Чтобы дитятко не застудилось, мне выдали какие-то войлочные опорки с мехом внутри, чтобы я могла по холодному полу ходить. Сверху длинную, почти до пола, с вышивкой мягкую широкую верхнюю рубаху, а к ней большой тёплый узорный платок, в который я почти целиком завернуться могу, размерами он одеялу не особенно уступает...
Окончательно уверилась, что закинуло меня в прошлое, в Россию. Случайно узнала, что на дворе весна восемьдесят пятого года от Рождества Христова. Мы живём при почтовой станции на тракте. А наш отец и кормилец на этой станции главный, то есть смотритель в чине коллежского регистратора, это один из самых маленьких чинов в табеле о рангах. Кроме нас есть ещё семья конюха с помощником и извозчики. Извозчики или ямщики часто меняются, они, как и подменные лошади, по казенной надобности могут переехать в другой конец не то, что тракта, а даже Империи. Потому и набирают молодых и шебутных, кто хочет мир посмотреть, и не привязан нигде, или хронических одиночек, кого эта жизнь на дороге устраивает, и они ничего другого не хотят. Ребята они бедовые, любители выпить и подраться, тем более, что сама дорога такой характер воспитывает. Ведь любой из них зимней порой в пути может один на один не только с ватагой лихих людишек встретиться, но и со стаей голодных волков. И неизвестно, какая встреча безопаснее. Конюх — старший над лошадьми и подвижным составом, какой на станции есть. Это телеги, повозки, коляски на полозьях и на колёсах и розвальни для зимы. Что требует ремонта, то в кузню в соседнюю деревню к кузнецу отвозят, и он занимается ремонтом. В принципе на станции есть должность кузнеца, но у нас своей кузни нет. Жена конюха ещё и кухней заведует вместе с нашей мамой, они кормят проезжающих. А вместе с нами — детьми и женой помощника конюха все вместе отвечаем ещё и за чистоту и порядок на станции. В пристройке живёт жена бывшего смотрителя с больным сыном и невесткой, но детей у них нет, да и не показываются они почти, только еду на кухне берут. Они давно собираются уехать на юг, где климат лучше, этой весной окончательно собрались в путь, как Надюша рассказала. В сумме с детьми персонал станции пара десятков человек постоянного состава и до десятка сменных ямщиков. На женщинах и нас — детях ещё и огород, разбитый позади станции. Он совсем не маленький, там больше половины, чуть не гектар, засажено картошкой, а остальное пшеницей и грядками, с которых на стол идёт не только молодая ранняя редиска, но и остальные овощи, как поспевать начинают. А с нескольких парников-навозников огурцов на засолку хватает до нового урожая, как и квашеной капусты. Отдельно поле гораздо бОльшей площади засеяно овсом, ячменём и горохом. Но этими посадками занимаются конюхи, это для прокорма конского состава. Сейчас жена помощника конюха не работница, ходит-то с трудом, живот свой носит, на сносях баба...
Рядом с нашей почтовой станцией большая деревня, когда-то имение одного из Раевских, но уже после войны с Наполеоном оно отошло казне. Было заложено и выкуплено и сейчас фактически свободное поселение, которое можно отнести к зажиточным. Живёт не столько с того, что земля родит, а больше с отхожего промысла, в котором больше половины мужиков занято. Часть в артелях, другие на мануфактурах, но по сравнению с обычными селянами их сезонный заработок перекрывает доход с надела и позволяет семьям жить зажиточно. Поэтому крестьяне здесь раскованные, а не забитые затюканные, как во многих других местах, в которых никак из недоимок и долгов не могут вылезти. У нас же по праздникам почти все мужики в сапогах, а не в лаптях, да и рубахи шёлковые вышитые не редкость. В деревне даже храм миром построен из камня с отдельно стоящей колокольней освящённый в честь Успения Пресвятой Богородицы.
Вот в эти условия мне теперь нужно вживаться, хочу я этого или не хочу. Но я сюда попала, и выхода у меня другого нет. Да и не спрашивал меня никто. Сунули и выплывай, как та мышка, что не сдалась, а всбила кусок масла и не утонула в крынке с молоком... А "Страткой" меня называют потому, что моё имя здесь — "Калистрат Ковырин". Вообще я раньше была полностью уверена, что это не имя, а ругательство из-за его созвучия с состоянием удаления части детородных функций. А тут, вы представляете, как угораздило?! Хотя, здесь над этим именем никто не смеётся, выпало такое в святцах при крещении. Тут и покруче имена есть...
* — Имеется ввиду телевизионный фильм по рассказу А.П. Чехова "Анна на шее", где в главной женской роли снялась очаровательная красавица — Алла Ларионова.
**— Персонажам Пушкинской повести я добавила в фамилии букв, так пушкинский Вырин стал Ковыриным.
Глава 02
Мальчишки
К концу зимы я потихоньку стала выходить из нашей комнаты. На улицу мне выходить не нужно, да и не рвалась я туда, а вот кушать я стала ходить на кухню и помогать в меру сил. Не считать же за улицу, когда прошмыгиваю вдоль стенки от двери до двери. На выход Надюша дала мне верхнюю рубаху больше похожую на её сарафан и чуть короче нижнюю. Подозреваю, что это был раньше её сарафанчик, из которого она выросла. А когда я сама попробовала заплести две косички, что при длине моих волос едва до середины шеи было сложно, то она же мне и помогла. Ей это показалось очень весёлой игрой, в которой она охотно приняла участие. Вообще, я ведь в прошлой жизни была уже почти взрослой, здесь в семнадцать часто уже со вторым ребёнком нянчатся, и опыта в заплетании косичек у меня хватает, но мои детские пальцы слушаться не хотят никак. Я хотела показать сестре, сколько разных способов плетения косичек и кос я знаю, но даже простой колосок заплести оказалось выше моих сил, как я не старалась. Как потом выяснилось, веселья две мои несчастные косички добавили ещё и тем, что две косы здесь носят замужние женщины, а молодые девушки и девочки заплетают только одну косу. На свадьбе при подготовке к выходу невесты целый ритуал, когда подружки расплетают девичью косу и заплетают две, как говорят, одну её, другую мужнюю. Так, что, моё желание заплести две косы окружающие посчитали очень хорошей шуткой и отнеслись соответственно. Странно, никого не смущает, что я хожу в платочке в длинной рубахе-сарафане с вышивкой, которая выглядит никак не мальчиковой, а косички — это шутка, хотя под повязанным платком их не видно. Впрочем, я и не пытаюсь никому ничего доказать, только решила насмерть биться за свои волосы и не дать их обкорнать.
Да, я назвала Надюшу сестрой. После месяца в их обществе, я окончательно приняла маму и сестру. Столько нежности, заботы и тепла, которые они обе обрушили на меня за этот месяц, мне за всю мою прошлую жизнь не перепало и четверти. Я теперь совершенно спокойно называю их родными, без доли сомнения или вины в предательстве оставленных в той жизни родственников, хоть пока только про себя, говорить я всё ещё не могу. Не знаю, если бы мама и сестричка у меня были другими, то я бы может сомневалась. Но они настолько искренне меня любят и не скрывают своих чувств, что просто не оставили мне выбора, ведь и тело, которое мне досталось им родное, так и чего огород городить?
В моём маленьком возрасте есть и свои плюсы. Я сейчас могу доиграть то, что не смогла доиграть в том детстве, ведь в нынешнем возрасте этого тела я уже нянчилась с братиками, которые рождались один за другим, и маме одной никак было не успеть за двумя орущими грудничками, правда они умерли потом. Так, что с рождением моего младшего брата моё детство закончилось. Я случайно увидела у Нади тряпичную куколку, которую у неё попросила, ведь она ею уже давно перестала играть. Ну, то есть, как, попросила, просто протянула руку и посмотрела на неё. Оказалось, что у меня в этой жизни очень выразительная мимика и жестикуляция, и мне почти не мешает жить моя немота. Надюша поняла и куклу дала с явным любопытством, и я с удовольствием стала с нею играть. Вообще, до моего вселения Калистрат себя особенно как мальчик проявить не успел. Из разных рассказов я поняла, что он до этого просто ходил хвостиком за маминой юбкой, был спокойный и тихий, да и мама не особенно старалась его приобщить к активной мужской жизни. Для не полных трёх лет вполне обычное поведение, это старше у мальчишек словно моторчик в попе включается.
У меня в том детстве была кукла. Она была, может и красивее, чем эта. Пластмассовая с серебристыми волосами, которые, правда, быстро вылезли, а потом братики оторвали и куда-то дели одну руку куклы, но я её всё равно очень любила и играла с ней даже в начальной школе, пока сестрёнки её у меня не реквизировали, хотя им больше Барби нравились. Вот только времени на возню с куклой у меня почти не было. Теперь же время у меня было и мне никто не мешал, тем более, что кукле ведь совсем не нужно ничего объяснять и доказывать, она любит меня такую, какая я есть, как и я её люблю не меньше. Не знаю кто её сшил и нитками синего цвета вышил крестики глазок, а сделанные из ниток когда-то жёлтые волосики можно было даже в косичку заплести. Наверно Надюша сама сшила кукле такое красивое платье с лентами, а волосы, собранные в косу подвязала красной шёлковой ленточкой. И хоть на тряпочном круглом лице не было ничего кроме крестиков-глаз, но для меня эта кукла была красавицей и я с ней возилась с таким неописуемым удовольствием, что все вокруг только удивлялись. И то, что кукла со мной стала спать, даже упоминать не стану...
На пасху, к которой готовились так серьёзно, что мне даже стало немного стыдно, что я такая нехристь, и смотрю на это с внутренним пренебрежением. Для меня пасха связана только с тем, что мы дома наедались варёных крашеных яиц. А перед этим стукали их носиками с целью разбить у другого его яйцо, ещё прикрывали рукой яйцо, чтобы ударить можно было только прямо в острый носик, а не сбоку, где скорлупа всегда слабее и почти нет шансов, что выдержит боковой удар острого конца. А здесь это праздник. Нет, это ПРАЗДНИК, а страстная седьмица — часть подготовки к нему. И хоть у нас на станции строгий пост не держат, ведь для болящих и тех, кто в пути пост разрешается не соблюдать. Но и у нас во время Великого Поста было два рыбных дня в неделю, а на стол старались всё-таки подавать более постное меню, то есть каждый сам выбирал себе постную или скоромную пищу. Оставались мясные супы, а вот на второе было больше каш. И пироги больше сладкие и постные с капустой, морковью, луком и грибами. Я здесь успела полюбить пироги с икрой и требухой с луком, но во время поста с икрой ещё делают по рыбным дням, но меньше, их здесь кроме меня мало кто любит, даже не знаю почему, а вот с требухой пироги считаются скоромными и их не пекут. Я чуть не в шоке была, когда увидела в холодной кладовке две немаленькие кадушки с солёной севрюжной икрой. После этого запасы щучьей икры меня совершенно не впечатлили, хотя их было раз в пять больше. А местные икру в основном с блинами трескают и совершенно не считают чёрную икру деликатесом и чаще выбирают щучью...
С вечера на пасхальную службу все собираются в самых красивых нарядах. Пара человек, которых на всякий случай оставили на станции, искренне считают себя наказанными и им сочувствуют, а я совершенно не понимаю, что за радость стоять неподвижно несколько часов в душном помещении под заунывные непонятные молитвы. Но для меня праздник обернулся тем, что меня нарядили в красивый праздничный сарафан, панталончики с оборками, а голову убрали нарядным платком, под которым оказался в комплект с сарафаном нарядный чепец с красивыми лентами. На ноги мне надели красивые короткие толстые носочки или скорее пинетки с красными помпонами и на маминых руках я поехала в храм, хотя часть дороги меня нёс Ковырин. Вот хоть убейте, не понимаю, это они так сами догадались, что я на самом деле девочка? И как им это удалось?* Эти вопросы не помешали мне получать удовольствие от своего наряда и его красоты и особенно то, что я соответствую себе как снаружи, так и внутри. Вот уж где действительно праздник. Не буду говорить, что удивилась физической подготовке здешних людей, меня донесли до храма на руках, а я ведь хоть и не крупная, но трёхлетняя девица, не страдающая отсутствием аппетита. После этого со мной на руках мама отстояла всю службу, успевая бить поклоны и креститься в нужных местах. И только перед обратной дорогой минут на десять мы остановились и меня посадили на скамейку у церковной ограды, чтобы дать маме отдохнуть.
После пасхи и выгула меня на всеобщее обозрение в нарядном платье я искренне посчитала, что мои родители, ну, вернее моя удивительная любящая мамочка, каким-то чудом без слов сумели догадаться о том, что я девочка и теперь проблем в этом вопросе у меня больше не будет. А когда вырасту... Ну, когда вырасту, тогда и буду думать. На фоне этих настроений я даже перестала особенно страдать от того, что постоянно натыкалась на торчащий у меня между ног "петушок". И должна повиниться, но пару раз летом попробовала пописать стоя. Ну, любопытно ведь. Хотя я в прошлой жизни даже умела это делать стоя, только у меня не получалось направить струю высоко.** Уже при второй попытке я намочила выскользнувший подол платья и зареклась от таких экспериментов. Насколько удобнее — подобрать подол и присесть, неужели не понятно...
На кухне и в других местах женских работ меня приняли с радостью и ничем никак не показывали, что мне здесь не место. А я просто наслаждалась тем, что участвую и учусь тому, как готовить, а главное печь вкусные пироги, расстегаи, ватрушки и прочие изыски из теста и делать к ним начинки. А уж работу с настоящей пышущей жаром большой русской печью, в которую чугунки с ухвата влетают как словно патроны из обоймы, и распаренная повариха легко удерживает на кованом ухвате полный парящий чугунок ёмкостью не меньше пятнадцати литров. Я бы и в прошлой жизни такое не подняла, а она словно между делом жонглирует, успевая покрикивать и делать ещё несколько дел мимоходом. Конечно, меня из-за возраста к печи никто не подпускает, но помогать украшать плетёнкой ватрушки или защипывать края расстегая с зайчатиной мне позволяют и даже хвалят, когда это у меня это хорошо получается. Никто здесь с детьми не цацкается, при взрослых делах, если не справляешься в полном объёме, никто просто так для подбадривания зря хвалить не станет. Взялся — делай, сделаешь хорошо, похвалят, нет — никаких скидок на возраст. Но и цена такой скупой похвалы в несколько раз выше.
Вообще, может такое отношение связано с тем, что на станции сложился явный перекос в сторону мальчишек. Кроме Надюши дочерей нет ни у кого, а семеро мальчишек мал-мала нашего конюха — это вообще по всем признакам особо опасная ОПГ
* * *
, которые только ждали возможности затиранить меня как старшего сына помощника конюха. Может ещё и поэтому никто особенно не протестовал против того, чтобы я занималась под присмотром на кухне женскими делами. А ведь здесь разделение дел на мужские и женские — не формальное, а самое реальное и конкретное. Дел для всех в хозяйстве столько, что только успевай поворачиваться. И если по кухне и дому мужчин почти ничего не касается, то на улице работа есть всегда, и конца ей и края нет, как и женской работе. Наверно единственное, к чему удаётся почти без особенной ругани привлекать младших конюховых пацанов — это огород и то только на окучивание, посадку или уборку урожая. Заставить этих крутых почти мужичков сидеть и пропалывать грядки не смог бы наверно даже государь-император. Ага, есть здесь такой, и поминают его с придыханием и почтением.
