Железный Гром - 1

— Див, просыпайся быстрей, а то без нас на охоту уйдут! — обеспокоенно вещал братец, а я подумал, ну и, слава Богу, хотя бы эти хреновы охотники про нас забыли.

Мать Торопа зашипела на своего беспокойного сыночка.

— Тише ты! Отец еще спит! — и правда, с дальнего угла за ворохом тряпья раздавался могучий храп. — Берите с собой снедь, каждому положила в его котомку, сами знаете, где они висят. Я вам давеча все сготовила. И идите уже с богами к Градиславу!

Что за жизнь наступила, думалось мне, покуда я доставал из своей плетеной корзины одежду и одевал ее, напяливал на ноги лапти на кожаной основе и накидывал за спину тощий, практически невесомый заплечный вещмешок. Из еды в нем сиротливо валялись лишь по паре сухих рыбешек на брата. Вероятно, Всеслава считает, что пропитание мы себе будем добывать самостоятельно, а потому снабжать нас сухпаем необязательно.

Но, несмотря на все старания жены вождя, дальше поспать отцу семейства сегодня, видать, было не суждено! Внезапно проснулся Славомир (которого я про себя, с недавних пор, стал именовать просто Славкой) — младший брат Торопа, практически полная копия старшего, но еще более шумная и нетерпеливая. Славка тут же устроил крик, истерику и плач, подняв на ноги весь дом, когда узнал, что старшие братья собираются на охоту — и без него!!! Успокоила его, но и то ненадолго, лишь внезапно прилетевшая тяжелая отцовская затрещина. Не успели мы и сотни метров отойти от дома, как нас догнал Славка, на упреки старшего брата с вызовом заявил, что выбежал нас провожать и скоро уйдет. В итоге, уже самого неугомонного Славку пришлось отлавливать и насильно провожать назад до родительского дома Градиславу — злому, не выспавшемуся, страдающему похмельем.

Пока мы на лесной опушке вместе с Бериславом, Станилом и Добрилой дисциплинированно ждали возвращения Града, Ладислав носился наперегонки с Бериславовой собакой по кличке Нюх и к моменту возвращения Градислава что он, что кобелёк Нюх уже ели стояли на ногах от усталости. Впрочем, Градислав ругаться на выкрутасы двоюродного брата не стал, потому как и его, и Берислава, заметно пошатывало и штормило после вчерашней попойки.

Вскоре мы углубились в по-весеннему зеленеющие заросли и могучий девственный лес буквально поглотил всю нашу группу.

Берислав вооружился толстым копьем с острым и довольно длинным наконечником — рогатиной — подобным девайсом можно было завалить и медведя. Градислав свою рогатину вручил мне, сам же, помимо неизменного меча, обвешался луком со стрелами и вел всю группу по узеньким, практически неприметным для глаза лесным тропкам. Затем уже шли мы вчетвером, первым гордо вышагивал с собакой на поводке Тороп, следом шли Добрила, Станил и я замыкающим.

Жизнь в лесу била ключом. Вернулись в свои гнездовья перелетные птицы и на ветвях деревьев слышались щебетание птиц уже хорошо так скрытых подрастающей листвой. Шли часа два, от собаки толку было ноль, след она если и брала, то никуда не приводил. Еще через час Берислав чуть было не заколол проскочившего рядом кабана, разозлился и в своей неудаче обвинил Градислава, который с перепоя не успел среагировать и зацепить секача стрелой, дабы его потом выследить по следам крови и добить.

А еще через час собака наконец-то учуяла след и вывела нас к ... трупам!

На дне оврага валялись абсолютно голые трупы с проломленными черепами от ударов деревянными палками. Черные зевы их ртов были разинуты как будто в крике. От тел сильно смердело.

-Как в нос шибает! — Берислав поднес к лицу вытащенную из кармана тряпку.

Градислав, не обращая особого внимания на зловоние, во все глаза обследовал округу пытаясь понять куда, в какую сторону отсюда двинулись разбойники. По словам брата и Берислава, обнаруженные нами тела — были трупы двух охотников из драговитской деревни Марыть, они даже их лично при жизни знали, бывали друг у друга в гостях, сталкивались в лесу на охоте.

Недолго посовещавшись, пораскинув мозгами, Гремислав с Бериславом, оставив нас, пустились по якобы обнаруженному следу убийц.

А нас, грешных, как ни в чем не бывало, оставили одних вместе с собакой, с наказом отправиться домой, дабы подать весточку Гремиславу. А сами взрослые, не теряя понапрасну время, пошли по обнаруженному ими следу налётчиков.

Самостоятельно двинулись в Лугово, Дивислав, как и его спутники, в этих лесах неплохо ориентировался. Орехи, ягоды, грибы, лечебные травы мы тут собирали чуть ли не с младенчества, как только научились ходить.

Шедший впереди Станил вдруг резко остановился, вскидывая руку, и повернувшись к нам одними губами прошептал:

— Ложись! — дублируя свой шепот характерным взмахом рукой.

Не успели мы завалиться на лесную подстилку, как рядом с нами прошмыгнул какой-то зверек, явно чем-то напуганный. И что примечательно, он двигался не убегая от нас, а наоборот, приближаясь навстречу и запоздало среагировав, чтобы с нами разойтись, сменил курс лишь в последний момент. Совершенно точно, что он кого-то или чего-то испугался и убегал от опасности, пока его неожиданно не вынесло на новую опасность уже в нашем лице.

Тороп прижал к себе обеспокоенного и явно кого-то почуявшего впереди Нюха. Слава Богу, собака молчала, лишь беспокойно водя черным влажным носом.

— Там недалеко есть овражек с ручьем. Кто-то или пьет или набирает воду, расположившись на привале ... — Добрила на слова Ладислава лишь подернул плечами, наверное, представив себе убийц наших охотников.

— Да, я вроде чую запах дыма! — повернувшись назад, зашептал Станила. — Что будем делать? Повернем назад или ...

— У нас только один нож, одно копье и две пращи — у меня и Ладислава, — как бы оправдываясь за собственную трусость заметил Добрила.

Я посмотрел на брательника. Тот хоть и мандражировал, но был явно настроен двинуться вперед и собственными глазами оценить обстановку. То, что впереди находятся люди уже ни у кого из нас не вызывало сомнений, потому как вившуюся, едва заметную струйку дыма сейчас видели все.

Молча ждали возвращение Станилы, вглядываясь в заросли. Не прошло и пяти минут, как он вернулся.

— Там проклятущие змеелюды, галинды! Поджаривают что-то в овражке на костре. Их там двое! — сообщил Станил, лишь только до нас дополз. — Видел у них копье, колчан со стрелами, древко от топора.

Тут я решился-таки взять инициативу в свои руки, план, правда, очень рисковый, у меня в голове уже сложился.

— Слушайте, что сделаем! Устроим на галиндов засаду. Добрила, ты будешь приманкой. У Ладислава собака, она его слушается, ему нельзя, иначе своим скулежом и лаем она может змеелюдов всполошить. У Станилы копье — незаменимая вещь, у меня нож. И самое главное, ты быстрее всех нас бегаешь! — польстил парню, готового, казалось, вот-вот разрыдаться.

На самом деле, прокрутив в голове воспоминания Дивислава относительно Добрилы, я вовсе не был в нем уверен, как в боевой единице, парень был трусоват, а вот в качестве наживки он подходил идеально.

— Мы втроем прячемся в засаде за деревьями, накидываем на себя ветки и траву. Ты по этой дорожке, по которой ходил Станил пробежишь мимо нас. Старайся бежать змейкой, меняя направление бега, чтобы в тебя не кинули копьем или стрелой не подстрелили. Первым атакует копьем второго по счету преследователя Станил, а первого галинда — бью я.

Тут Тороп не выдержал, всполошившись и с обвиняющими нотками в голосе спросил:

— А я, что буду делать? Нюха сторожить? Не, брат, так дело не пойдет!

— А ты, Тороп, — на его говорящим само за себя имени, я сделал акцент, — не переживай, бездельничать не будешь! Мой и Станилин противники окажутся нами занятыми и развернутыми к тебе боком или спиной, по ситуации, орудуя пращей как кистенем, атакуешь любого из них, кто к тому времени будет жив, и с кем сходу Станиле или мне не удастся справиться. Все ясно? — обвел всех взглядом, никто не возражал. — Тогда за дело! Добрила, перед тем как уйдешь, поможешь нам накидать на спины ветки и траву, так, чтобы нас не было заметно с тропы.

Припавший к земле, заваленный с ног до головы хворостом и ветками, я вслушивался в удалявшиеся шаги Добрилы и звуки окружающего леса. Сердце колотилось как заведенное, во рту пересохло, из-за накатывающей периодически к горлу тошноты было трудно дышать. Мелкий тремор колотил не только вспотевшую ладонь сжимающую нож, но и, казалось, каждую клетку тела. Было огромное желание вскочить и умотать отсюда куда подальше. Очень страшно, все-таки физические кондиции тринадцатилетнего подростка заметно уступали взрослым мужчинам. Оставалось лишь надеяться на опыт Дмитрия, навыки ножевого боя, что преподавали Дивиславу Яробуд, Гремислав и братья, и, самое главное, на эффект неожиданности. Выйти в честном бою, да еще и по собственной инициативе один на один с взрослым противником, я бы никогда не рискнул.

Наконец, тишину разорвало заполошными криками и хрустом ломаемых веток. Из-за деревьев выскочил как наскипидаренный Добрила, промчавшись мимо нас, а следом за ним мелькнула стрела, вонзившись парню в плечо. Добрила с горестным воем завалился, а в этот момент из-за кустов выскочил Станила и с диким кличем ринулся вперед, вонзая копье прямо в правый бок галинда. Проблема в том, что он атаковал не второго по счету преследователя, а первого, порушив наши планы, а размышлять было некогда, с топором на Станилу налетал бежавший следом за первым второй балт. Оба галинда выглядели достаточно молодо, были облачены в простенькие кожаные латы, с длинными развеивающимися на бегу волосами, первый вооружен луком, второй — топором.

Из своих засад мы с братом выскочили практически одновременно. Еще секунду назад испытываемый мною безудержный страх исчез, как будто его и не было вовсе, сменившись какой-то нездоровой эйфорией, что не только била по мозгам, но и как будто замедляла время и утраивала мои силы. И это впервые возникшее тогда, в этом бою чувство, очень скоро превратила меня в "наркомана", желающего ощутить его снова и снова. В другие сражения, что еще не однажды со мной случатся, я уже ввязывался с предвкушением от плохо скрываемой радости вновь ощутить всю ту бурю эмоций, пролившихся тогда на меня полноводным, живительным потоком. Подобного рода "боевой транс" искусственно, во время тренировочных боев ни до, ни после у меня никогда не проявлялся, но он всегда неизменно возникал во всей своей бесподобной мощи когда случались реальные поединки или сражения.

Тем временем, первый балт, взвывши раненым волком, бросив лук и обхватив руками копье, заваливался наземь. Ладислав, своим кистенем, выцеливал голову второму преследователю, но балт успел извернуться в результате чего, удар пришелся в предплечье, отсушивая галинду одну из занесенных вверх для удара топором по Станилу рук. Балт взвыл, обрушивая на автомате или может даже роняя из рук занесенное вверх лезвие на голову Станилы, но тот уже успел отпрыгнуть в сторону. Я же находился дальше всех от места схватки и вступил в бой последним. Ни о чем не думая, с ловкостью обезьяны прыгнул вперед, обвиваясь ногами о ноги балта, левой рукой хватаясь за его длинные волосы, а правой взрезая ножом ему горло. Галинд захрипел и под моим грузом повалился на спину, но под себя не подмял, я успел отскочить, а Ладислав довершив начатое, со всей дури приложившись кистенем по лбу противнику. В этом скоротечном поединке отделался малой кровью, лишь раскровил себе нос, когда резал балту горло и тот судорожно дернул своим затылком, угодив мне прямо в переносицу. Поглядел на первого балта, которого приголубил копьем Станил. Тот уже затих, а Станил аккуратно вытаскивал из тела галинда свое копье.

Нюх, трусливая псина, сбежал с места кровавой стычки с галиндами и громко лаял, державшись рядом с лежащим навзничь Добрилой, из спины которого пошатываясь, вздымаясь вверх-вниз торчала стрела. Значит, парень был жив и дышал, что не могло не радовать. Все-таки план был мой и смерть Добрилы отбросила бы тень, легла бы на меня тяжелым грузом. Не теряя времени, побежал к парню, а Нюх, испугавшись меня помчался навстречу, дав небольшого кругаля, под защиту к Ладиславу. )

— Эй! Станил, Тороп! Живее дуйте сюда! — опомнившиеся парни, с любопытством рассматривающие скорчившиеся на земле трупы, наконец, опомнились, вспомнив о раненном товарище, и мигом помчались к нам.

— Держите его крепче, сейчас буду доставать стрелу! — напарники обхватили Добрила за руки и ноги, с силой прижав их к земле, а я одним рывком вытащил стрелу.

Вошла в тело она не слишком глубоко — или мощность балтского лука так себе, либо галинд впопыхах как следует не дотянул тетиву, либо случился небольшой рикошет об ветку дерева, погасивший инерцию выпущенной стрелы. Короче говоря, Добриле повезло, если так вообще можно говорить о человеке словившем стрелу.

Нательная рубаха одного из балтов, предварительная вымытая Ладиславом в ручье, была разорвана на полосы и пошла на перевязочный материал для закрытия раны. Когда мы перевязывали Добрилу, то он периодически терял сознания. Не знаю, происходило ли это от пережитого им нервного стресса, или действительно рана была серьезней, чем казалась на мой дилетантский взгляд.

— Все будет хорошо, Добрила! — старался как мог его успокоить и приободрить, — если бы ты не отвлек внимание на себя, то мы бы с супостатами в век бы не справились! А рана у тебя легкая, дальше наконечника стрела не вошло, луговские лекари тебя мигом выправят и на ноги поставят.

После того, как в сторону Ладислава и Станилы были брошены пару гневных взоров, друзья мне с удовольствием начали поддакивать, говоря о том, какой Добрила молодец.

Для перемещения раненого из подручных средств соорудили носилки. Для этого пришлось вырубить две жердины и раздеть не только трупы, но и использовать наши рубахи в качестве соединительного материала. Переместили бесчувственное тело Добрилы на эту самодельную конструкцию, и периодически сменяя друг друга, потопали домой.

Обратный путь, наверное, занял часа четыре-пять, показавшийся нам вечностью. Ведь даже когда ты сменяешься на носилках, то все равно вынужден волочь на себе оружие балтов и другие их, и наши пожитки в вещмешках. К тому же, перемещали мы Добрилу с максимально возможной скоростью, ему требовалась срочная помощь деревенской лекарки, сделать нормальную перевязку и так далее. В пути Добрила пару раз терял сознание, впадая в забытье.

Вышли мы за полдень, когда солнце еще высоко висело в небе, а к Лугову дотопали уже вечером, когда нежный розовый свет садящегося солнца щедро заливал леса и опустевшие из-за приближающейся ночи пастбищные поля.

Лишь на подходе к Лугово, когда мы уже ясно видели очажные дымки поднимавшиеся над крышами скрытого за частоколом и земляными валами поселка, наш отряд заметили, оперативно перехватив с рук на руки нашу пока еще живую ношу. И только выпрягшись из носилок, мы наконец-то, с чистой совестью, обессиленно повалившись на землю под сенью вытянувшихся длинных теней от деревьев. Пот с нас стекал в три ручья и даже свежий вечерний ветерок еще долго не мог охладить разгоряченные тела.