— Даже если и так. Какие задачи будут у флота? И Балтику, и подход к Босфору завалят минами. Будут морячки в портах сидеть под защитой береговых батарей и жалование от казны ни за что получать. Флот нам нужен будет в Мурманске и на Дальнем востоке, там океаны, а не лужи, там размах, там масштаб. А эти..., пеньки твои заплесневевшие, всё о Константинополе мечтают. Дураки! На кой он нам сдался? Пять миллионов дармоедов кормить, ради креста над Святой Софией? Когда мы победим в Мировой войне, османы сами его установят и за всё извинятся.

— Ох и наплодим мы недовольных, Ники.

— Умные нас поймут, Государь, а дураков лучше прямо сейчас выявить и от власти отстранить. И дядю Алексея в первую очередь, вместе со всеми его подпевалами.

— Злой ты, Ники.

— Решать тебе, отец. — пожал плечами Николай, — Так что, отпустишь?

— Как быстро ты обернёшься?

— Не быстро. К концу 1893-го года. Хочу на Североамериканские штаты повнимательнее посмотреть. Вдруг и с ними воевать придётся. Нужно ведь подготовиться. Есть у меня предчувствия, что в стороне от Мировой войны они не останутся.

— Ладно, уговорил. А как же поиск невесты?

— Вернусь с предложением.

— Из Америки?

— Только если вернут приданным Аляску и Калифорнию. — улыбнулся Николай.

— Значит, можно не волноваться?

— Насчёт этого — точно. Гораздо интереснее вариант с Таиландом. Мне тамошний Самодержец понравился. С ним можно иметь дела...

— В самое пекло ведь влезем — между Францией и Британией.

— Именно, что между. Нас там будут холить и лелеять — и те, и другие. Кстати, столицу я планирую не во Владивостоке основать, а в бухте Находка. Не возражаешь?

— Назови город — Святой Георгий. Жоркин прах туда перевезём.

— Хорошая мысль, Государь, — почтительно склонился перед отцом Николай, — исполню со всем тщанием.

Коронация Его Императорского Величества, Государя-Императора Николая Второго, прошла спокойно. Не было давки на Ходынском поле, подарки раздавались в полицейских околотках Москвы. После, правда, пошли слухи, что полиция большую часть присвоила, но это уже такое. Народ и власть любить друг друга не могут, по природе, поэтому лучше всего, когда нелюбимая власть народом понимается на самом нижнем уровне властной пирамиды. Пусть. Менты для того Власти и нужны, чтобы народ их ненавидел. Именно их, а не Власть.

Манифест, при вступлении на престол Николая, был неожиданным для всех, кроме отца. Российская Империя переносит основной интерес своей внешней политики из Европы в Азию, из Атлантического океана в Тихий, что вполне логично с точки зрения географии. Развитие азиатской части Империи является приоритетом в его царствование, для чего будет создано министерство Развития Сибири и Дальнего востока (с чрезвычайными полномочиями), которое будет работать над переселенческой программой и созданием благоприятных условий развития промышленности в регионе.

Скромный мундир капитана 59-го пехотного Архангельского полка, в сочетании с голубой Андреевской лентой, смотрелся странно и даже вызывающе аскетично на балу в честь коронации, но переодеваться в гвардейское он отказался категорически.

— Вы позволите, Ваше Величество? — к Николаю подошёл посол Франции в России Гюстав Луи Ланн, маркиз де Монтебелло.

— Смотря что, дорогой маркиз. — улыбнулся Николай, — Критиковать мой мундир не позволю. Его я действительно выслужил, а не получил по праву рождения.

— И в мыслях такого не было, — улыбнулся в ответ француз, — всего лишь несколько вопросов по поводу вашего Манифеста.

— Это — пожалуйста.

— Поддерживаете ли вы заключение союзного договора, который сейчас прорабатывается?

— Конечно. Если этот союз будет не только против Тройственного и конкретно Германской Империи, а против любого агрессора.

— А кто ещё может выступить агрессором, Ваше Величество? — 'включил дурака' Монтебелло.

— Да кто угодно, Ваше Сиятельство, — включил ответку Николай, — Турция, Британия, Япония и даже Североамериканские Соединённые Штаты.

— Это очень сомнительно.

— И тем не менее — такое не исключено. Мы ведь союз не на пару лет заключаем, а на десять. Это довольно большой срок, всё может произойти. Впрочем, моё мнение в этом вопросе консультативное. Европейской политикой продолжит заниматься Его Величество Александр Третий. Как решит — так и будет.

'На это вы никогда не пойдёте, но нам оно и не нужно. Десять лет войны точно не будет, сойдёт и прошлый вариант. Зато теперь Витте вытрясет из вас побольше и на лучших условиях. За всё нужно платить'.

— Почему на десять, Ваше Величество?

— Дольше Тройственный союз не просуществует, дорогой маркиз, я в этом уверен. Союз Италии и Австро-Венгрии противоестественен, как лошадь с рогами. Рождение подобного урода не исключается, но проживёт он недолго. А если каким-то чудом проживёт дольше, то тем более нам интересен союз против любого возможного агрессора. Я удовлетворил ваше любопытство?

— Вполне, благодарю вас, Ваше Величество. — вида Монтебелло старался не подавать, но настроение у него заметно ухудшилось.

Сэр Роберт Мориер, посол Британской Империи поинтересовался — чего теперь ждать от России на востоке.

— Мы настроены на мирное развитие, сэр. На строительство железных дорог, новых городов и промышленных предприятий на СВОЕЙ территории. Три четверти Империи — это азиатская часть, сейчас почти незаселённая. Мы ютимся в Европе, где давно не хватает земли крестьянам. Великий Сибирский путь позволит нам этот перекос исправить. Это программа на десятилетия, Британской Империи не о чем волноваться.

Британец тоже остался недоволен, но его бы любой ответ не порадовал.

Посол Германской Империи Ганс фон Швейниц напротив, отошёл от Николая обнадёженный обещанием, что первый визит его состоится в Берлин, причём в ближайшее время.

— Чем ты так француза огорчил? — поинтересовался отец.

Выслушав пересказ беседы, усмехнулся: — Ох и наплачутся они с тобой. Кого с собой в путешествие планируешь взять?

— Из Петербурга никого. Нужно вызвать из Вены князя Лобанова-Ростовского, в Берлине с ним встретимся.

— Не любит тевтонов Алексей Борисович.

— Именно поэтому он и нужен мне в Берлине. На восток я его не повезу. Там мне нужен будет Алексей Петрович Извольский.

— Этот ведь англофил.

— Вот и направлю его на путь истинный. Гирсу, похоже, недолго осталось, нужно готовить смену.

— Извольский же мальчишка совсем.

— На двенадцать лет меня старше, хотя и не старик ещё, тут ты прав. Ну так и Гирс ведь не прямо завтра, надеюсь...

— Ладно, посмотрим, заранее загадывать не будем. С Сандро то не помирился?

— И не собираюсь. Хитрая крыса. Мы с тобой 'подлый' манифест для того и запускали, чтобы таких выявить.

— Так-то да... — вздохнул Александр Третий.

'Подлый' манифест привёл к разрыву Николая почти со всем большим семейством Романовых. Поддержку опальному Цесаревичу предлагал только младший брат отца Сергей Александрович, да Жорка с Мишкиным сильно расстроились — вот и всё. Остальные злорадствовали почти не скрываясь. Не молча приняли волю Государя, а именно глумились над 'обезяньим' князьком'. Зато это помогло убедить отца в необходимости пересмотра их статуса. Если всех потомков Николая Первого продолжать числить в Великих Князьях, то скоро на их содержание не хватит казны. Однажды на всех, расплодившихся как крысы в амбаре, Рюриковичей, не хватило на Руси уделов, и чем это в итоге закончилось? Вот то же самое нас и ожидает. Сан-Саныч обещал подумать, а раз сразу идею не отверг, значит ему эта мысль запала. Было бы хорошо получить в наследство уже почищенную от паразитов Империю, но это не критично. Если что — сами зачистим. Никаких дружеских и даже просто уважительных отношений с родственниками больше нет. Слава тебе, Господи!

Сокращение флотского бюджета уже привело к ссоре Государя с генерал-адмиралом. Дядя Алексей психанул, потребовал отставки и укатил в Париж. Глупый позёр. Будет ему отставка. Не только от флота. Конюхом в Париже на еду себе зарабатывать будет.

Обещал отец подумать и насчёт 'Вольностей дворянских'. Выкупные платежи с крестьян списывать всё равно придётся, никуда не денешься, а взять их все на казну слишком обременительно. Даже неподъёмно, можно сказать. А вот если их взять только за служивое дворянство, а остальным просто простить, разжаловав тунеядцев в мещане, ситуация расшивается очень красиво. И общины, за списание долгов, обязать выделять людей для заселения восточных земель. Так и у остающихся наделы увеличатся, и отправят они, несомненно, самый буйный, взрывоопасный контингент, поспокойнее в Россиюшке станет.

Беда в том, что сейчас Сибирь для крестьян синоним каторги, и никакие слова их в обратном не переубедят. Да и не нужно переубеждать, коли есть инструмент. В трудовую армию, в прошлом году, мобилизовали восемьсот тысяч, как минимум половина из них рискнёт после демобилизации осваивать новые земли, а ведь все они к тому времени будут грамотными. По минимуму, конечно — чтение, письмо, да арифметика едва до таблицы умножения, но и это уже кое-что.

Если каждые три года через трудармию получать по полмиллиона грамотных переселенцев, да ещё миллионов пятнадцать сиволапых за десять лет отправят общины — задел получится очень хороший.

Откуда на это деньги? От евреев и староверов. Отца удалось убедить, что выходов из еврейского вопроса три: первый — всех убить, второй — всех выселить из Империи, третий — отменить черту осёдлости. Не бесплатно, конечно. Но и не ограбить, нет, а попросить их выкупить Государственный заём, миллионов на пятьсот рублей. Вежливо попросить, но настойчиво. То же и со староверами. Занять миллиард, и только потом уже проводить денежную реформу, изымая из оборота монетарное золото.

Витте очень понравилась идея с обеспечением наличности инвестиционными слитками. Веришь в золото — покупай, храни, любуйся. Но для вывоза из России заплати пошлину, процентов тридцать. Сейчас он считает денежную массу, причём не только под золото, но и платину, серебро, медь. Внешняя торговля этими металлами скоро станет государственной монополией. Как и хлебом, кстати. Ведь куда это годится — конец девятнадцатого века, а у нас голод в восьми губерниях. При том, что из остальных хлеб за границу вывозится всеми, кому не лень.

С Сергеем Юльевичем поладили, на этот раз без дураков, с полным уважением. Он ведь тоже патриот, на самом деле, хоть и своеобразный. Он хочет сделать Россию сильной, чтобы самому стать на этом фоне великим. Такой добровольцем на фронт умирать за Родину не пойдёт, но этого от него и не требуется. Главное — идеи схватывает буквально налету. Как с налогом на добавленную стоимость. Это потребует значительное увеличение чиновничества? Да, потребует, но ведь это очень хорошо. Пусть даже весь дополнительный доход от нового налогообложения поначалу будет уходить на их содержание, но они ведь будут платить ещё и подоходный налог, а через траты — НДС и акцизы; так хоть какой-то спрос в России появится. Ведь без внутреннего спроса не разовьётся промышленность, Сергей Юльевич, колоний то у нас пока нет. А пролетариат и сельские труженики сейчас тратятся только на водку. Вот когда назахватываем колоний, тогда и будем думать над оптимизацией бюрократического аппарата.

Ещё из положительного — князь Михаил Иванович Хилков занял пост министра Путей Сообщения. В прошлый раз, он за время своего министерского руководства почти удвоил количество путей и вдвое загруженность, то есть оборот увеличил в четыре раза. Так зачем на четыре года откладывать его назначение?

Не удалось протолкнуть уголовную ответственность за вовлечение в содомию и масонство. Отец прямо сказал — сейчас не время, это обязательно взбунтует гвардию. Гвардия жидо-масонствующих пидоров, блядь... Те самые боевые пидорасы, да. Непобедимая пехота Запада в мечтах будущего. Ничего, доберёмся и до вас.

Разрешение на помолвку брата Михаила (сейчас Наследника-Цесаревича) с японской принцессой Масако, Николай просить не стал. Отцу осталось уже недолго, незачем его нервировать лишними скандалами с маман. Об этом с Императором Мейдзи вполне можно договориться кулуарно, не придавая договорённости огласке. Всё равно, до их возможного брака ещё как минимум двенадцать лет.

Флигель-адъютантов себе Николай назначил пока только двоих: Сато Исуми, безропотно принявшего православие, под именем Савелий Николаевич Изюмов (СавеРий НикоРаевич, ха-ха. В чём же сложность для японцев выговаривать звук 'Л'? Где бы найти квалифицированного логопеда?) и произведённого в капитаны 59-го пехотного Архангельского полка (в роту самого Николая); и ещё одного пехотного капитана, Григория Зубова, командира первой роты того-же полка, с которым их жизнь тесно столкнула в Мурманске. Два натуральных самурая, хоть один из них и русский, и никогда не слышал о пути Буси До. По нему Гришу ведёт сама судьба, не иначе.

Статс-секретарём Николая стал Пётр Аркадьевич Столыпин, а мажордомом — произведённый монаршей волей (Александра Третьего) в дворяне, Прокоп Игнатьевич Вяткин (крайне смышлёный тип, надо сказать, во всяком случае, по-японски говорил он уже ненамного хуже самого Николая, а игру на гитаре вообще освоил всего за месяц).

Маман от такого малого двора пришла в негодование, но — не бабье это дело. Отец одобрил. Как уж ему бедному потом... А сам виноват.

Поезд до Берлина... Километров тридцать в час и... перестановка тележек на границе. С общим стандартом колеи будут проблемы у намеченного Союза Трёх Императоров, кому-то придётся перешиваться-переобуваться.

В Потсдаме, в поезд Николая Второго подсел граф Лобанов-Ростовский.

— Добро пожаловать на борт, Алексей Борисович.

— Благодарю, Ваше Величество.

— Давайте наедине без титулований, Ваша Светлость.

— Мы не наедине, — князь кивнул на капитана Изюмова, с вызывающе ускоглазой рожей и закреплённой на спине катаной. В глазах князя, при этом, отчётливо усматривалась усмешка.

— Его я отослать не могу, Ваше Светлость, — кивнул Николай, улыбнувшись глазами в ответ, — дикие люди, дети гор и суровых островов с тайфунами. Там всё по-другому. Если я его выставлю, он вспорет себе живот. Недоверие своего князя они рассматривают как приказ уйти из жизни. А я его дайме. Говорите, Алексей Борисович, представьте, что это мебель. Мы сейчас наедине. Моё слово.

— Очень интересно, Государь.

— Давайте уж по имени-отчеству, князь. Государь я тоже не единственный.

— Воля ваша, Николай Александрович. Какая у вас для меня задача в Берлине?

— До Берлина ещё два часа. Кофе, чай? Перекусить?

— Чайку, пожалуй. Перекусить наверняка накроют при встрече, а позавтракать я успел.

— Чаю, Прокоп Игнатьевич. И сигар для его светлости. Задача у меня для вас непростая, прямо скажем. Мне нужно разыграть интерес к одной из сестёр Его Величества Вильгельма Второго, а вам меня настойчиво и убедительно отговорить от этого опрометчивого и почти предательского союза.