🌿 Второе дыхание. Часть 3. Серафимов подарок

Самое необходимое там имелось: еда, вода, одежда и деньги. Были даже примус, посуда и маленькая железная печка с выведенной в окно трубой. Феликс, пробиравшийся наверх мышиными тропами, часть вещей принёс, рассовав по карманам, часть — поднял с земли на верёвках. Так что голодная и холодная смерть в ближайшее время ему не грозила, а задерживаться в Белларии дольше, чем на несколько дней, он, в любом случае, не планировал.

До места он добрался к двум часам ночи. Превратившись в мышь и стараясь не дышать смрадом первых двух этажей, Многоликий забрался на третий, через щель под дверью проскользнул внутрь комнаты — дверь эта была им предусмотрительно заколочена изнутри — и удостоверился, что его убежище пребывает точно в таком состоянии, в каком он его оставил. Вернул себе человеческий облик, зажёг свечу и принялся растапливать печку. Через несколько минут в ней загудело пламя, воздух в комнатушке быстро прогрелся, и стало возможным снять верхнюю одежду. Феликс наполнил водой маленький чайник, поставил его на примус, достал из мешка с провизией пару консервных банок и галеты. Сглотнул слюну, представив куриную грудку в лимонном соусе и заварные пирожные, обещанные Идой — но образ самой Иды в его памяти уже почти рассеялся. 'Удивительно, — думал он, — как такое может быть? Серафимы свидетели, она была не худшей женщиной в моей жизни. Мы прекрасно проводили время вместе. А теперь я даже не помню, какой у неё голос!..'

Как будто во всём мире не осталось никого, кроме дочки Скагера Первого, которую Феликс ни разу даже не видел живьём!

Он не сомневался, что у его внезапного помешательства на принцессе Эрике есть причина, и не какая-нибудь, а связанная с Наследством Ирсоль. Нынче ночью он спрятался здесь именно для того, чтобы эту причину установить.

Многоликий поел и выпил две кружки обжигающе-горячего чаю. Он не спешил, скорее, наоборот, оттягивал момент, когда покончит с едой и будет вынужден приступить к делу. Вынул из кармана кулон и надел его на шею. Откуда-то ему явилось знание, что этот кулон — ключ к воспоминаниям о прошлой ночи; главное, найти в себе мужество им воспользоваться. Свернул куртку и устроил её наподобие подушки в изголовье своего ложа — железной продавленной койки, сохранившейся тут с больничных времён, которую Феликс, обживая нору, прикрыл колючим шерстяным одеялом. После чего лёг на спину и закрыл глаза.

'А может, не надо? — пискнул тоненький голосок, в котором он узнал инстинкт самосохранения. — Сдались они тебе, всякие тайны! Ты жив, здоров и на воле, катись на все четыре стороны, только за Наследством не лезь! Принцесса Эрика — просто морок, который пройдёт через несколько дней. Ты забудешь её прочнее, чем забыл Иду. Выброси кулон, и...'

'Ну нет, злыдни болотные! — запальчиво возразил оборотень. — Чтобы я вот так взял и отказался от разгадки? Да я же потом до конца дней буду жалеть, что прошёл мимо пещеры с несметными богатствами и даже в неё не заглянул!'

'А вдруг твои богатства охраняет чудовище! — упорствовал инстинкт. — Ты уверен, что готов с ним сразиться?'

'Не преувеличивай. А лучше вообще заткнись! — любопытство оказалось сильнее. — Я хочу знать, что там. Пока я хозяин своей жизни, никаких 'слепых пятен' в ней не будет!'

Задержав дыхание, Феликс сжал бирюзовую пластинку двумя пальцами.

— Как ты думаешь, он нам правду сказал? Про наше будущее. То, которое случится, если мы сейчас уплывём.

— Не знаю, родная.

Синие глаза заплаканы. Лицо потемнело от солнца и повзрослело, и контуры его словно очерчены тушью. Жаркий шёпот:

— А если нет? Если неправду? Если я, например, рожу тебе ребёночка? Тогда ведь точно будет по-другому. Всё не так плохо, Феликс! Мы... постараемся. Обязательно у нас будет ребёнок, ты мне веришь? А гувернантка — не худшая в мире профессия. По крайней мере, честная. И я всегда мечтала увидеть Новые Земли, ты же знаешь...

Всё болит. Снова всё болит!

— Я не смогу исцелить ни твоё тело, Феликс, ни её душу.

А это кто такой?! Белые крылья, голубая хламида. Скорбное лицо, слишком правильное, чтобы быть человеческим. Серафим.

— Мы ещё о вас не забыли.

— Да. Мы ушли. Все ушли, один за другим. Остался только я. Но и я ухожу тоже.

'Ты хорошо подумал? — пробился сквозь видение зловредный инстинкт. — Ещё не поздно остановиться...'

— Я хорошо подумал, — решительно сказал Многоликий вслух. — Я не могу себе позволить не знать.

Медленно и постепенно он начал распутывать то, что поначалу мнилось ему сном. Кошмарные картины возникали у него перед глазами вперемешку с пленительными, и все они были одинаково неправдоподобны. В тех, где участвовала Эрика, было столько любви, что ему хотелось удержать их и рассмотреть поближе. Но за любовью всякий раз тянулись отвратительные щупальца отчаянья, и Феликс шарахался от них, чтобы они им не завладели. Были в его 'пещере' и такие места, куда он вовсе не хотел заглядывать. Но как ни осторожничал, как ни старался ходить по краю, а всё же к тому времени, когда сумел восстановить последовательность событий, боли и страха нахлебался сполна — хорошо хоть, только воображаемых.

Воображаемых ли?..

Чем больше Многоликий вспоминал, тем крепче становилось подозрение, что вспоминает он отнюдь не сон, а кусок настоящей жизни, который теперь будет прожит им заново. В детстве ему доводилось слышать, что Серафимы умели отсылать людей в прошлое, однако даже тогда он считал эти рассказы досужим враньём. Взрослому человеку принять их за истину было почти невозможно. Но тогда придётся поверить, что кто-то неведомый и всесильный за одну ночь населил его голову ложными воспоминаниями — прямо скажем, ненамного более удачная версия!

'Какая страшная сказка! — первое, о чём он подумал, когда, наконец, выпустил кулон из сведённых судорогой пальцев и вывалился в реальность. — Как хорошо, что я больше ей не принадлежу!'

Печка давно потухла, в комнату сквозь рассохшееся окно вползала стужа, но Феликсу было жарко — он даже вспотел от напряжения. Приняв сидячую позу, он набросил на плечи куртку и вытер её рукавом мокрый лоб.

'Как бы то ни было, судьбу я переломил, — была вторая мысль. — Сижу здесь свободный, как ветер, в тепле и комфорте. А мог бы бросаться на стены в клетке у Потрошителя'.

А третья, четвёртая, пятая и все последующие мысли были — об Эрике.

О том, что она любила его так, как никто не любил и больше любить не будет.

О том, на что согласилась ради него и через что прошла.

О том, что в этот час она, усталая после бала и наверняка счастливая, спит в своей девичьей постели, вместо того, чтобы бегать по подземельям, а послезавтра... то есть уже завтра к ней посватается прекрасный принц.

И о том, что чёртово змеиное гнездо вокруг неё никуда не делось!

Многоликий аж вздрогнул, когда добрался до этого пункта, сердце у него зашлось.

Проклятье! Они же все там, в Замке!

Подонок Скагер, считающий дочь товаром, который нужно сбыть подороже.

Бездушные мачеха и братец, затеявшие обвинить Принцессу в отцеубийстве и сгноить в Башне Безумцев.

Межгорский титулованный развратник, вожделеющий новую сласть.

Состоявшийся садист и убийца Мангана — этот, конечно, сейчас её пальцем не тронет, но кто его знает, что натворит, когда осознает, что его планы на клавикорд Ирсоль накрылись медным тазом.

И один приличный человек в паноптикуме — принц Аксель.

К счастью, сын Джердона тоже там. Разумеется, она выйдет за него замуж, если ей не мешать — два августейших папаши расшибутся в лепёшку, чтобы бракосочетание состоялось ещё до Дня Равноденствия.

Но Феликс уже понимал, что до принцессиной свадьбы никуда из Ингрии не уедет. Он будет здесь, пока не убедится, что всё в порядке. Возможно, даже проберётся для этого в Замок, хотя, конечно, не таким способом, как в прошлый раз — в мышеловку он больше не попадётся!

В те минуты он был вполне чистосердечен, полагая, что им движет одна лишь тревога об Эрике, а вовсе не желание увидеть её и узнать, помнит она его или нет.

Глава двадцатая,

в которой Многоликий совершает экскурсию вокруг замка Эск,

проводит время в модном ветеринарном салоне

и наблюдает в действии любовную магию

Ночные изыскания даром, конечно, не прошли. Хоть Феликсу и удалось немного поспать, спросонья голова у него была тяжёлая, виски ломило. Он замёрз, проголодался и хотел поскорее выбраться из этой дыры. Обретённые 'воспоминания о будущем' никуда не исчезли, разве что немного поблёкли. Перелистав их в голове, как книгу, Многоликий ещё раз порадовался тому, что избежал повторения истории — если бы не вчерашняя паника на ровном месте, встречать бы ему нынешнее утро подопытной крысой в Манганиной 'лаборатории'.

Ночью главной задачей Феликса было восстановить последовательность событий, с чем он благополучно и справился. В деталях же не копался: во-первых, не хотел откапывать то, что застрянет в памяти постоянным источником муки, а во-вторых, просто стремился поскорее пройти весь путь целиком. Но и заснул, и проснулся он с именем Принцессы на устах, его душа просила новых видений с нею в главной роли, а потому он сразу же схватился за кулон.

Однако не тут-то было!

Оказалось, что выбирать образы произвольно нельзя — одни из них тянули за собой другие, белое и чёрное перепутались до полной неразделимости. Любая попытка всмотреться в какой-нибудь из драгоценных счастливых моментов, перечувствовать его заново вытягивала на поверхность такую смертную жуть сопутствующих воспоминаний, что Феликс быстро отказался от этой затеи.

'Ну и пусть, — сказал себе Многоликий, немного стыдясь своего малодушия. — Так даже лучше! Хватит мне той малости, которая у меня уже есть. Зато потом, когда я отсюда уеду, проще будет снова себя убедить, что это был просто сон!' После чего от греха подальше снял кулон и спрятал его на прежнее место в куртку. Поев и собравшись, вылез наружу той же дорогой, какой сюда проник. В некотором отдалении от дома вернул себе человеческий облик, поднял воротник и по протоптанной тропинке через заваленный снегом пустырь зашагал к тракту.

Вдох — выдох — вдох — выдох — вдох...

Какое это счастье — дышать!

Просто дышать, глубоко и ровно. Чувствовать, как разбегается по жилам кислород, несущий каждой клеточке жизнь и силу. Видеть белый пар, выходящий изо рта и оседающий изморозью на воротнике...

А если чудится, что воздух чуть-чуть горчит, так что с того?

Не смешная ли это плата за спасение — горечь?..

План действий на ближайшие недели Многоликому был совершенно понятен.

Наследство Ирсоль, чем бы оно ни было, он выбросит из головы раз и навсегда! Он и не смог бы получить его без Эрики, а новой встречи с нею не состоится. Хранителя-Пинкуса, конечно, жаль, но исполнить семейную миссию старику не придётся.

Жить нужно будет там, в погорелой больнице, более безопасного места в Белларии не найти. Если оборвать все старые связи и не светить свою физиономию в людным местах, с жандармерией и Охранной службой проблем не будет. Денег, хвала Небесам, предостаточно, о том, как пополнить запасы, можно не беспокоиться.

Прежде всего, предстоит дождаться объявления о принцессиной помолвке; если в королевской резиденции всё идёт своим чередом, это случится послезавтра. Затем -убедиться, что Эрика нормально себя чувствует, и проследить, чтобы её не обижали и чтобы ничьи козни не мешали подготовке к свадьбе.

И только после этого навсегда уехать из Ингрии или даже с Континента.

Единственная сложность — с осуществлением предпоследнего пункта: 'Вестник Короны' о настроении наследницы трона и о дворцовых интригах не напишет. Значит, нужно найти того, кто владеет информацией, или же самому проникнуть в Замок. А лучше — и то и другое вместе.

Сегодня Феликс собирался сделать только одно — провести разведку на местности, для чего и отправился к Замку. В прошлый раз — как правильно называть отменённую версию будущего, оборотень не знал, но мысленно уже приспособился к 'прошлому разу' — итак, в прошлый раз он носился здесь в качестве длинноногой кудлатой дворняги. Сейчас его первым побуждением было избежать повторения даже в мелочах, но, поразмыслив, он понял, что более удачной личины ему не найти. Маленький зверёк за время разведки окоченеет, более или менее крупный дикий зверь или бредущая без присмотра лошадь привлекут внимание стражи, а кот, хоть и не замёрзнет, и никого не удивит, попросту увязнет в снегу. Что ж, пёс так пёс — пусть будет так, как прежде. Главное, не повторять прежних ошибок.

Замок Эск, который вчера вечером сиял и переливался, как исполинское бриллиантовое колье, при свете дня выглядел довольно мрачно. Высоченная серовато-бурая стена, сплошь покрытая голыми ветками плюща, снаружи магической защиты не имела — уж это-то Феликс запомнил с прошлого раза. Будь она защищена, он бы не кинулся в Замок очертя голову, и тогда всё бы сложилось иначе. Ничего удивительного: защищать такую громадину магией — удовольствие не из дешёвых. А ловкачей, способных перебраться через многометровую преграду незаметно для стражи, во всём мире, наверное, единицы. Но с внутренней стороны стены кое-какая защита имеется. Скорее всего, там не только мышеловки, но что-то ещё, незаметное и оттого гораздо более опасное. 'Вряд ли капканы поставлены через каждые полшага, — рассуждал Многоликий, — но как-то же я в один из них угодил. Похоже, меня специально приманили именно к нему!' Он сильно сомневался, что в этот раз ему удастся обойти колдовскую замануху, а потому от идеи штурмовать стену отказался сходу.

Обежав Замок по периметру, Феликс удостоверился, что ворота здесь только одни; через них в обиталище Короля и его семейства попадают и знать, и прислуга, и транспорт. И уж этот единственный вход, разумеется, охраняют как следует. На стене над воротами дежурили два вооружённых стражника, ещё два стояли внизу. От контуров ворот исходило магическое свечение, с экипировкой нижней пары стражников всё тоже явно было не так просто. Носясь туда-сюда метрах в двадцати от стены и опасаясь приблизиться, Многоликий совсем было вознамерился уйти, покуда стража не приметила надоедливую собаку и не прогнала её. Он решил, что вернётся завтра и понаблюдает, каким образом бравые ребята определяют, кого можно впускать внутрь, а кого нельзя.

Но тут ему повезло.

Сначала чуткий собачий нос уловил умопомрачительный запах свежего мяса — уже начинавший мечтать об обеде оборотень чуть не захлебнулся слюной, — а потом на площадку перед Замком выкатилась подвода, тяжело нагруженная мешками с провизией. Не доезжая ворот, кучер вытащил из-за пазухи и оставил поверх тулупа довольно большой медальон с изображением Короны. Пропуск, сообразил Феликс. Магический это предмет или обыкновенный, издали было непонятно, но здравый смысл подсказывал, что магический. Он подошёл ближе и замер, повизгивая и переступая лапами — голодный пёс, учуявший пищу, никого не насторожил. У самых ворот возница приподнял медальон повыше и представился: поставщик Его величества такой-то. Стража синхронно кивнула, после чего он слез на землю и стал развязывать мешки, давая возможность заглянуть внутрь.