Институт моих кошмаров-2. Почти нормально

Дышать стало легче, желания упасть в обморок я тоже больше не испытывала — в отличие от стыда, надо же было ударить своего врача за то, что он пытается тебя вылечить... и ставит на тебе непонятные эксперименты, — но пустота все еще маячила где-то на грани восприятия. Опасная. Только и ждущая удобного момента, чтобы затянуть внутрь.

Медик поднял ладонь в успокаивающем жесте и стер из-под носа кровь.

— Все в порядке. Обычная реакция. Как сейчас?

Плохо. Похоже, я перешагнула свою границу "нормальности". Если до того я чувствовала себя почти как раньше, то теперь чего-то не хватало. Меня не хватало.

— Страшно, — призналась я.

— И это тоже обычная реакция. Вот, кстати, причина, почему мне не хотелось бы постоянно надевать на тебя ограничитель. Сейчас мы заблокировали твою магию. Не так, как это делала ты. Полностью. И, по сути, с момента, как я надел на тебя блокатор, ты медленно умираешь, отсюда и страх. Ограничитель будет действовать по тому же принципу, только процесс растянется с пары месяцев до нескольких лет. Возможно даже, десятков лет, но не больше.

Для кого-то такой срок звучал оптимистично, для магов, способных жить вечно, — ужасно. Я только покачала головой. Спасибо за новость, доктор, но разве такие известия не следует сообщать как-нибудь тактичнее?

— Почему?

— Потому что магия — это твоя природа. От нее нельзя просто так избавиться. Смирись.

Смирись. Привыкни. Что-то больно однообразными были его советы. А я всегда была слишком упряма, чтобы им следовать. Сереш осторожно приблизился ко мне и коснулся руки — что-то, не я, недовольно заворочалось, припоминая, кому обязано неприятными мгновениями, но браслет снять позволило. И второй тоже. Я с наслаждением втянула в себя воздух, снова окрасившийся миллионом оттенков: ядрено-желтым от антисептика, который медик постоянно лил себе на ладони, и пурпурным от озона, медным от крови и серо-зеленым от магии, которой Сереш эту самую кровь пытался вывести с халата. И опять мир оглушал, слепил, морочил голову и сводил с ума. Я поморщилась и прижала пальцы к вискам.

— Если выключить это нельзя, дай хотя бы таблеток от головной боли, — попросила я, понимая, что на сегодня эксперименты закончились.

Сереш протянул мне прозрачную пластиковую банку с одиноко лежавшими на дне таблетками. Их было ровно семь, как обычно.

— Через неделю в то же время, — улыбнулся он мне.

Гроза ушла так же быстро, как и началась, оставив после себя лишь серебристый запах свежести и сирени. Заглотив таблетку (сволочь все-таки Сереш. И садист: зная, что ни аптек, ни магазинов в ГООУ не было, и в плане обеспечения лекарствами студенты полностью зависели от медицинских сервисов, никогда не выдавал запас больше, чем на неделю. Видимо, чтобы у меня и соблазна не возникло пропустить следующий осмотр), я спустилась по ступенькам и направилась к Склепу, как за одну небольшую архитектурную особенность студенты прозвали коммуникационный центр университета. В нашей маленькой редакции студгазеты, располагавшейся там, раньше все сотрудники приходили и уходили, когда им вздумается, но с началом нового семестра мессир Джонатан передал распоряжение ректора, что расписание приходов и уходов должно составляться таким образом, чтобы кто-то всегда был на месте. Зачем, я не понимала, едва ли в мире существовали какие-то экстренные вопросы к ежемесячной студенческой газете, которые требовали бы нашего обязательного присутствия в любое время дня и ночи. Но с ректором никто никогда не спорил, поэтому сейчас я шла отбывать повинность. Вообще по жребию мне выпало дежурить сегодня весь день, с самого утра, но удалось договориться с Жако, чтобы в первой половине дня он меня подменил.

С нашим штатным фотографом я столкнулась уже в дверях.

— Извини, в медкорпусе задержалась...

— Спок, — двухметровый качок в нежно-розовой футболке даже не поморщился, когда я на него налетела, не успев притормозить. — Я сейчас бегу, но как клубы? Все в силе?

Под клубами, увы, подразумевались всего лишь студенческие секции и кружки, про которые мы уже два номера как рассказывали читателям газеты.

— Из фехтовального прислали ответ, нас ждут в... слушай, забыла, посмотрю в почте и тебе перешлю их письмо, хорошо?

Жако кивнул.

— Лады. Спишемся тогда.

— Ага. Спишемся...

Проводив его, я заварила кофе и села за свое место. Предыдущий номер мы сдали всего неделю назад, поэтому по большому счету в редакции сейчас делать было нечего. Проверить письма, отсортировать комментарии по поводу февральского выпуска, посмотреть план и прикинуть, какими из рубрик когда можно будет заняться, для чего не хватает информации, и у кого ее можно спросить... Отпивая свой латте, я открыла почту и замерла. Осторожно поставила чашку на стол. Сцепила пальцы в замок. И медленно выдохнула.

Опять.

А я надеялась, что все закончилось. Зря, как выясняется.

Я бросила еще один взгляд на монитор, но изображение на экране не поменялось.

Который это уже раз? Пятый? Шестой? И, если сначала все еще можно было списать на злую шутку, то теперь происходящее уже напрягало.

С этим надо что-то делать.

ГЛАВА 2

КРИВАЯ ПЕРЕМЕН

Мы никогда не встречались. Все, что между нами было, — это полтора поцелуя и взаимное разочарование. С моей стороны — потому что я поняла, что далеко не такая храбрая, как хотелось бы, и продолжения у нас не будет. С его... возможно, по той же причине. Хотя я бы не стала даже пытаться угадать, какие мысли бродили в его голове, все равно бесполезно.

Так, если между нами ничего не было, почему же я сейчас стояла в коридоре и не могла собраться с духом, чтобы войти и посмотреть ему в глаза? Отчего чувствовала себя неловко, собираясь попросить его о помощи? После четырех месяцев, когда я его старательно избегала, правда, но, в конце концов, мы взрослые люди, какие могут быть проблемы? И вопрос мой как раз относился к его работе. И, даже если он откажется мне помочь, это будет всего лишь отказ. Просто короткое "нет", ничего страшного. Отбросив сомнения, я решительно толкнула дверь в IT — чтобы в следующий же момент замереть в смущении.

— О господи! Вы бы хоть носок на ручку повесили или дверь запирали...

Взвизгнув от неожиданности, миниатюрная брюнетка скатилась с кресла и спряталась за его спинкой. Диз только вздохнул, и этот звук, такой знакомый (в его репертуаре он занимал среднее положение между "Как же вы меня достали!" и "Почему меня окружают одни идиоты?"), заставил меня отмереть и поспешить прикрыть дверь обратно.

— Каталины сегодня нет, — донеслось из кабинета, прежде чем я успела.

Я заметила. Как и несколько неодетый вид его сегодняшней напарницы.

— Да я вообще-то к тебе... Но это не срочно! — заверила я, все-таки закрывая дверь. И уже скорее себе, чем ему, пробурчала: — Лучше как-нибудь в другой раз зайду...

Дойдя до лестницы, я не выдержала и хихикнула. Хорошо хоть, что не решила порефлексировать в коридоре еще минут десять, а то точно получилось бы неловко — но уже по другой причине. И все же, в груди поселилось тяжелое чувство. Не то чтобы я была настолько наивна, я знала, что сегодняшняя девушка была не первой, кто в последние месяцы приходил в IT вовсе не за помощью с подключением к университетскому вай-фаю — мы работали в одном здании, да и в девичьих компаниях, собиравшихся возле редакционной кофеварки, рано или поздно разговор все равно сворачивал на него. Но она была единственной, кого я видела с ним. И та довольная ленивая полуулыбка, которую я успела заметить: впервые я наблюдала ее, обращенную не ко мне. И...

И у меня не было абсолютно никаких причин для таких мыслей. Я сама сделала шаг назад, когда поняла, что в комплекте идут не только улыбки и обаяние, но гораздо больше. Я нахмурилась. К чему ворошить прошлое? Страдать по упущенным возможностям — дело, конечно, романтичной девы достойное, но глупое. Я сделала свой выбор.

Спустившись обратно в редакцию, я не вернулась за свое рабочее место. Из какой-то совершенно иррациональной брезгливости садиться к компьютеру не хотелось. Вместо этого я полила бонсай на столе Моники, разобрала макулатуру, скопившуюся в одном из углов, вымыла кофейный аппарат и заварила себе новую чашку. Встала с ней у окна... у места на стене, где половину времени находилось окно, разглядывая трещины на штукатурке. Попыталась собрать в кучу мысли, но ничего не выходило: все, что я могла (немногое, будем откровенны), я испробовала. Даже о помощи попросила... попыталась попросить. Из холла до меня донеслись голоса:

— Как видишь, — этот спокойный, чуть насмешливый тон я не могла не узнать, — ни минуты покоя, опять зовут мир спасать. Так что прости, крошка, позвоню, как освобожусь.

Девушка что-то ответила. Хлопнула входная дверь, громко, недовольно, и вскоре я почувствовала его присутствие. Как всегда, я так и не смогла услышать, что он подошел, но ощущение... Холода. Злого порывистого ветра, как зимой на набережной. И запах увядающих нарциссов. Это было странно: я знала, что на самом деле его не было, если бы подошла к нему, почувствовала бы совсем другие ноты — сигарет и черного перца, которым пах его парфюм, но тяжелый аромат цветов не желал уходить. Я обернулась: Диз стоял на пороге, прислонившись к косяку двери.

— Я же сказала, мне не срочно.

Это должно было прозвучать виновато, но отчего-то получилось сухо и раздраженно. Диз хмыкнул.

— За последние четыре месяца самой длинной фразой, которую ты мне сказала, было "Можно пройти?". Ты никогда не приходила в IT в мою смену, если тебе и нужно было вызвать Лину, ты связывалась с ней по телефону, а когда я бывал в редакции, усиленно делала вид, что очень занята и меня не видишь. И вдруг ты сама обращаешься за помощью. Ясное дело, что это важно и срочно, иначе бы ты не пришла.

Если он хотел заставить меня почувствовать себя неудобно, ему это удалось. В его изложении все звучало немного невежливо. И некрасиво. В конце концов, он мне тогда жизнь спас.

— Если я такой ужасно неблагодарный человек, то почему?..

— Потому что ты позвала, — ответил Диз еще до того, как я закончила фразу. — Ну, и потому что разбираться с компьютерными проблемами других студентов вроде как входит в список моих служебных обязанностей.

Странная логика. Зачитывает мне список прегрешений, и тут же — "потому что ты позвала". Обычно у людей либо одно, либо другое. Либо "ты эгоистичная скотина", либо "я тебе помогу и даже перенесу ради тебя свидание". С другой стороны, человеком он не был. И сам как-то говорил мне, что не умеет обижаться.

— Откуда ты знаешь, что она компьютерная? — не удержалась и спросила я.

— В ином случае ты нашла бы кого-то другого. Ладно, — он пересек кабинет и сел за мой стол, — в чем ты меня на этот раз подозреваешь?

— Ни в чем.

Его кандидатуру я отмела быстро: у него была возможность, но я не смогла придумать ни одного мало-мальски адекватного мотива.

— Дай, пароль забью, — предложила я, подходя к нему и устраиваясь на краешке стола.

Диз весело заулыбался.

— Ты всерьез думаешь, что он мне нужен?

Нет. Не думала. Я сейчас вообще мало о чем думала, кроме как о том, что он удивительно быстро вернулся к своему легкомысленному тону. Словно в последний раз мы болтали за кофе не осенью, а на прошлой неделе. Будто не было этой неловкой паузы длиной в несколько месяцев, или будто она не имела для него никакого значения... Почему? Я бы после нашего последнего разговора отреагировала бы... не знаю, как, но едва ли сразу смогла бы восстановить статус-кво. Пытаясь понять, о чем он думал, я скосила глаза на компьютерщика.

— Что смотреть?

Тогда я видела его человеком — тот самый блок мешал разглядеть правду. Теперь, впервые, мы были на равных, и под иллюзией проступало его настоящее лицо. Резкие черты, слишком острые, чтобы быть красивыми; скорее, приближающиеся к грани, за которой красота превращается в уродство. Неестественно зеленые глаза. Кожа, белая, с сероватым отливом...

— Нат?

Обращение, от которого я уже успела отвыкнуть, вывело меня из состояния задумчивости.

— За что ты теперь на меня сердишься? Если дело в пароле, то могу дать тебе честное слово, что им не пользовался, только что его угадал. Это не так сложно...

— Я не сержусь.

Может, в самом начале, когда только узнала правду. Тогда я не могла не думать, что, если бы только он был простым человеком, я бы сделала иной выбор. Но это было невозможно, и потому злиться я быстро прекратила. Но вот перестать сожалеть о том, что могло бы быть (а могло ли?), пока так и не сумела. Как и ревновать, люто и бешено, хотя не имела на то никакого права...

— Открой почту. Самое верхнее письмо.

Диз послушался. Лицо его окаменело, и сам он подобрался, словно почуяв добычу. Куда только делся вальяжно развалившийся в кресле айтишник? Тем не менее, появившееся на экране сообщение он прокомментировал довольно нейтрально.

— Выглядит неприятно.

— Критика статьи выглядит неприятно. Или выловленные опечатки. Это, мне кажется, должно называться как-то иначе.

На черном-пречерном фоне каплями крови проступали красные буквы готического шрифта. Если неизвестный отправитель выбирал дизайн для пущего драматического эффекта, то целей своих он не достиг. Единственное, что в оформлении ужасало, так это дикая безвкусица. Но вот само сообщение... Пожалуй, Диз был прав, оно было неприятным. Всего одно предложение, и никаких прямых угроз, но...

"Смерть придет в этом году".

Я бы вместе с остальными ребятами из студгазеты посмеялась над этим заявлением, если бы не достойное лучшего применения упорство автора. И не тот факт, что в прошлом семестре мне нагадали пусть не скорую смерть, но самоубийство в ближайшие полгода. Тогда я отмахнулась от предсказания как от глупой ошибки, но теперь была склонна отнестись к нему серьезнее. Тем более, что назначенный мне срок подходил к концу.

— Ты не мог бы выяснить, кто его отправил? Я не знаю, отследить по TCP/IP, проверить логи SMTP-сервера... — я осеклась под его взглядом. — Почему ты так на меня смотришь?

Диз коротко хмыкнул.

— Пытаешься говорить по-компьютерному? Мне нравится. Откуда набралась, из голливудских фильмов про хакеров?

— Из сериалов, — созналась я, улыбаясь.

Ладно, если так надо, будем делать вид, что ни Самайна, ни этих месяцев не было. Я смогу, честно постараюсь. Айтишник постучал пальцем по монитору, показывая на адрес.

— Если верить тому, что здесь написано, это письмо ты отправила себе сама. Я не верю, — заявил он, не дожидаясь моего опровержения, — если бы ты так хотела меня увидеть, существуют способы полегче. И ты не стала бы звать на помощь до последнего, и уж точно начала бы не с меня...

— Каталина сказала, что не смогла выяснить отправителя, и посоветовала обратиться к тебе.

У меня были причины не доверять напарнице Диза в этом вопросе, больно настойчиво она в свое время пыталась выпытать, какая кошка между нами пробежала, и меня переубедить, но после нее я пошла к Нику, сидевшему в IT в другую смену. Вернулась с тем же результатом. Мысль, что Лина могла подговорить своего парня мне так ответить, отдавала паранойей, поэтому я ее отбросила и поверила им. И Диз был прав, я бы тянула до последнего, а то и вовсе не стала бы никому говорить, если бы дело касалось только меня. Но письма получала не я одна.