Ведунья пятого измерения

— Более дурацкого предложения я никогда не слышала. Я принимаю твое предложение, просто я не думала, что это произойдет так быстро, мне казалось, что мы недостаточно хорошо друг друга знаем, чтобы пойти на такой шаг, но я совершенно не исключала такой возможности, более того, надеялась, что нам удастся понравиться друг другу и из этого у тебя возникнет нечто большее. Что касается меня, то я тебе уже говорила, что давно хотела, чтобы ты всегда был рядом со мной. Я, почему-то, была уверена, что рано или поздно мы с тобой встретимся. Как там Татьяна Ларина писала?

Я к вам пишу — чего же боле?

Что я могу еще сказать?

Теперь, я знаю, в вашей воле

Меня презреньем наказать.

Но это — факт, и я его не скрывала. Сколько у нас времени?

— До чего? До свадьбы? Не ранее, чем я вернусь с практики, но заявление надо будет подать раньше. Я точно не знаю этого закона, но, по-моему, там дают два месяца на подумать.

— Я не про это... — сказала Ника, но лицо ее зарделось. Она сняла трубку, и набрала номер отца. — Пап, это я... Нет, папа, мы сегодня не приедем, мы собираемся в ресторан, встретимся 14-го, часа в три, сразу, как объявят увольнение. Подождем тебя у КПП. У нас есть новости, приятные... Пап, потом, еще ничего не решено, успокойся... Пока не знаю, не спрашивала... Да, ему предложили быстренько опубликоваться, но он отказался. Но нас уже считают соавторами... Да, он здесь, рядом. — она протянула трубку. Суховатый голос начальника кафедры:

— Сергей? Как прошло?

— Ну, не без приключений, Нике требуется чаще выступать, дрожала, как осиновый лист. Затем взяла себя в руки и доложилась отлично, тематику она знает. Федор Михайлович, могут понадобиться кое-какие действия с Вашей стороны. Мне кажется, что у темы есть темная сторона. Нет, не в научном плане, здесь все чисто. В субботу поговорим на эту тему. Вам, как человеку далекому от этого, можно многое рассказать, а Вы, наверняка, сообразите, что делать... Да нет, я сам это отчетливо понял только во время ее доклада. До этого я просто не задумывался о том, куда это ведет... Нет, она — умница, решительности немного не хватает. И умения сказать "нет" авторитетам. Но это приходит, со временем... Да, спасибо. Передаю. — и он протянул трубку Нике. Та слушала отца и внимательно смотрела на Сергея.

— Да, пап, я поняла, я вижу. У меня два предложения и предстоит выбор, я склоняюсь к первому варианту... Возможно... Всё, целую, увидимся.

Она положила трубку.

— Папа просил передать тебе спасибо за твою поддержку меня в трудную минуту. Я — готова, а ты покажешь мне свою комнату?

— Да мне только переодеться, и комната не моя.

— Все равно интересно будет посмотреть. Жилище многое может сказать о характере жильца. В свете твоих предложений меня это стало интересовать гораздо больше, чем до того, как.

Через десять минут они вошли в квартиру на Бармалеева, Сергей придержал громадного пятнистого дога, догиню, красу и гордость хозяев, у которой была вредная привычка всех облизывать и пачкать в своей слюне. Она пару раз довольно громко гавкнула на незнакомого человека. Хозяева были на работе. Ника увидела заваленный тетрадями и книгами стол, узкую кровать, казарменного типа, и шкаф.

— Садись, полистай вон ту тетрадку. Я сейчас сполоснусь, и буду готов через пять минут. Туську не пускай, будет проситься, все здесь перевернет. — подхватив "плечики" с костюмом и рубашкой он вышел в ванную. Ника в тетради увидела снимки, которые сделал Сергей на аэродроме. Про то, что они готовы, он ей не говорил. Снимал он умело, ей понравился один из снимков, ее портрет, который был выхвачен Сергеем из кучи кадров, увеличен и снабжен совершенно другим фоном. Снимок был комбинированным. Края портрета размыты и наложены на совершенно другой фон. Интересное решение. Когда он вернулся, уже переодетым, Ника показала ему этот снимок и попросила разрешения его забрать.

— Он у меня один, я его делал для себя. Там нет одной детали, которая должна быть вставлена в этот портрет, с тем, чтобы его полностью закончить.

— Вот и хорошо, у тебя же есть негативы, ты его закончишь, когда будет время, а этот я заберу себе. Знаешь, мне приятно, что ты уделил свое внимание и время, чтобы его сделать.

— А разве я не говорил тебе, что ты красивая?

— Я этого не помню.

— Ну, ты просто сильно волновалась, но я это говорил, сегодня перед твоим докладом.

— По-моему, ты просил меня доказать тебе, что я ?— красивая.

— Это — аксиома. С этим еще предстоит жить.

— Что ты хотел этим сказать?

— Да, так, ничего, просто сегодня вспоминал, как тебя встретила моя рота.

— Они меня посмешили. А у тебя есть ордена.

— Орден, один, "Красная Звезда".

— Покажи!

— Его здесь нет, он — в училище. Есть фотография. ?— Сергей достал из шкафа свою фотографию, сделанную несколько лет назад в отпуске после ранения его учительницей по русскому языку.

— За что?

— За дырку в ноге и небольшую контузию.

— Где это было?

— У Джунгарских ворот, на границе с Китаем.

— Давно?

— Четыре года назад, тоже в мае. Фотография сделана в июле 74-го. Худой, потому, что только вышел из госпиталя, там не слишком хорошо кормили. Все каши да каши. А я их не люблю.

— Буду знать. Каши предлагать не буду.

— Я готов.

— А у меня еще один вопрос: я уже видела такие фотографии, выполненные в таком стиле.

— Я знаю, у кого ты это видела, мы вместе разрабатывали этот стиль и оба его освоили. Таня — замечательный фотограф, она умеет видеть кадр.

— Вы были близки?

— Если ты об "этом", то нет. Мы единственный раз поцеловались, и это было после того, как она вышла замуж за другого. Весной 72-го она меня попросила ее поцеловать, а я не стал этого делать.

— Почему?

— По-моему, этого не объяснить. Не хотелось потерять самого себя и того отношения, которое я к ней испытывал. Приземлять чувство.

— Да, нечто подобное она мне и говорила, что ее тянуло к тебе, как к мужчине, а ты витал где-то в облаках, не понимая, что от тебя требуется.

— Возможно.

— Она говорила, что не вполне понимает тебя, что она хотела быть гораздо ближе к тебе, но ты это не понимал. Почему?

— Давай не будем об этом, это эпизод или период уже прошел. Ошибки? Ошибки были, у обоих. Мы оба — лидеры. И никогда не собирались уступать друг другу первенство. Кому-то предстояло сломать себя и уступить. А обоим этого не хотелось. Сейчас она нашла вариант этого не делать. Она — глава семьи и признанный лидер.

— Ты хочешь сказать, что у меня будет вечная вторая роль?

— Мы идем в ресторан или распределяем места на кровати?

— Не говори пошлостей.

— Даже не пытаюсь! Но ты сама говорила, что если что-то на тебя давит, то принять решение ты не можешь. То есть, в критической ситуации ты не способна быстро и правильно принять решение. Вот, например, сейчас. — Сергей обнял ее и поцеловал, не легким поцелуем в щечку, а страстно и требовательно. Через некоторое время, слегка отдышавшись и приведя свои чувства в порядок, Ника, поправив прическу, сказала:

— Мы — идем в ресторан, а применять оружие массового поражения — команды не было! Вам понятно, товарищ главный корабельный старшина. Дома — командую я, но обещаю тебе слушаться тебя во всем, что касается внешнего мира. — с этими словами она протянула руки к его голове, и сама поцеловала его. — Чувствую себя настоящей Никой, победительницей. Мне сегодня удается всё! И доклад, и твое предложение, и наш первый поцелуй. Я этого ждала с 71-го года. Я эту дурацкую бутылку просто взглядом останавливала на тебе. Мне совершенно не хотелось целоваться с кем-то другим.

— Не играй в идиотские игры. Все, пойдем, нас ждут великие дела.

В четверг, и было только около 7-ми вечера, они попали на плавучий ресторан у Петропавловки, расположились на верхней палубе, с видом на бывшую биржу, но бифштексы были пережарены, официантка задержала подачу блюд довольно надолго, и откровенно хамила, понимая, что имеет дело с молодой и не слишком богатой парой, которая занята сама собой, своими проблемами, а не чаевыми для нее. Ниже, под палубой, играл оркестр, и кто-то громко отмечал день рождения. Слегка перекусив, оба пришли к мнению, что, к сожалению, вечер испорчен, и надо искать другое место. Жаль, что так получилось. Какими-то окольными путями, ноги их сами привели в магазин "Океан" на Малом проспекте.

— Ты знаешь, я есть хочу. А та "подошва", которую нам предложили, была совершенно несъедобна.

— Я с тобой согласна, что ты предлагаешь?

— Хочешь скумбрию по-королевски? И креветки?

— Вообще-то, я рыбу тихо ненавижу.

— Но сегодня четверг, рыбный день, так что тебе не открутиться. Смотри! Омары! Берем. Вместо креветок!

Взяв четыре крупные замороженные тушки скумбрии и пару довольно крупных омаров, они вернулись на Большой проспект, хотя Сергей говорил, что Бармалеева ближе. Но решения уже принимала Вероника. С удивлением она увидела, что Сергей вымыл руки и сам пошел на кухню. Скумбрия была разрезана на половинки вдоль, причем хребет был разрезан на две половинки. Какую-то приправу он купил там же в "Океане". Тонкий слой масла лег на разогретую сковородку, рыба обсыпана приправой и легла на кожу мясом вверх, и сверху на тушки легли кружки лука. На второй сковородке разогревался отварной картофель, тоже приобретенный в кулинарии "Океана". В кастрюле закипала подсоленная вода для солидных размеров раков. Сергей перевернул куски рыбы, попробовал, что ноги омаров начали шевелиться, если их двигать пальцами. Через пять минут он выключил все, нарезал лимонов и выдавил две половинки в рыбу и на омаров.

— Готово! — и Ника посмотрела на часы. Прошло всего 15 минут, с того момента, как началось приготовление пищи. Она хотела помочь с сервировкой стола, но все сделал сам Сергей. Каким-то волшебным образом кожа скумбрии отделилась от тушки, на вспомогательную тарелку легли половинки хребта с ребрами, кружочки картофеля окружили рыбу, хорошо прожаренный лук украшал все блюдо. Бутылка белого сухого вина извлечена из морозилки и поблескивала изморозью.

— Прошу!

— Я же говорила, что я не ем рыбу.

— Ты ее не ела, никогда, до этого. Пробуй.

— О, господи! Она же должна быть сухой и вонять рыбой, а эта тает во рту!

— Эх, самой вкусной скумбрия бывает, когда ее только снял с крючка, спустил ей кровь прямо в море, разрезал вдоль и бросил на сковородку. Так, секундочку!

Из стола он извлек ножницы и с хрустом разрезал ими одного из двух омаров, второй в кастрюлю не поместился и ушел в холодильник. Белое мясо из огромной клешни легло рядом со скумбрией, на него был выдавлен лимон, и Ника, уже без всяких разговоров, положила его в рот.

— Божественно! Где ты научился так готовить? Ни папу, ни Егора на кухню просто не загнать, иногда кажется, что они скорее умрут от голода, чем приготовят себе хоть что-нибудь, кроме чая, кофе и бутербродов.

— Это приходит само, когда мама постоянно занята, в первый раз я приготовил для всех борщ в шестом или седьмом классе, потом регулярно стал находить на столе записки от мамы и деньги, на приобретение продуктов и приготовление различных блюд. Папа тоже приходил довольно поздно, он был командиром дивизии в то время, имел ненормированный рабочий день, мама — директор школы, тоже возвращалась поздно. Старшая сестра уехала учиться к бабушке во Фрунзе, и был младший брат, который очень любил вкусно покушать. Вот и приходилось готовить, пока в Нахимовское не поступил.

— Хорошо, что я ушла со сцены, на такой пище и с такими порциями, я бы там и месяца не продержалась. — рассмеялась Ника, но на ее тарелке не осталось даже крошек.

— Теперь самое вкусное! Хвостик омара.

— Я лопну!

— Ничего подобного, я в это не верю!

Брюшко тоже исчезло, разделенное пополам.

— Ну и аперитив. Холодное и очень кислое вино!

— Сказка, просто сказка. Еще бы звуки моря...

— Я попытаюсь достать путевку в Геленджик. Надеюсь, что наш медовый месяц мы проведем там.

— Не верю, самой себе не верю, что это — я, а это — ты, и мы вместе отмечаем предзащиту. Чуть меньше месяца назад Ладыженская практически приговорила меня, сказала, что я не справилась с работой. Все летело в тартарары, и тогда я увидела тебя. А ты меня даже не узнал.

— Ну, как я мог узнать человека, которого мельком видел много лет назад, один раз.

— Трижды, мы виделись трижды.

— Есть у меня такая особенность: я не запоминаю неинтересных мне людей. В тот момент весь ваш класс был мне не интересен, знаешь почему?

— Нет, конечно.

— Помнишь такого Лысова? Курсанта из моей группы, самый молодой из нас был, с таким остреньким лицом, тоненький голосок, худенький. Его Настя практически изнасиловала. У него не вставал, так она ему минет сделала. Вот из-за этого случая, я и перестал воспринимать нормально ваш класс. А когда начали крутить бутылочку, меня чуть не стошнило.

— Ну, ты нашел: о чем вспомнить, да еще в такую минуту. Извини, пора разбегаться, уже поздно.

— Есть!

Он обул туфли и надел куртку. Ника стояла, прислонившись к косяку двери. С некоторым удивлением она увидела, что Сергей не был обижен.

— Сережа, — окликнула она его в дверях, — один маленький секрет: у меня никого и никогда не было. Я тебя очень люблю. Иди. Увидимся в субботу в три.

"Да, действительно, нашел, о чем вспоминать!" — подумал он, когда спускался по лестнице, выйди из парадной и чуть отойдя от нее, обернулся и увидел, что Ника смотрит ему вслед. Он помахал ей рукой, перешел почти пустой проспект и двинулся в сторону улицы Бармалеева.