Практическая психология. Герцог

Наконец, отдав последние распоряжения, они выехали в Кровь. На душе было неспокойно, словно забыла сделать нечто важное. Не доверяла она горцам, поэтому оставила в Осколке десяток своих воинов, доведя боеспособный гарнизон до тридцати человек. Да еще в приватной беседе сСерым посоветовала ему держать горцев за стенами, пуская внутрь только вождей с домочадцами, да и за ними внимательно следить.

Виктория ехала в двуколке, только в этот раз в нее запрягли нормальную лошадь. Пора усовершенствовать рессоры, подумала она, в очередной раз подпрыгивая на ухабах.

— Эй, Бешеный Алан, — к ней подъехал Иверт. — Если ты сможешь пройти немного в гору, я тебе покажу что-то интересное.

Что-то интересное — это интересно. Виктория осторожно спустилась на землю. Тут же подскочил Берт, подставляя плечо. Рэй, недовольно сопя, шагал рядом. Они медленно поднялись метров на сто, когда идущий впереди Иверт просто исчез.

— Куда этого жабьего сына Вадий утащил? — растерянно произнес Рэй и по привычке потянулся за пазуху за очередной морковкой.

Иверт выскочил из-под земли, словно черт из табакерки. Он довольно лыбился, обнажая белоснежные зубы, при этом его зеленые глаза хитро блестели.

— Молчун Рэй, помоги конту спуститься, — и вновь исчез под землей.

Только подойдя ближе, они увидели в скалах узкий проход, закрытый высоким папоротником. Зря Иверт просил капитана помочь спуститься своему господину, Рэй в проход не пролез. Плечи застряли. Зато худощавый Берт и отощавший после болезни конт проскользнули внутрь, словно два ужа.

Внутри их ждал Иверт с горящим факелом в руках, он провел мужчин по узкому проходу, спускающемуся вниз, и вывел в маленькую полузасыпанную пещерку.

— Смотри, Бешеный Алан, рисунки предков, — Иверт поднял выше факел.

Сначала Виктория ничего не увидела, но горец поднес факел к стене и она чуть не заорала. На каменной стене было вырезано схематическое изображение города. Высотные дома, широкие улицы, по которым ехали автомобили, люди, одетые в брючные костюмы, по небу летел самолет, а вдалеке расцветал гриб ядерного взрыва. Лазерный тесак?

— Эй, еще смотри, что мы откопали, — Иверт легонько стукнул конта в плечо, указывая в сторону.

В каменистой стене была выдолблена ниша, а в ней лежала немного деформированная, но целая пластиковая бутылка! Время разложения от пятисот до тысячи лет, вспомнила Виктория. Когда же произошла катастрофа на этой планете? Она дрожащими пальцами провела по пластику и осторожно взяла бутылку в руки. Такая обычная там и такая чуждая здесь.

— Мы нашли эту пещеру, когда были детьми, она открылась после очередного оползня, — проговорил Иверт, внимательно наблюдая за контом. — Здесь было много интересного. Стеклянные сосуды странной формы, куски неизвестного нам материала, прочного и не гнущегося. Мы решили ничего не говорить взрослым. Но потом случился очередной обвал, и половину пещеры засыпало. Ты знаешь, что это?

— Пластик, — прошептал Алан по-русски, осторожно кладя бутылку на место. — Берт, возьми рабов и раскопайте завал. Я хочу, чтобы вы нашли все, что спрятало землей!

— Сделает, — задумчиво покачал головой Иверт, глянув на ошарашенного Берта, рассматривающего картину на стене. — Когда ты сможешь много и долго ходить, я отвезу тебя в город древних. Там есть такое, — он ткнул пальцем в рисунок на стене, указывая на памятник, изображающий какую-то абстракцию.

— Обязательно. — И тут Виктория вспомнила. — Иверт, а что ты сказал дочерям Ведмедя?

— Что у Бешеного Алана тоже есть сердце, и это оскорбление — предлагать ему роль жеребца вместо любви. Что женщины ведут себя как равнинные шлюхи, пытаясь соблазнить мужчину моей сестры.

Остальной путь они проделали молча. Виктория пребывала в шоке от увиденного и не замечала настороженных и задумчивых взглядов, бросаемых на нее горцем.

— Конт! Конт вернулся!

Крик часового вызвал в душе бурю эмоций. Дома. Наконец-то она дома.

Встречать конта вышли все жители Крови. По крайней мере, именно так показалось Виктории. Но первой к конту подбежала Светика. Она с плачем кинулась на шею Алана и со всей присущей ей непосредственностью, запричитала:

— Живой! А мы же не верили! Думали, пропал наш господин! Сгинул во вражьей пасти! Чтоб их Ирий светлый проклял да Вадию на суд отдал! А Нанни как жалко-о-о! Но слава Ирию, вы живой!

— Светика, отпусти кира Алана, — Берт потянул ее за плечи.

— Бертушка! — девушка наконец-то перестала обливать рубашку конта слезами и переключилась на Берта. — Бертушка! Сиротинушка! Я так волновалась! Как же ты теперь будешь без матушки? Кто приласкает, пожалеет?

После такого бурного проявления чувств вновь нахлынула тоска по Нанни. Светике плакальщицей надо работать, подумала Виктория, находя взглядом друиду. Ворожея улыбнулась одними глазами и махнула конту рукой в сторону пристройки.

— Пойдем, я тебя осмотрю.

Женщина развернулась и пошла, ничуть не сомневаясь, что конт последует за ней. И Алан последовал. Предварительно дав Берту и Иверту короткий приказ. Здесь и без него разберутся. Рэй уже выслушивает доклад одного из десятников, Тур и Дарен исчезли сразу, едва успев слезть с лошадей, рабы разбирали багаж, им помогали слуги, раздавался зычный голос Райки, командующей разгрузкой телеги с рыбой и вином.

В комнате друиды пахло травами и мужчиной. Она заперла за Аланом двери и коротко приказала:

— Раздевайся.

— Я тоже по тебе соскучился, — улыбнулся конт, неуклюже стягивая рубаху. — Знаешь, я решил выделить тебе флигель под лечебницу. Там оборудуем большой хороший кабинет и лабораторию. В одной комнате будешь жить сама, а в другой сделаем комнату для больных. Разгородим занавесками, поставим несколько кроватей. Хватит тебе здесь с Саникой ютиться.

— Хочешь привязать меня к Крови, конт? — хмыкнула ворожея, внимательно ощупывая и осматривая раны и следы ожогов. — Шрам на груди останется, — недовольно пробурчала она. — Повернись спиной, гляну, что там под повязкой. А ты пока рассказывай.

И Виктория рассказала. Почти все.

— Выходит, они за Нанни охотились? А она им не сказала то, что они хотели. А твоя любовница выдала им Нанни! — жестко закончила друида, надавливая на рану от стрелы.

— Ой!

— Гноя нет, — тихо произнесла женщина, намазывая плечо знакомой уже конту зеленой мазью и туго забинтовывая чистыми тряпками. — Какое слово она перед смертью сказала?

— Чупачурик.

— Никогда о таком звере не слышала. Но я поспрашиваю среди своих. А Олике твоей самосуд люди устроили. Зря ты ее одну отправил, без охраны. Серый, как за Райкой приезжал, рассказал правду, ничего не утаил. Зол был он. И про смерть Нанни мученическую, и про вину твоей полюбовницы, и про муки, что тебе пришлось из-за ее предательства перенести. Вот люди и осерчали. Любят тебя, конт.

— Интересно, за что? — усмехнулся Алан.

— Вот и я себе такой вопрос задаю. Одевайся.

Пока конт одевался, друида рассказала новости.

— Дочь твоя дурная сбежала в свою веску на следующий день, как ее привезли, но мать привела ее назад. Весчанка просила, чтоб простили глупую девчонку, которая своего счастья не понимает, чтоб тебе не говорили. Ваську пока поселили в комнате Тура, служанку к ней приставили из рабынь. Ревет дуреха все время. Совсем дикая. Рыжая кобыла ожеребилась. Конька родила. Симпатичного и здорового. Еще — рабыня брюхата. Прятали ее до сих пор от тебя, боятся все еще. Помнят, как ты приказал матери своего ребенка удавить. Прости. Знаю, что это был не ты. Но теперь прятать не удается, рожать ей на днях. Тоже ревет с утра до ночи, поговорил бы ты с ней, конт. Девка-то хорошая, работящая, красивая. Вот думаю, не ты ли ее обрюхатил? Саника учится. Спина у него подзажила, толковый мужик, может, в мужья взять? А, конт, что скажешь?

Виктория усмехнулась, можно подумать, друиде нужно одобрение конта.

— Что с Оликой? Насмерть забили?

— Светика не дала. Хотя первая в волосы ей вцепилась. Да только когда камни в ход пошли, встала на защиту. Сказала, что ты не одобришь самосуда. Будет из девки толк. Только смотри, конт, не испорти ей жизнь.

— Даже в мыслях не было, — возмутился конт, поворачиваясь к друиде, чтобы она помогла зашнуровать рубаху.

— Она же по тебе сохнет, а любовь — она штука коварная, конт. Горит у девок от любви и свербит в одном месте. Гляди. И что бабы в тебе находят? Худющий, один нос торчит. — Ворожея завязала тесемки и повязала на талии мужчины пояс владетеля.

— Я обаятельный. Но спасибо, что предупредила. Я думал, она в Берта влюблена. Пошли, ворожея, Олику судить будем.

— Повесить, да и весь сказ, — буркнула друида и подозрительно уставилась на конта, даже руки в бока уперла. — Уж не хочешь ли ты и эту ... помиловать?

— Не хочу, — серьезно глядя ей в глаза, ответил Алан. — Саника покушался всего лишь на мою жизнь, а эта сучка убила мою Нанни. Такое я никому не прощу.

Двор был заполнен людьми. Конт при помощи Берта поднялся на помост, слуга надел ему на шею золотой герб владетеля и тихо отошел в сторонку. Друида, Иверт и Рэй стали за спиной. От них исходила мощная волна поддержки, которую Виктория ощущала каждой клеткой кожи. Двое воинов приволоклиОлику и бросили под ноги конту. Виктория смотрела на первую красавицу Крови и не испытывала ни капли сострадания. Опухшее расцарапанное лицо, изодранная одежда, через которую видны синяки и кровоточащие раны, сбитые колени и локти.

— Пощады! — высоким визгливым голосом закричала она, поднимая на конта избитое лицо. — Это не я! Это барон! Меня оклеветали! Я люблю вас, кир Алан! Всегда любила! — Она подползла к конту и охватила его руками за колени. — Разве нам было плохо вместе? Я только вас люблю. Только вас.

— Уберите ее, — брезгливо произнес Алан.

— Нет! — продолжала кричать и извиваться Олика, когда двое воинов привязали её к длинной скамье, на которой недавно корчился под кнутом Саника. — Нет! Пощады! Меня оклеветали! Люди! Люди, поверьте!

Палач всунул ей в рот кляп и повернулся к конту, тот поблагодарил мужчину кивком головы. Слушать эти вопли было невыносимо, и Виктория боялась дать слабину. Она окинула взглядом людей, ища в лицах жалости или сострадания. Литина с Дареном и Туром стояла в стороне, увидев взгляд бывшего мужа, она слегка кивнула, подбадривая и одобряя. Несколько женщин плакали, парочка мужиков смотрели на Олику с сожалением, остальные же стояли хмурой, молчаливой толпой. На пороге кухни, сложив на груди руки, застыла Райка, и в ее взгляде пылала такая ненависть, что Виктория порадовалась, что не она ее причина.

— Начинай, — кивнул Алан Рэю.

Капитан вышел вперед, достал из кармана лист бумаги и своим низким раскатистым голосом произнес:

— У меня тут допросный лист барона Кайрата Линя, подписанный братом Искореняющим. В нем написано, что Олика всегда служила барону. Следила, значит, за нашим контом, докладывала обо всем, что он делает. Спала с ним по приказу барона. А еще здесь написано, что это она рассказала врагам, когда и куда собирается кир Алан и сколько с ним будет воинов. Из-за нее погибли наши бойцы, из-за ее предательства наш господин попал в плен и перенес пытки. Она же и Нанни привела к барону. Я прошу смерти для этой девицы!

— Я требую смерти для предательницы, — выступила вперед ворожея. — Я вижу, что боги отвернулись от нее, а нам негоже идти против их воли. Что скажешь, брат Взывающий?

Из толпы вышел ксен. Уставший, еще больше похудевший, но с прямой спиной и решительным блеском в глазах.

— Она ведь не только кира Алана под смерть подвела, она и его сына продала. Боги спасли детей, а ведь даже страшно подумать, что с ними могли сделать заговорщики, через какие муки провести. Ирий учит нас быть добрыми с детьми, Олика пренебрегла его заповедями. Смерть. Без пощады, — тихо, но отчетливо произнес он. — Я буду взывать к Вадию за ее дух.

Так уж сложилось, после первого проведенного Аланом в качестве владетеля суда, эти трое стали исполнять роль присяжных, и Виктория не собралась менять правила.

— Да будет так. Удавить, а труп сжечь.

Палач набросил на шею Олики петлю удавки. Виктория смотрела, как дергаются ноги бывшей любовницы реципиента, и не испытывала ничего. Ни сожаления, ни жалости, ни сочувствия. Ничего. Кем же ты становишься, Виктория Викторовна Вавилова? И сама себе жестко ответила — контом Аланом Валлид. Как сказал ксен? Без пощады!

Без пощады!

— Берт, скажи Райке, чтобы подала в кабинет вина и сыра, и приведи баронессу Василию. Пора мне познакомится со своей дочерью.

Глава 2

"Пришел на суд богов ватажник и убивец,

XX Песнь Жития

Виктория аккуратно отмерила пять капель зелья, разбавила их водой и выпила, с благодарностью вспоминая Алвиса. Этот пузырек был из ее личных запасов, и она пользовалась им только в экстренных случаях, когда боль становилась слишком сильной. Не хотелось пугать Рэя, который мог запереть конта в спальне, привязав к кровати, для его же блага. Настойка снимала боль почти моментально, но после нее притуплялись все чувства и хотелось спать, поэтому она старалась пить ее только на ночь.

Виктория сидела за столом и просматривала списки, которые ей принес Саника. Раб, одетый в новые штаны и рубашку, по привычке опустился на корточки у стены. В списках мастера проставили цены на каждого раба и суммы предлагаемого вознаграждения.

— Скажи Светике, чтобы принесла хозяйственные книги, они в сундуках у Нанни.

Виктория хотела сравнить цены на рабов на момент покупки и сегодня. В дверь постучали, зашла Райка с подносом. Она выставила тарелки на стол, но не уходила. Виктория подняла на кухарку глаза.

— Вы не должны себя винить, — нехотя произнесла женщина. — Олика заслужила лютой смерти.

— Райка, — конт с удивлением смотрел на повариху. — Скажи мне, отчего ты решила, что я расстроюсь?

— Ну, она же... спала с вами, — тихо произнесла Райка. — Я подумала, что, может, ну, если нет, то я пойду?

Она дождалась кивка конта и вышла из комнаты. Виктория задумчиво отпила из бокала, прислушиваясь к ощущениям. Ни капли сожаления, угрызений совести, печали или злобной радости. Словно не человека только что лишили по ее приказу жизни, а курицу зарезали. Абсолютное безразличие. Это немного пугало, но только немного.

Она успела съесть бутерброд, запив его слабым кислым вином, когда вернулся Саника в сопровождении Светики и крепкой черноволосой девочки с зареванными глазами. Следом в комнату юркнул Тур и, склонившись к уху конта, зашептал по-русски:

— Иди новый ксен.

— Пришел, — поправил Алан. — Приставь к нему мальчишку. И вели Берту приготовить мыльню.

Тур кивнул и выскользнул из помещения, бросив на девочку недовольный взгляд. Она зыркнула на него исподлобья и уставилась в окно. Ну да, какая из нее баронесса? От отца она взяла лишь цвет волос. Простое лицо, серые глаза, ровные волосы, собранные в косу и покрытые повязанным по-крестьянски, на лоб и назад, платком. Виктория с любопытством рассматривала девочку, с ужасом понимая, что не испытывает к ней никаких чувств. Если к Туру и Ольту у нее моментально проснулись материнские инстинкты, Дарена она приняла тоже сразу и безоговорочно, то эта девочка с колючим взглядом была ей абсолютна чужой. Сложно будет. Виктория чувствовала, что никогда не сможет полюбить этого ребенка. Пришла злость на Алвиса, который так безапелляционно вторгся в жизнь крестьянской семьи. Не спросив у девочки желания, круто изменил ее судьбу, даже не задумываясь, сможет ли этот ребенок принять такие перемены.