не жалел. И сейчас, уверяю тебя, он получил по заслугам. В конце концов закон писан для всех — и для Бессмертных, и для Смертных. Ни один служитель богини не вправе его нарушить. Убийца должен быть казнён! И довольно об этом...
