Я.Р.В: Благородные люди

— Ты чего? — Димон морщился от нахлынувшей боли, еле удержался на ногах.

Он проследил мой взгляд, но не увидел ничего необычного. На голой стене лишь блики света.

— Только не говори, что ты этого не видишь? — прошелестел я пересохшими губами.

— Чего не вижу?

Я не смог ответить, чудовище протянуло в мою сторону руку, болевой спазм заставил меня вскрикнуть и потерять сознание. Я на полном серьёзе начинал думать, что схожу с ума.

2 глава. Будни сырых казематов

Я проснулся, подпрыгнув на месте и вскрикнув от неожиданности. Озадаченное лицо Хворостова было первым, что я увидел после очередного кошмара. Друг уверенно тряс меня за плечо.

— Прости, что разбудил, но ты хоть поешь, — он виновато опустил голову.

В руках Димон сжимал миску с очередным угощением в виде замысловатой каши. Тюремная баланда? Я деликатно сдвинул товарища, оглядел пространство за его спиной. Пусто.

— Ты чего там опять увидел? — Хворостов уже заметно нервничал, не находя рационального объяснения моему поведению, а я упорно молчал.

То ли всё это мне действительно привиделось и я схожу с ума, то ли в подвале мы не одни. Идиотская мысль, учитывая, что место нашего заточения просматривалось полностью и спрятаться в голых стенах физически негде. Оставался всего один вариант, и он меня не радовал.

— Мне кажется, я схожу с ума...

На моё удивление, Димон не испугался такому признанию, расплылся в улыбке:

— И не удивительно, в такой ситуации любой свихнётся.

Этот ответ мог устроить его, но явно не меня.

— Нет, я вижу какую-то чертовщину! Уже второй раз.

Если честно, я сомневался, стоит ли рассказывать другу о своих видениях. Я не смог бы их правильно описать, а он адекватно воспринять.

— Опять кабан-переросток? — Хворостов нехотя оторвался от еды. Ему не импонировали подобные разговоры.

— Это какое-то существо, очень высокое, с красной кожей и маленькими глазками.

— Угу, я чувствую: ещё пару дней взаперти, и мы станем выглядеть не лучше! — Димон не унимался, словно специально пропуская мои слова мимо ушей.

Я понимал, что ситуация и так непростая, и чтобы не усугублять её своими мнительными историями, пришлось быстро сменить тему.

— Давно был обед? — я взял в руки свою порцию, но есть не хотелось.

— Не знаю, час назад принесли, может, полтора...

— Опять наш цепной пёс?

Хворостов кивнул.

— Как нога?

Он сидел, вытянув её в сторону:

— Болит...

Ну да, что я ещё надеялся услышать? Задумавшись, отложил тарелку. Пулю в любом случае надо будет извлекать, не понимаю, чего именно ждал Урицкий, пока сломит наш боевой дух? Наверное, именно этого, потому и засылал в подвал, ко всему прочему, ещё и страшных привидений.

Из вентиляционного окошка, за которым мирно тлела свобода, почти ничего не было видно. Мало того, что на улице стемнело, в фундаменте особняка имелся козырёк, который даже днём закрывал от нас солнце. Я тянулся на цыпочках, стараясь уловить хоть какое-нибудь движение, но окно слишком высоко, а напротив ещё одно здание, видимо, то, что мы видели по пути в туалет. По периметру особняка горел свет, но в подвал проникали лишь мутные отблески, в которых невозможно что-либо разобрать.

— Что там? — Хворостов спросил почти без интереса.

— Свобода.

Я тяжко вздохнул.

— Слушай, а может, сделаешь так, чтобы кольцо к тебе больше не возвращалось?

Робкий голос друга и его по-детски испуганный взгляд заставили меня сесть с ним рядом.

— Как это? Димон, я это не контролирую, ты же знаешь...

— Нет, ну, я подумал, может, идея хорошая: они потеряют кольцо и потеряют к нам интерес, отпустят нас...

— И всё равно: я не знаю, как оно работает!

— Ну, а если попробовать его уничтожить?

Эта мысль меня ещё не посещала, я успел подумать, что идея заслуживает внимания, но отвлёкся на повернувшийся в замке ключ. Дверь в подвал отворилась, Василий окинул нас высокомерным взглядом:

— Готовьтесь, через полчаса в туалет!

— Я нассу тебе в карман... — Димон еле слышно пробубнил себе под нос.

Кажется, охранник ничего не услышал.

— Ты, тот, что с кольцом, вечером тебя ждёт Аркадий Маркович, — верзила кивнул в мою сторону.

— Меня Роман зовут, вообще-то.

Я, конечно, не ждал особого отношения к своей персоне, но и откровенного хамства не понимал.

— Да хоть повесть! — угрюмо отозвался Василий и закрыл за собой дверь.

— По-моему, он ещё злой, — Димон радостно толкнул меня плечом.

— Ничего хорошего! Зачем ты его задеваешь? Тебе мало одной пули в теле?

— Плевать. Нас все равно не выпустят живыми.

— И думать про это забудь!

Я положил руки другу на плечи. Он осунулся и выглядел так, словно собирался отдать богу душу прямо на месте. Под глазами налились тёмные круги, он зарыдал, уткнувшись мне в грудь:

— Нога болит, Ромка... Жуть как болит.

— Потерпи, рано или поздно они вытащат пулю.

— Как думаешь, о чём Урицкий будет с тобой разговаривать?

— Не знаю, но не думаю, что о погоде...

Время для посещения белого друга пришло с открытием двери в указанный час, Василий не спустился вниз, хмыкнув, поманил нас рукой. Идти наверх второй раз оказалось проще; приноровившись, я помогал Димону преодолевать препятствие, но как только мы оказались на первом этаже, охранник неожиданно стащил с меня Хворостова.

— Идите отдельно, не надо притворяться.

Он язвительно усмехнулся, и я с ужасом осознал, что месть его за колкие фразы Прохвоста будет ужасной.

— Какого хрена? — Димон не успел возмутиться, получил тычок в спину и попрыгал вперёд, скрипя зубами.

— Ему же больно!

Я надеялся, что Василий сжалится над раненым, но до туалета Димону пришлось добираться своим ходом. Я видел слёзы на его глазах, но друг не проронил ни звука, мужественно перенеся эту пытку. В уборной он закинул в рот сразу две таблетки обезболивающего. Я не успел напомнить ему о предостережении доктора, Димон остановил меня взмахом руки. Обратно пришлось идти тем же образом. Цепной пёс Урицкого держался позади, смакуя наши муки. Я чувствовал его злорадную ухмылку. Надо будет обязательно пожаловаться на истязательства, но вот послушает ли меня Урицкий? На сей раз из подвала мы отлучились всего на десять минут. Женский силуэт мелькнул в коридоре, уходя от двери прочь. А вот и Мария, а может, и нет. К сожалению, я не смог разглядеть лица горничной, она держала поднос на вытянутых руках, свернула за угол, так и не обернувшись. Вырвавшись вперёд, я заглянул в дверной проём, но в подвале никого. Матрасы менять не собирались? Ну не может быть, чтобы в прошлый раз одна хрупкая горничная за двадцать минут успела унести и поднос с едой, и поменять четыре матраса. Это работа целой команды. А мы, кроме Урицкого, Василия и теперь горничной, в особняке никого не видели. Снизу даже по звукам шагов невозможно определить, сколько человек находилось в доме. Я замешкался в проходе всего на секунду, подскочившая фигура охранника мелькнула как еле уловимая тень. Василий ударил меня под дых, ухватил за шкирку.

— Ещё одно резкое движение, и ты покойник, повесть!

Удар был невероятно тяжелый, я болезненно выдохнул и тут же с легкой подачи охранника устремился вниз. Следом за мной и едва держа равновесие, на дно подвала скатился и Димон. Он шипел от боли и брызгал слюной.

— Чёрт с ним, нас все равно не сломишь! — Хворостов упал на матрасы, поджимая раненую ногу. — Вот козёл.

Я с обидой смотрел на закрывающуюся дверь. Теперь я ждал встречи с Урицким ещё сильнее. Надо охладить этого Василия, в конце концов, у меня в переговорах есть козырь, и пора уже получать от него выгоду. Но я ещё не знал, что козырь мой уже бит.

* * *

Василий вернулся в подвал, когда Хворостов уже уснул. Тот ворочался полчаса, стонал после пережитого шока, но все же забылся сном. А мне уже было не до чего, в голове только мысли о грядущем разговоре с Урицким. Охранник загородил проём, усмехнулся:

— Ну что, повесть, готов?

Я молча поднялся на ноги и вступил на лестницу. Уж не знаю, похож я на повесть, рассказ или еще на какую литературную форму, но цепной пёс Урицкого, похоже, без ума от прелюдий и каких-то уж очень коротких рассказов, скорее всего, в стиле ужасов. Еле сдержался, чтобы не высказать это ему в лицо. Верзила пропустил меня вперёд, но развернул за дверью. Я по привычке двинул в сторону туалета, но в этот раз маршрут пролегал в другую, ещё неизученную часть особняка. Василий конвоировал меня со странной ухмылкой. Она не сулила ничего хорошего. На улице уже стемнело, и в окнах виднелись лишь отражение коридора, наши силуэты передавали кривые приветы из зазеркалья. В искусственном освещении ламинированные стены и пол сверкали приятными оттенками, роскошные люстры на потолке горели приглушенным тёплым светом, и я подумал, что за дверью, к которой мы подходили, уже в полном разгаре бал, восемнадцатый век и поручик Ржевский, рассказывающий очередной анекдот.

Василий открыл тяжелую створку плечом, пропустил меня в огромную гостиную. Внутри никого, двери на улицу закрыты на массивный засов, в середине комнаты дубовая лестница с двумя изгибами по краям, сходящимися на просторной балюстраде второго этажа. Из приоткрытого проёма напротив доносился звук гремящей посуды. Мария готовила ужин, но не думаю, что по нашу с Хворостовым душу.

— Зачем здесь столько часов?

Я не хотел заводить разговор со своим конвоиром, но рот открылся сам собой. Обычно в дорогих домах на стенах висели головы убитых животных, но и тут Урицкий сумел удивить. Целая россыпь настенных часов вразнобой отщелкивала время. Здесь было всё: часы с кукушками, часы с маятниками, даже совсем без стрелок. Из дерева и керамики, кованые маститыми кузнецами и отлитые на дешевом оборудовании безымянными рабочими. В современном и старинном стиле, в полный рост и те, что могли поместиться у меня на ладони.

— Аркадий Маркович ценит старину, — лаконично ответил Василий и поманил меня на второй этаж.

В общем-то, то, что Урицкий ценит старину, я понял уже пару дней назад, но зачем столько старины держать у себя дома? Это всё равно как у работника морга, любящего свою работу, будут завалены трупами все столы и дома. Я так и не решился озвучивать свою мысль, хотя у меня и сложилось стойкое ощущение, что наш картонный злодей банально поленился клеить обои. Классический случай: живут во дворцах, а экономят на туалетной бумаге. Вот и украшают стены подручными материалами. Однако, несмотря на своё пёстрое богатство, комната выглядела какой-то заброшенной и одинокой. Василий поспешил увести меня прочь. Он хмурился и вел себя так, словно чего-то опасался.

— Аркадий Маркович когда-то занимался часами, — охранник нехотя посвятил меня в эту информацию, в конце темного коридора замаячила очередная дверь.

Перед тем, как покинуть прихожую, я окинул её подозрительным взглядом. Урицкий часовщик? Странно, что профессионал в своём деле не смог выставить на всех часах одинаковое время, да и разрозненное тиканье этого великолепия создавало не самую благодатную атмосферу, по крайней мере, для неподготовленного уха.

— Разговаривать с Аркадием Марковичем только уважительно, голос не повышать. Тебе, щенок, вообще повезло, что Аркадий Маркович решил разделить с тобой ужин.

Василий бубнил монотонно и без интереса, словно заученный текст. Интересно, это он каждому гостю рассказывал об особенностях гостеприимства хозяина или только мы удостоились такой чести? И немудрено, что дом выглядел как нора рака-отшельника. Василий притаился перед массивной дубовой дверью — её резная ручка в половину моей головы. Он постучался и, выждав короткую паузу, открыл проход. Я не удивился, если бы увидел нашего картонного злодея сидящим на троне из костей в окружении полуголых наложниц, но в этот раз мы обошлись без излишнего пафоса.

Урицкий поднял голову, расплылся в странной улыбке. Он был в повседневной одежде: джинсах и рубашке, в этот раз всё подогнано по размеру. Встряхнув пышной кудрявой шевелюрой, Аркадий пригласил меня к трапезе. На противоположном краю высокого дубового стола отполированного до зеркального блеска уже стояла тарелка, разложены вилки и ложки. За спиной хозяина особняка мирно потрескивал камин. Мне не сколько хотелось есть, сколько просто поговорить с нашим поработителем, и весь этот благородный пафос скорее раздражал, чем настраивал на позитивный лад. Василий не решился переступать порог, переглянувшись с Урицким, поймал его одобрительный кивок и закрыл дверь.

— Добрый вечер, Роман, — Аркадий не сразу подобрал слова, а те, которые подобрал, оказались не самыми удачными.

Хотя я мог его понять: это для кого, интересно, вечер самый добрый? Лично для меня последние несколько дней жизни выглядели настолько паршиво, насколько это вообще возможно.

— Как долго вы будете держать нас в заложниках?

Пришлось напрячься, чтобы произнести это максимально спокойно. Я сел на приготовленное место — посуда ещё пустая, — демонстративно отодвинул тарелку.

— Простите, нет аппетита.

— Вот как? — Урицкий смутился и чуть погрустнел. — А я думал, та еда, которую спускают в подвал, уже порядком вам надоела. Я распорядился, чтобы в рационе было больше воды. Сейчас для твоего друга важна вода, ему колют сильнейший антибиотик.

— Можно было бы просто вытащить пулю, и всё.

Мой голос предательски дрогнул. Урицкий щёлкнул пальцами, неприметная дверь за его спиной открылась. Мария вкатила в комнату тележку с ужином, от аромата скрутило живот.

— Так, значит, точно не будешь есть? — Урицкий усмехнулся, обратился к служанке: — Положи нашему гостю двойную порцию.

Пока Мария раскладывала ужин, Урицкий ответил на мой вопрос:

— Извлечь пулю? Роман, вот скажи: что по-настоящему сильно удерживает тебя в моём подвале? Кольцо ты потерять не можешь, ничего более ценного у тебя не отобрать, ну, кроме жизни, конечно. Так что ещё может удержать тебя здесь?

Состояние здоровья Димона. Я знал ответ на этот вопрос и с ужасом понимал, что действительно не могу предложить ничего взамен.

— Ты знаешь, а я ведь даже не держу тебя. Валяй, можешь уйти, я распоряжусь открыть ворота.

Урицкий смаковал приступ собственного великодушия. По его глазам я увидел, что он совсем не шутит, но даже то время, которое Аркадий дал мне на обдумывание, не помогло мне найти правильного ответа на его предложение. Ответственность за здоровье друга связывали меня по рукам и ногам лучше всяких кандалов. Урицкий рассмеялся:

— Вот видишь... И я хочу, чтобы ты понял меня правильно. Я не убийца, я не краду людей и я не вымогатель. Но поставь себя на моё место. Представь, что твой бизнес начинают потихоньку обворовывать. И обворовывать очень экстравагантно! Если честно, меня так ещё не грабили. Ты же предпримешь какие-то меры, чтобы защитить свой бизнес, правильно? Вот и я предпринял. И так же не забывай, что как ни крути, вы на пару с другом совершили преступление. Вы обворовывали ломбарды на протяжении нескольких месяцев по всей Москве. И делали это, прекрасно осознавая последствия. Да, я навёл справки: не только моя сеть пострадала от ваших фокусов и не только я искал воришек... И я без зазрения совести могу сказать: вам крупно повезло, что я нашёл вас первым. Остальные обманутые вами люди оказались менее доброжелательными. Что же ты молчишь? Или по-прежнему считаешь, что только я нарушил закон?