Ведьмак из старой Москвы. Новелла 1: Люфтваффе

* * *

— Разрешите представиться Вольф Рубинштейн, партнер нашего уважаемого больного.

Мне на встречу поднялся бодрый толстячок из тех, что вечно смешат окружающих своими едкими замечаниями и располагают открытой улыбкой к полному доверию собеседников. Мне стало скучно, по одной фразе Вольфа было понятно, что он собирается предложить. Сарказм который он вложил во фразу, выделив слово "уважаемого" не оставлял сомнений в его намерениях. Причем это не было промахом, Вольф хотел, что бы я понял его отношение к ситуации.

— Мне показалось или вы произнесли последнюю фразу с издевкой? — я сразу решил взять быка за рога, уже зная, чем закончиться диалог — избиением.

— Вам не откажешь в проницательности, впрочем, — Вольф принужденно рассмеялся, — это всего лишь ваши домыслы. У меня к вам деловое предложение, вот здесь, — бизнесмен щелкнул рукой, и охранник подал кожаный дипломат, — минуточку, я открою. Эти кодовые замки, не понимаю, зачем они нужны, при случае всегда можно вскрыть ножом. Так вот, вот здесь сто тысяч евро, они ваши, если вы понимаете за что...

— Вам придется объяснить причину столь неожиданного подарка, — нарочито расслабленно произнес я.

— Молодой человек, я происхожу из такого круга людей, к которому слово "придется" не применимо, попрошу это учесть на будущее, если оно у вас конечно будет. Но давайте оставим нелепые игры словами. Как вы удачно выразились господин Геральт, именно подарка. И вам, что бы получить это кейс, не надо будет делать ничего, абсолютно ничего. Теперь вы меня понимаете?

— Не совсем, — я разглядывал полу олигарха с нескрываемым интересом. — Можно подробнее.

— Подробнее? — Вольф ощутимо начал раздражаться, в его глазах полыхнула ярость, свойственная людям, привыкшим, что бы их понимали с полу слова и не просто понимали, а с радостью спешили выполнить любую прихоть. — Казбек, — обратился Рубинштейн к молчаливо стоящей до этого глыбе охранника. — Объясни господину Геральту, какую услугу он с радостью должен оказать.

Охранник оторвался от стены и пошел ко мне, хорошо пошел — правильно: без лишних движений, контролируя, с ленивой грацией опытного бойца. Мгновение Казбек наблюдал за моим лицом, впившись пиявочным взглядом, потом рука секьюрити неуловимо прыгнула, не встретив с моей стороны никаких препятствий, дернула за рубашку. Я не шелохнулся. Несколько пуговиц отлетело, воротник с противным звуком порвался, повиснув на лоскутках ткани. Охранник придвинул свое синие лицо вплотную, так что бы глаза были на одном уровне, и дыхнул хорошим парфюмом. Это меня удивило.

— Ты должен сделать так, что бы Еланский не выжил, — Казбек для убедительности попытался встряхнуть меня, но наткнулся на оценивающий взгляд. Так смотрят в унитаз, когда собираются спустить воду.

— Вы хотите, что бы я убил вашего партнера и друга? Боюсь, вас неверно информировали о моей профессии, я не киллер.

Не обращая внимания на стушевавшегося охранника, я обернулся к Вольфу. Банкир откинулся на диване и чувствовал себя, по-видимому, довольно вольготно, вопрос об устранении близкого друга, не мешал ему смаковать дорогой коньяк. Хитрые глаза подмечали все интонации в разговоре, сейчас выражение лица без пяти минут олигарха, стало обиженным.

— Он и так мертвец, в лучшем случае ему осталось жить пару недель. И убивать никого не надо, просто не вмешивайтесь молодой человек. Я, по правде сказать, до конца не верю, что вы способны сотворить, — Вольф развел руками, подбирая слово, — странное. Но чем черт не шутит. Рекомендации у вас железобетонные.

— Спасибо.

— За что? За рекомендации? — удивился Вольф.

— Вы за последние десять минут уже дважды назвали меня молодым человеком, с тех пор как мне стукнуло тридцать, этого не случалось , за это и спасибо. Да и деньги мне пригодятся.

Только что ведьмак стоял в центре комнаты, взмах невидимых крыльев и лишь ветер запоздало шумит в тяжелых шторах. Рука натягивает стильный, явно купленный в иных палестинах галстук, обвитый вокруг толстой шеи несостоявшегося олигарха, а тело Казбека на другой стороне помещения замедленно падает на дорогой ручной работы ковер. Вольф хрипит, разум привыкший командовать не справляется с новой иррациональной информацией, как же самого "графа Пупыркина" носом да в какашку.

* * *

— Что-нибудь еще хотите сказать? — мой вежливый голос отморозка, доносится из другой вселенной. Плотно затянутый узел, дает вырваться из глотки только хрипам. Надо отдать должное старому волку, борется за жизнь крепко, как неистово вцепился в петлю, того и гляди разорвет. Глаза смотрят с ужасом, наверно думает, что я его сейчас буду кончать. Напрасно, пусть с ним разбирается Еланский да начальник его охраны, как его Ахмет, Ашот? Дельный малый, далеко пойдет. Надо же стихи получились. Я смеюсь и беру с дивана чемоданчик. Ладно, проехали. Мое же дело сейчас обеспечить себя нормальными условиями работы.

— В таком случае я вас больше не задерживаю господин Штейн.

Удар под ухо совпал с хрустом развязавшегося, наконец, галстука. Вольф хрюкнул, чего я от него не ожидал и вынужденно провалился в объятия морфея. Надеюсь, сон у него будет счастливым и глубоким, потому что пробуждение сулит скорбями: утюгами на груди, электродами на мошонке, не знаю, что там принято у светских, отстал от жизни. Впрочем, меня это уже не касается. Я позвал начальника С.Б. Еланского и коротко обрисовал ситуацию. Не понимаю, почему он так странно на меня смотрит, будто боится. Хотя, может, что-то чувствует, ну и Хæйрæг с ним. Главное поверил. Молчаливые охранники скоренько упаковали заговорщиков, пора бы приступить к работе.

— С вами хотят поговорить, — Ашот старался не смотреть в глаза гостю. Происходящее ему не просто не нравилось, давило. Самое поганое в сложившейся ситуации неопределенность. Хотелось наплевать на опасения, позвать проверенных ребят и накормить чудовище, по-другому Ашот про себя ведьмака не называл, свинцом, а потом еще вбить для верности осиновый кол. Но приказ Хозяина, именно так с большой буквы, звучал недвусмысленно. Оказывать любое содействие...

— Опять? Кто на этот раз?

— Не беспокойтесь, — голос Ашота звучал механически. — Это отец хозяина. Прошу следовать за мной.

* * *

Пахло аптекой. Готов поставить тельца против яйца, что умирающий за следующей дверью. Сейчас же пожилой мужчина, одетый в строгий светлый костюм, с чертами лица вырубленными печалями, изучал меня.

— Не здравствуйте, — его оригинальное приветствие позабавило меня, не больше.

— А как же возлюби ближнего?

— Touché . Как вы догадались, что я священник?

— У программистов выражение лица мечтательно-идиотское, словно они живут в двоичном мире, следователи всегда смотрят, сузив глаза — мрачно, убийцы — равнодушно, а священник и профессиональный мошенник — ясно, открыто, взгляд излучает свет. В ваших глазах свет есть, только, он почему-то меркнет при взгляде на меня. Нет, — кивком головы я остановил объяснения, готовые сорваться с его губ. — Мне безразличны ваши мотивы и вы сами. Давайте перейдем к причине заставившей вас желать со мной беседы.

Он поднял бровь, на секунду в лице проступила неуверенность.

— Эта причина мой сын.

— Что ж, вполне очевидно. Давайте не будем терять наше время? С Артуром будет все в порядке.

— В этом вся суть. Я не хочу, что бы вы помогали ему.

Интересный поворот.

— Деньги предлагать будите? — я попытался скрыть свое замешательство, огорошив в свою очередь странного отца.

— Простите?

— Вы ко мне с тем же грузом.

— Вот как? — священник, сразу понял, о чем идет речь. Кто еще, Вольф? Не отвечайте, ясно, что он. Жажда денег совсем затуманила его душу. Ваше решение?

— Я не наемный убийца.

— Но и не лекарь? — священник пристально посмотрел на меня, своим добрым всепонимающим взглядом, взглядом, который я так люто ненавижу, поскольку твердо знаю, что именно с таким выражением лица совершаются самые подлые дела, хотя к этому человеку может, я несправедлив? Может?

— Кто вы? — взгляд продолжал меня буравить всепрощением, я почти физически ощущал, как его воля пытается влезть в мою душу.

— Кто вы? — с напором, требовательно повторил служитель церкви.

Стоило промолчать. Я не стал. Хотелось ляпнуть что-нибудь соответственно патетики момента. Надо давить в себе это глупое ребячество. Хорошо, что есть золотое правило: "когда не знаешь, что ответить — хами".

— Вы мне тоже не представились.

Ответ его, как ни странно успокоил. Наверно, решил, что я один из бесконечного множества шарлатанов, последнее время вьющихся возле его сына. Словно прочтя мои мысли, священник произнес.

— Мой сын смертельно болен, полагаю, вы знаете, какой недуг его охватил?

— Не знаю.

— Вот как? — препаратор душ удивленно посмотрел на меня. — Странно. Тем не менее, смерть уже протянула над ним свою длань. В надежде спастись плод моих чресл перепробовал десятки способов. Он был у знахарок, колдунов, экстрасенсов, светил медицины, масонов, надеясь, что им открыты тайны бессмертия — все оказались шарлатанами. Как последнее средство Артур обратился ко мне, пытаясь поверить в Господа.

— Как, вы тоже оказались шарлатаном? — позволил я себе шпильку.

Священник дернулся, как от пощечины, но все же пересилил себя и отреагировал, заученной улыбкой.

— Вера моего сына, слишком скоропостижна. Он готов уцепится за соломинку, в заблуждении своем, не понимая, что совершает тяжкий грех. Я бы очень хотел, что бы Артур поверил сердцем в Создателя. Но он также слеп, как и до болезни.

— Мне все еще не понятно ваше желание смерти сына.

— Он уже мертв, — отрезал священник.

— Сегодня я это уже слышал, — жестко сказал я.

— Вы действительно можете его избавить от недуга, даже не зная, чем поражено тело?

— Допустим, — ответил я, пытаясь понять, к чему он ведет.

— Мой сын страшный грешник. Капитал созданный им покоиться на крови и кровью питается. Господь, видя мои молитвы, послал сыну испытание, через которое он сможет очиститься, нет, не искупить свой грех, искупить злодеяния причиненный им людям и стране невозможно, но сделать шаг, посредством мученической смерти из гиены огненной к Богу и искренне покаяться. Вы же, если обладаете силой вырвать Артура из мучений, пойдете против Его воли и причините вред не только его душе, но и сотням тысяч других людей.

— Как я могу пойти против Его воли, если все в руках Создателя?

— Вы прекрасно меня поняли молодой человек, это бесы говорят в вас...

— А пошел ты в жопу, — прекратил я проповедь и широко развел руки, наглядно показывая размеры адресата. — Вот в такую...

Не прощаясь, я толкнул следующую дверь, судя по горьковатому запаху лекарств, Артур находился за ней.

* * *

Ашот ждал чудовище в процедурном кабинете вместе со странным татуированным мужиком. Придурок приехал час назад и сразу потребовал, что бы его проводили к постели Артура. Ашоту хотелось пристрелить клоуна, но на его счет хозяин дал четкие указания, приходилось терпеть, тем более что от изуродовавшего себя дурака исходила скрытая опасность, не такая явная, как от чудовища, но все же...

Мастер татуировок прибыл заранее и сразу разделся. Был у него такой пунктик. Куда бы его не пригласили, на светский раут или частную вечеринку, знойным летом или бесконечно холодной зимой, лысый художник, обязательно обнажался до пояса, в крайнем случае, оставлял майку с короткими рукавами и срезанным низом. Куцый кусок материи не мог скрыть кожу, татуированную всевозможными орудиями умерщвления. Взгляд, брошенный на тело мастера, сразу же терял фокус, картинки словно жили своей непостижимой жизнью: пистолет плавно переходил в мачете, меч видоизменялся в тяжелую "утреннюю звезду", из сюрикена вырастал двуручный эспадон. Изображения ползали, как живые, сливаясь, словно жадные любовники, рождая новые виды оружия, видоизменялись. Однако для обычного человека, с замыленным зрением, татуировки казались застывшей мечтой милитариста. Правда, очень красивой, смертельной мечтой. И почти никто не мог заметить единственную татуировку мирного характера. Прямо под кадыком, с искусством, позорящим другие изображения, были нанесены две живые руки, непрерывно рисующие друг друга. Карандаши в кистях двигались, спеша закончить зеркального близнеца, но линии стирались невидимым ластиком, и приходилось начинать рисунок заново.

Никто из обычных людей не мог заметить этих вечно созидающих рук, Ашот сумел. Точно так же, как когда-то ему открылся рисунок в квартире убитого им монстра. Он также обратил внимание на шею вошедшего чудовища, украшенную почти такой же татуировкой, что у художника, только вместо карандашей кисти чертили мечами.

Ведьмак перехватил взгляд кавказца и внутренне удивился. Ретивый секьюрити обладал отличной наблюдательностью, его сознание было затемнено лишь частично, что давало развиться интуиции. С такими способностями Ашот мог быть полезен, в качестве агента. Геральт сделал себе очередную зарубку на память.

Мастер татуировок открыл свой видавший Ленина, в буквальном смысле, саквояж и достал хищного вида дециметровую иглу.

— Ты свободен, — Геральт стащил рубашку и кивнул Ашоту на дверь.

Охранник пожал метровыми плечами, лицо его выражало недовольство, хотя, по правде сказать, он был счастлив, что смог избавиться от пристального внимания чудовища, которое давило на него ужасом. Еще немного и Ашот мог не сдержаться: он уже мысленно представил, как достает ствол и выпускает все двенадцать пуль в порочное лицо монстра, а потом меняет обойму, всаживает рожок за рожком, пока рука не отвалиться, став чугунной, и аромат подавляющего его страха не исчезнет. Но Ашот сдержал рвущуюся наружу истерику благодаря тому, что не верил в свои силы, завалить чудовище. Может, его отрезвила карта разнообразных шрамов, вьющаяся серпантином по спине ведьмака.

Геральт не заметил переживания, охватившие охранника. Как только за Ашотом закрылась дверь, он повернулся к ожидающему мастеру спиной и попытался расслабить мышцы.

— Ты опоздал почти на час, — озвучил свершившийся факт мастер.

— Быть не может, наверно часы стоят.

— Чего колоть? — художник облизал тонкие губы, его узкие глаза лихорадочно заблестели, как у наркомана.

— Катану, три знака: фæстæмæтуг, фæстæмрыст, иргъæф, два револьвера "Mateba MTR-14" с барабаном на четырнадцать патронов.

— Я знаю объем обоймы "Траханной матери", — недовольно проворчал мастер, — ты мне его только, что сообщил.

Мастер татуировок был наверно самым лучшим знатоком оружия за всю историю смертоубийства. Его познания не ограничивались даже сверхсекретными разработками вроде лазерных ружей и импульсных винтовок. Оружейник обладал даром предвидения в своей области и мог изобразить оружие, которому только предстоит родиться в чьей-то воинственной голове. К сожалению, такое оружие не функционально, пока не будет создан работающий прототип.

— Твои револьверы глупое позерство. Они вообще были созданы для спортивной стрельбы, дуло короткое, а сама машинка тяжелая. Лучше взять израильские "Cherokee", магазин на семнадцать и бьет дальше, — продолжал ворчать мастер.