Небо шамана. 1 часть

— Тиркад! А чего это ты такой невежливый? В гости пришёл и не здороваешься? Вместо этого ползаешь тут как ушанка...

* * *

Может всё-таки встанешь и вспомнишь, что ты мужчина? — Громкий крик Зарвандора буквально взорвал вечернюю тишь.

После обдумывания Зарвандор, окончательно убедился, что перед ним брат малышки Гази, и решил его спровоцировать. Если оскорблённый Тиркад полезет в драку, то это будет уже поединок, а на его шум могут прибежать из стойбища, да и вообще, выполнить задуманное в таких условиях возможности уже не будет, ведь одно из условий для "добычников" — скрытность, то есть никакого шума. Но тут важно именно спровоцировать, ведь если на него сейчас навалятся и быстро свяжут, то всё будет зря, вот и постарался сразу вывести из себя Тиркада... Расчёт на его вспыльчивость и недалёкий ум почти полностью оправдались. Он тут же вскочил, но оказавшийся рядом молодой орк его успел перехватить, что-то громко шипя и брызгая в ему в лицо слюной. Это совсем не входило в мои планы, тем более, что по команде шипящего уже все успевшие вскочить стали меня обступать.

— Э-э! Эй! Вы чего?! Тиркад! Так ты как маленький ягнёнок, тебе одному без защиты ходить не разрешают?! Дитятка! Грудничок, молочко на губах вытереть не забыл?! Может ты девочка, чего о тебе так заботятся...

А вот этого хватило и хоть ко мне успели кинуться двое или трое, но Тиркад оказался быстрее и от его первого замаха я ушёл, но не полностью, частью принял его руку на подставленный бок пока уходил от его напарников. Тут есть ещё один момент, если бы я совсем отскочил, то между мной и Тиркадом не было бы контакта, и формально поединок ещё бы не начался, а значит, меня могли скопом заломать. А так, мы уже вступили в контакт, начали поединок... Хотя и тут могли это "не заметить", но тут уж как повезёт с их щепетильностью. Но вечером звуки разносятся далеко и у меня уже есть свидетель из наших, напарник не мог не услышать и не отреагировать, а вот быстро до него добежать через запруду не выйдет. Повезло! От нас отпрянули, и я остался один на один с сизым от возмущения Тиркадом.

Это люди краснеют, а у нас кожа зеленоватая и мы становимся сизо-коричневого оттенка, когда кровь приливает. Вообще, у нас есть своя борьба, которой мальчишки учатся, едва начав ходить, когда пытаются валять друг друга по плотному степному суглинку. Но когда подрастают, то им начинают объяснять многие тонкости и нюансы. Тогда борьба уже не простое обхватывание и заваливание противника своим весом, и кто окажется сверху — тот и победил, ведь малышу свалить с себя ровесника обычно сил не хватит. Уже начинаются специальные захваты, причем, захватив противника нужно помнить, что и он тебя может схватить, то есть, сблизившись и проведя любой захват, у тебя совсем мало времени для проведения эффективного действия, противник ведь тоже может успеть. И с годами схватки становятся всё интереснее, и кружение двух бойцов взрывается попытками схватить и что-нибудь сделать, провести плотный фиксирующий захват, бросок или толчок. И здесь уже нарабатывается реакция и скорость, грубая сила чуть отступает, а ещё нужно думать, оценивать, не покупаться на обманные движения, ловить на промахах противника. А что будет, если захват проводить быстрее в два раза? А если в пять раз? А если в десять? Вот и думают те, кто не знает, что оркская борьба — это удары, на самом деле это просто очень быстрые захваты и проведение наработанных приёмов. Да и вырубить ударом орка довольно сложно, природа нас создала, очень старательно защитив все уязвимые места. А вот проведенный мгновенно захват и рывок может просто вырвать противнику гортань или бицепс, если противник настолько глуп и неповоротлив, что не успеет напрячь мышцы и заблокировать попытку захвата. Но чаще на такой результат даже не надеются, а, просто резко прихватив кончиками пальцев за какую-нибудь ямку между мышцами, выдёргивают на себя или толкают с разворотом, и тогда потерявшего равновесие противника уже можно дорабатывать, если успеешь. Вот для наработки силы пальцев почти везде, где есть подрастающие мальчишки, где-нибудь висит кусок толстой кожи, ухватив за край которой маленькие орки подтягиваются, как на турнике. И если вначале победа — это просто ухватившись всеми пальцами гладкую кожу просто не соскользнуть и удержаться хоть несколько секунд, то позже подтягиваются уцепившись только двумя пальцами и даже пальцами только одной руки. Часто в путешествиях при возникновении конфликтов, орк просто сминает в комок пальцами монету и это чаще всего разрешает конфликт, и это не какой-то силач, это может практически любой. Понятно, что оркская борьба имеет в своей основе смертельные боевые приёмы, но во время поединка их никто не использует, поединок — это демонстрация силы и ловкости, а не убийство противника. Поэтому вместо ударов и движений вырывающим органы или ломающим кости, проводятся блоки и разные оглушающие и дезориентирующие действия, а целью является нокаут или нокдаун, когда на несколько секунд противник ничего не в состоянии сделать и его сбивают с ног... Зарвандор был очень хорошим бойцом и едва ли уступал в ловкости и умении Тиркаду. А вот в силе... Тиркад если и был выше двухметрового Зарвандора, то на сантиметр-другой, а вот с ширину он был массивнее наверно в полтора раза и физически сильнее точно. Вот и танцевал Зарвандор вокруг противника, стараясь не попадать под захват его железных тисков по недоразумению названных пальцами. Даже первый пропущенный удар-захват хоть и не принёс Тиркаду результата, но отзывался неприятной болью в груди, возможно, что ребро треснуло или мышцы надорвало... Товарищ Тиркада, который пытался его остановить, видимо уже смирился с тем, что их миссия провалилась, сейчас своими едкими комментариями пытался вывести меня, ну или отвлечь немного. Но меня это не задевало, да и не до того, разъярённый Тиркад — это очень опасный противник, хотя пару раз мне удалось его достать и левая рука у него движется уже не так легко, как правая. У меня самого, кроме первого пропущенного контакта, других пока не было, но когда отскакивал и перекатился уходя от атаки Тиркада, сумел ободрать кожу об землю, валялся ведь расслабившись и голый по пояс, вот голой кожей по плотной степной земле шаркнул...

Наконец удалось поймать ритм движения Тиркада и рывком выбить ему нос, так, что лицо ему стала заливать текущая кровь, обычно этого для прекращения и признания победы достаточно, обильное кровотечение могут признать равным нокдауну. Но Тиркад явно не желал признавать своё поражение. Уже прибежали зрители от наших крайних шатров. Мелькнула мысль, что свою задачу я выполнил, теперь им уже точно не светит умыкнуть наших крандов. И отвлёкся настолько, что пропустил жёсткий толчок в живот, от которого внутри что-то хрупнуло, и поползла во все стороны слабость. Мне теперь только фиксировать его, иначе он поражения не признает, а если проиграю, то Гази мне не видать, Тиркад будет иметь право объявить меня не достойным его сестры...

Всё это промелькнуло в голове, пропустив ухват Тиркада, кажется хрустнуло ещё и в рёбрах и палец на левой руке, я захватил его шею и вывернул на болевой залом, заваливая Тиркада своим весом. Он слишком увлёкся и поверил, что после его ударов я уже выбит из колеи, а вместо этого я его поймал на захват и хоть он вроде лежит на мне сверху, но я взял его шею на залом и если он дёрнется, то рискует сломать себе шею. Фактически это уже моя победа! ПОБЕДА!...

* * *

Подъём до восхода и в дымке утреннего тумана Саня сполоснул лицо в бочке с дождевой водой и пошёл к столовой. Как-то лениво подумал, что так и не собрался пришить петлицы и подворотничок к выданной уцелевшим старшиной подменной гимнастёрке. Вроде бы даже с охоткой умял осклизлую рисовую кашу и запил сладким какао с молоком под кусок белого хлеба с маслом. И уже совсем собрался искать Михайлова, который фактически взял на себя руководство полком, хотя, какой там полк, два лётчика от полка за день войны, прибежал техник, что меня у самолётов ждут.

Размахивая в такт шагам зажатым в кулаке шлемом и с удовольствием подставляя мокрые волосы холодящему лёгкому ветерку, Саня направился на стоянку. Собственно, а что такого, работа у него такая, воевать, раз война, а лётчику воевать — это летать. Даже курить не научился, почему-то вдруг с грустью подумал Саня, ему вдруг показалось, что когда курильщики зажав зубами мундштук папиросы щурят глаз от едкого дыма, это добавляет им мужественности и матёрости, ведь пацаны курят украдкой и не зажимают папиросу зубами, значит и не щурятся... Какая только ерунда в голову не лезет иногда...

Михайлов расстелил на крыле единственную сохранившуюся карту, Саня так и летал без карты, как и остальные, но вокруг аэродрома места были давно знакомы, и проблемы в этом никто не видел. Поэтому карта служила скорее для солидности и планирования вылета.

— А! Пришёл? Позавтракал?!

— Да! Успел поесть.

— Это хорошо! Значит так! Думаю я, что немцы нас с утра добомбить попробуют. Так? За вчерашний день мы ни одного нашего самолёта в небе не видели, так? Только немцы, так? Так что про нас уже наверняка знают. Вот только не понятно, что нам-то с этим делать, так? Вдвоём налёт не отобьём, только если очень повезёт, и без охранения будут, так?... Как думаешь?

После обсуждения в духе — "мы подумали и я решил", вылетели с комэском оглядеться и если подвернётся цель проштурмовать её. А главное, вообще, попробовать понять, что вокруг происходит. Чтобы не привлекать внимание постарались лететь не слишком высоко и крутили головами, чтобы не подставиться. В одном месте уж очень вкусно встала в поле рядом с дорогой немецкая часть. И ещё так вышло, что удалось всё разглядеть выскочив с противоположной стороны поля и не привлечь к себе внимания, потому, что когда, облетели вокруг и зашли над лесом, оказавшись сразу над расположением, зенитчики оказались не готовы и советские бомбы собрали свою кровавую жатву.

На обратном пути проведали оборону, которую уже дважды поддерживали. На земле происходило что-то не понятное. По обе стороны от речки наши и немцы закопались и не предпринимали больше никаких активных действий. Можно было бы подумать, что наши сумели остановить немцев, но, судя по тому, что видели в других местах, немцы просто решили не штурмовать здесь в лоб, а обойти этот зубастый очаг обороны. К возвращению на аэродром на земле успели провести серьёзный объём работ, с воздуха ППД полка теперь выглядел полностью небоеготовым и покинутым, даже, кажется дымящие круглосуточно кухонные печи сейчас не дымили, а по лётному полю среди воронок были разбросанные взрывом обгорелые остатки полковой техники. Саня даже задёргался, в этой куче разбросанных по всему лётному полю обломков места для посадки не осталось, но тут увидел, что Михайлов покачал крыльями и пошёл вниз. Оказалось, что этот момент был оговорён, и с краю у деревьев была оставлена полоса, где миниатюрная Чайка вполне может приземлиться. Заправились, пополнили боекомплект и решили слетать в другую сторону, надо полагать, внятная картина из увиденного у Михайлова никак пока не складывалась. После взлёта пошли в другую сторону вдоль границы. Километрах в ста от аэродрома обнаружили интенсивно работающую немецкую переправу по наведённому мосту, но едва сунулись... К счастью Михайлов шёл первым, и успел отвернуть от стены вставшего заградительного зенитного огня. Соваться среди бела дня к объекту, который только с одной стороны прикрывают не меньше двух десятков скорострельных зенитных пушек — гарантированное самоубийство, а такой задачи Михайлов не искал. Облетели переправу стороной и обнаружили себе цель: по дороге ведущей от переправы ползла кишка немецкой войсковой колонны, на которую мы с радостью высыпали свой груз из бомб и реактивных снарядов. Но даже эта колонна имела зенитное прикрытие, так, что штурмовать её не стали, а повернули назад...

Откуда в безоблачном и просматривающемся на десятки километров небе вдруг взялись два хищных узких силуэта мессеров, Саня так и не понял, но понял, что Михайлов их тоже прошляпил, потому, что первую атаку немцы провели почти идеально. И доказательством стала возникшая в крыле строчка дырок от пулемётной очереди, а передний плексигласовый козырёк лишился половины и край щерился сколами и трещинами. Михайлов в последние мгновения всё-таки успел увернуться и сейчас вывернул машину и поливал из пулемётов вслед уходящим немцам. Но они бросать Сашку с комэском не собирались и уже выстраивали новую атаку. Саньке осталось только прицепиться к хвосту ведущего, и этим помогать ему в меру сил.

Санька не был бывалым истребителем и не имел опыта воздушной свалки. Поэтому этот первый истребительный бой для него превратился в какое-то суматошное мелькание, попытки обуздать взбесившийся самолёт и удержаться в хвосте ведущего. Вдруг всё кончилось, только память услужливо подсунула понимание, что минуту назад самолёт ведущего исчез во вспышке взрыва, вернее разлетелся мелкими ошмётками, а до этого в прошлой атаке Михайлов сумел непостижимым вывертом развернуть самолёт и всадил в кабину одного немца очередь. Немец дёрнулся, клюнул носом и вдруг вильнул вплывая в прицел, а Саня бестолково судорожно боясь опоздать нажал гашетки. Мгновения замерли, и Саня чётко увидел, как пули его пулемётов вырывают целые куски из немца, который после этого лениво, словно раздумывая, стал падать, разваливаясь в воздухе на куски. Куда и как он упал Саня не увидел, как и место падения остатков машины Михайлова, не до того было...

А сейчас в небе остался только он и пролетевший мимо в серо-жёлто-зелёных разводах окраски с чёрно-белыми крестами вражеский истребитель. На параллельных курсах машины в воздухе сблизились едва на секунду-две, после чего разница в скорости их развела, но Саня отчётливо и ясно успел разглядеть даже голову в сетчатом шлеме и выпуклых очках, немец тоже явно разглядывал Саню, повернув голову, и кажется, гадко ухмылялся. Бросился в глаза рисунок у самой кабины — чёрный силуэт летящей ушастой летучей мыши с маленьким чёрным крестиком, если он ничего не перепутал...

* * *

Но мозгов у этого придурка правда не хватает! Когда он уже должен был сдаться, Зарвандор почувствовал, как острая сталь скользнула под рёбра, уже гаснущим сознанием понял, что противник сумел свободной рукой выдернуть нож из сапога и убил его им...

* * *

Этот гад не спешил сбивать Чайку, он решил с Саней поиграть, может это была его месть за сбитого напарника. Он атаковал и дырявил Санин самолёт своими очередями. Пару раз Саня сумел довернуть машину и безрезультатно стрелять вдогон, но во второй раз очередь после трёх-четырёх выстрелов оборвалась. Патронов в пулемётах больше не осталось! Теперь игра пошла в одни ворота, немец понял, что Саня стрелять не может, и смаковал расстрел Гурьяновского самолёта, а часть пуль достались и пилоту. А Саня из чистого упрямства пытался удержать в воздухе свою израненную Чайку, садиться негде, под крыльями лес. Пока, наконец, не заглох разбитый мотор. Саня перевернул машину и выпал из неё, успев дёрнуть кольцо парашюта над самыми деревьями. От рывка наполнившегося квадратного купола сознание раненого лётчика погасло. А последним истовым желанием было отмстить гаду с летучей мышкой на кабине!...