Часть четвертая. Глава 49

Принесли кетчуп. Банки стеклянные, крышки тоже. Прокладки резиновые, пружинный зажим. Хайтек, по местным меркам. Еще и красиво — красная масса под блестящим стеклом. Банки у нас ручного производства, все немного разные. Эти чуть больше литра где-то.

— Вот. Из помидоров мы делаем такой sauce, раз уж вы знаете язык франков. Вот этот с огненным перцем, а этот — без. Мы мясо едим с таким соусом. Хотя ... Ваш повар, когда картошку в жиру жарит, он как ее режет?

— Ну вот так и вот так.

Вроде как четвертинки получается.

— Пусть нарежет картошку такими палочками. Ну как палец. Как пожарит, берёшь такую палочку и макаешь в этот соус, который без перца, и ешь. Очень интересный вкус. А тот, с перцем, для мяса.

Мерген стоял немного ошарашенный — такого он не ожидал. Разглядывал стеклянные банки как произведения искусства. Не удивлюсь, если они украсят пустыми банками интерьер тронного ... шатра, или что у них там.

— Открывать надо так, вот этот клин сюда сдвинуть и пружина убирается. Потом крышку аккуратно подцепить, она может немного приклеиться. Но сейчас не открывайте, начнет портиться. Пока закрыта — может храниться долго, но после открытия — недели две. У вас погреб-ледник есть?

— Есть.

— Вот там и храните. Открыли, чистой ложкой в чашку отложили, и закрыли. Так дольше простоит. Но если появиться плесень — надо будет выкинуть. Чтобы хана не отравить.

От этих слов нойон вздрогнул, но быстро успокоился. Наверняка у них там специальные люди пробуют пищу до хана, во избежании. А в кетчупе столько кислоты и соли, что мало какая бактерия это выдержит. Но вот грибки на поверхности — могут.

— Да, это стекло, может разбиться, упакуйте хорошо. Ага, в шкуры замотайте.

Довольный нойон, рассыпаясь в благодарностях, пятясь покинул помещение. Ну вот, надеюсь, что вероятность нападения на наши черноморские города немного снизиться. За две банки кетчупа. И еще в плюсе серебряное украшение, за которое можно купить несколько простых коней. А то кетчуп прям жалко отдавать было. Урожай помидоров был неплохой, но съели в виде салатов, потому как банок мало, и кетчупа закрыли мало.

А я на заводе уже. С "Гермесом" прибыло большое пополнение рабочих из Воронежа, давно ждем. Шестнадцать только кузнецов и молотобойцев, еще два хороших столяра, ну и немного всяких гончаров и других мастеров. Теперь всех надо распределить правильно. Молотобойцы пойдут в помощники сварщиков, там и сила нужна — прокат таскать, и в железе хоть немного понимать надо. С кузнецами сложнее, столько в кузне нам не нужно, но нужны рабочие наших производств. И по опыту, средневековые кузнецы лучше других это осваивают. Готовых токарей и сварщиков тут не водится.

Пусть походят по заводу, осмотрятся. Может сами поймут — кто к чему расположен. Вон, самого опытного пожилого кузнеца, который мечи и сабли ковал, определили к инструментальщикам. Сабли нам не нужны, а для изготовления металлорежущего инструмента понимание углов заточки и режимов термообработки — важно.

И тут еще сюрприз — сразу восемь помощников сварщиков заявили, что хотят сдать экзамен на сварщика первого разряда. Это, конечно, хорошо. Но как их обеспечить работой? Даже на громадной плавбазе нет такого фронта работ для сварщиков. Не то чтобы сварочных генераторов мало, на верфи каждый сварщик — как маленький бригадир. Группа его помощников подносит и держит металлоконструкции во время работы, сам сварщик тяжести не носит. От этого руки начинают дрожать, качество шва ухудшается. Так что сварщик — это еще и некоторый социальный статус, даже вне разрядов. И каждому сварщику-корабелу нужна "группа поддержки".

Ну вот из новеньких можно набрать парней покрепче, разбавить бригады. Будем работать в полные две смены. В три — нельзя. Ночью вспышки сварки сильно мешают. У нас в масках обычные темные стекла, не "хамелеоны". И в темноте сварщик чаще "засвечивает" глаза за те доли секунды, пока лицо маской закрывает. Качество сварки ухудшается, и у окружающих рабочих тоже глаза болеть начинают. Мы уже давно отказались от ночных сварочных работ.

Конечно, пусть сдают на сварщиков, найдем чем занять. Много — не мало. Вон, уже начинают раскладывать прокат для нового мореходного балкера. Да и на новые корабли нужны будут штатные кузнецы-сварщики в команды.

"Орф" докладывает о продвижении осман несколько раз в день. Сторожевик идет параллельно эскадре с северной стороны. Ветер из попутного восточного стал северо-восточным и усилился. Но гафельные паруса османских парусников уверенно справляются с таким галсом, хотя возможностей для манёвра у них немного. Еще с "Орфа" доложили, что слышали звук сильного взрыва, так что одна мина точно сработала.

И вот уже виден берег. Мы еще спорили — османы будут высаживаться севернее и южнее Отранто. Но эскадра, вслед за флагманом — трехмачтовой шхуной, направилась прямо в бухту. Османы не в первый раз используют такую тактику. Артиллерия в эту эпоху не может быстро и интенсивно противостоять флоту, а высаживаться на необорудованный берег — очень долго и сложно. Еще и сильный ветер сокращал время на принятие решений.

Причалов в порту Отранто мало, но это не смутило османского санджакбея. Корабли стали причаливать в несколько ярусов, прижимаясь бортами используя кранцы из овечьих шкур. И толпы осман тут же повалили на берег, пробегая с палубы на палубу.

Пушки с городских стен начали стрелять, но османский десант их словно не замечал, да и результатов попаданий заметно не было. Хотя флот ответил несколькими выстрелами из мелких пушек и одна фуста выстрелила из крупного носового орудия. Но больше для устрашения.

На берег сошли уже сотни осман, в бухту зашло уже более десятка кораблей — эскадра растянулась, а сильный ветер не дал время сгруппироваться. Две галеры крутились посреди бухты, с них подавали сигналы входящим кораблям — куда им швартоваться. У причалов росло нагромождение судов.

Вдруг раздался сильный взрыв. Посреди причаливших кораблей вспухло черно-красное, которое быстро стало растущим белым облаком. Сразу стало тихо, только было слышно плеск волн и как на землю падают обломки досок и куски окровавленной плоти.

Защитники города радостно завопили, а один пушкарь закричал: " Это я, это я так попал!". Жители города завопили еще громче.

Ветер унес основную часть дыма и стало видно, что один корабль уже утонул, а несколько соседних начали гореть и крениться.

В это время несколько парусников приближалось к бухте. Капитаны кораблей увидели происходящее и задумались. Надо было срочно принимать решение, варианта только два: идти прямо в бухту, где происходит что-то непонятное, или увалиться по ветру. Один парусник резко сменил галс и пошел на юг, за ним второй, третий. Те корабли что были дальше просто последовали за ними.

Османские войска на берегу были в смятении. Только что они уверенно высаживались на берег, зная, что их тысячи и тысячи за спиной. И тут какие-то новые опасные пушки разнесли полдюжины кораблей и повредили остальные. Совсем не задело только две галеры и один парусник, который не успел пристать. Некоторые корабли у причала почти не пострадали, но на их палубах никто не стоял, а лежало на палубах много. Хотя нет — то там то здесь стали подниматься, пошатываясь, люди. Стали слышны крики раненых и обожженных.

Эскадра уходила южнее. В километрах шести от города корабли заходили за мыс, становились на якорь, начинали неспешную высадку.

В Отранто люди не успевали осознать происходящее. Еще час назад все томились в ожидании неизвестного. Потом ужас от громады османских кораблей на горизонте и от их наглой высадки прямо в бухте. Затем взрыв от удачного выстрела — маленькая победа. Но корабли все идут и идут — их еще много десятков. Хорошо, что идут на юг от города, а высадившиеся османы — под северной стеной.

Но командир войска, присланного неаполитанским королем, не растерялся.

— Это отличный момент для вылазки! Осман там и тысячи не наберется, они в смятении, без строя. Срочно вылазку, пока они не опомнились!

Городские ворота распахнулись, и королевские войска смелым потоком ринулись на осман. Еще и защитники города за ними, вооруженные чем попало. Среди османского войска оказалось всего два сотника, и только они как-то еще сумели организовать оборону, остальные османы дрались хаотично, а то и просто падали на землю ниц. Два очага сопротивления не продержались и четверти часа, неаполитанцы полон не брали — осажденному городу лишние рты ни к чему.

Но вереница османских кораблей в море не располагала к долгому пребыванию вне города. Быстро похватав трофеи, забрав своих раненых и убитых, неаполитанцы вернулись под защиту стен. В трофеях было много оружия — пик, сабель, луков. Но еще были припасы, только что сгруженные с кораблей. И даже одна совсем небольшая пушка и несколько бочонков пороха. Такую удачную вылазку можно даже отпраздновать.

Османские корабли заходили за мыс — тут ветер ослабевал и можно было спокойно бросить якорь у берега. Берег годился для высадки — довольно каменистый. Не порт с причалами, но и не илистое болото на десятки шагов. Алай-бей сошел на берег одним из первых, и начал командовать сначала своей тысячей, а потом и другими османскими воинами. Пока нет других алай-беев, и не видно санджакбея. Даже если санджакбей появится — то увидит какой умелый командир алай-бей: как он организовал высадку и начал устраивать лагерь для всего войска. Да и санджакбей — командует всем флотом империи, но тут войну надо будет вести на суше: так что как не ему — лучшему алай-бею тут командовать.

Сходу атаковать Отранто не получилось, да и алай-бей был против такого плана. Осаду надо готовить обстоятельно. Вот соберем войска, выгрузим осадные орудия — тогда и будем атаковать город. Наши орудия легко пробьют бреши в этой городской стене — залатанной, будто штаны бедняка.

Доклады в штаб поступают и от агента на суше и с "Орфа". Османы попытались высадиться прямо в порту, как в Каффе, в моей реальности. Но очень вовремя сработала одна из наших мин — блиц-криг сорвался. Еще и удачная вылазка неаполитанцев. Османы ушли обустраивать лагерь и готовить осаду.

Картофеля мы выращиваем очень много и в разных местах. Но и про пшеницу я не забываю. Я же из своего мира привез зерна немного, какой-то очень урожайный сорт. И каждый сезон пытался умножить количество семян. При этом старался сильно не утратить качеств сорта — зерна веяли и просеивали, на семена оставляли 60 — 70 процентов самого крупного зерна, мелочь убирали на еду. Крупность зерна поддерживаем, за кущением следим — в среднем четыре-пять стебля на корень, хотя и три и два часто бывает. Наполнение колоса тоже наблюдаем, но как вести отбор — пока не придумал.

Минеральных удобрений тут нет, но местами много навоза. Но в навозе связанного азота не так много, несмотря на запах. И биодоступность этих соединений азота далека от идеала. Калия и фосфора также мало — менее процента, но они неплохо усваиваются растениями. С навозом проблемы — его довольно трудно доставлять в поле, и свежим навозом удобрять нежелательно — он должен отлежаться — год или два, и азота в нем станет еще меньше.

Еще есть зола с калием, но для промышленных масштабов надо заниматься подсечно-огневым земледелием — это не про приморские земли.

Первые годы делянки под пшеницу были небольшие, это был почти огород, и методы соответствующие. Один раз на таком огороде получили урожай Сам 70 — повезло с правильным навозом, ну и уход был интенсивный. Ухаживали за каждым колоском, поливали из лейки.

Но все еще продолжаем закупать пшеницу, чаще у черкесов, но даже у мамлюков в Египте покупали. Надо наращивать пашню.

В окрестностях Мавролако много полей, но черкесы там пашут давно и земля истощена, урожайность у нас там небольшая. Пробовали сеять пшеницу на субтропическом побережье Кавказа, но частые дожди мешают собрать хороший урожай, хотя картошка там растет отлично. А потом еще и османы пришли.

На Родосе, на нашей территории, плодородной земли немного, да и местность неровная — с плугом там сложно будет, только огороды мотыжить. На Тенерифе можно организовать поле в десятки гектар, но для этого надо будет вырубить лес, выкорчевать пни. Не стоит оно того.

Можно распахать целину севернее Мавролако, тяжело — но стальными плугами справимся. Еще надо чтобы грузить на корабли было близко, но вблизи моря земля часто натрием загрязнена.

Но недавно в тех краях прошел с войском Муртаза — сын ордынского хана Ахмата. За этим последовало много событий, и одно из них — ногаи ушли на север Крыма.

Ногаи ушли, и черкесов-земледельцев тоже меньше стало — война. Не спешат они эти земли занимать — своей хватает. Хотя все это — земли черкесского князя. Решил я что это хороший момент для расширения пашни.

Нашли мои люди хороший участок, сам-то я на Лампедузе, дистанционно участвую. На берегу Кубани, между Копой и берегом Азовского моря. Давно там были черкесские пашни, о чем говорят редкие цепочки камней, разложенные по межам, то что соха в земле находила. Потом черкесов вытеснили ногаи, поля стали пастбищами, обильно удобряясь овечьим и конским навозом. Сейчас ногаи ушли, и черкесский князь рад любым деньгам за эту землю. Да нам и немного надо.

Несколько полей, разделенные мелкими оврагами и неудобьями. Более тысячи гектар — мы столько сразу и не осилим. Начнем от реки — скот ходит на водопой, и навоза в землю тут попадает больше. Не целина — залежные земли, что важно. Но начали пахать — будто целина. Хорошо что плуги стальные и у волов тяговое усилие хорошее, вот только медленные они. Но то что это когда-то была пашня — чувствуется. Камней нет, поверхность почти ровная. Но зато много костей среднего размера. И похоже, что не только овечьи. Дерн толстый, и плуг образует большие комья земли, даже борона со стальными зубьями не особо помогла.

Долго со вспашкой провозились — земля, вспаханная вначале уже зазеленела травой. На сев яровых точно не успевали, но озимые — даже лучше. И осенью пришлось перепахивать опять, но тут уже легче — трехкорпусным плугом прошлись поперек прошлой борозды. Комья до конца не измельчились, но боронование уже помогает заметно. Всего вспахали около шестисот гектаров — потому что "моей" пшеницы на посев у меня было девятьсот центнеров, из расчета сто пятьдесят килограммов на гектар. Поля около Мавролако оставили под парами, там совсем урожайность упала.

Еще семенное зерно мы стали протравливать от всяких заболеваний, в первую очередь от спорыньи и головни. Хотя спорынья чаще бывает на ржи и в более холодном и сыром климате. Признаков заражения спорыньей я пока не встречал, но тщательно осматриваю пробы зерна с каждого урожая. Спорынья содержит токсичный алкалоид, вызывающий тяжелые патологии у человека.

Головня — тоже грибок. Но на человека воздействует мало, при обмолоте отделяется хорошо. Но вот урожайность пшеницы от головни страдает сильно. Это мы заметили — первый же эксперимент по протравке семян показал рост урожайности.