Продолжение 6

— Не отвлекайтесь по пустякам, продолжайте, подпоручик!

— Виноват, господин капитан!.. — Делаю вид, что вскакиваю и стараюсь принять строевую стойку.

— Да не ерничайте, Денис Анатольевич, сядьте! Мне нужно знать всю правду и все подробности случившегося в крепости. Слишком много нездорового любопытства идет оттуда после этого случая. — Валерий Антонович с ироничной усмешкой показывает пальцем в потолок, подразумевая нахождение там гипотетического начальства. — Очень многие высокопоставленные персоны очень сильно желают быть в курсе произошедшего. И, вполне вероятно, имеют среди работников штаба свои "уши". Надеюсь, нашим болтунам в курилке Вы ничего такого не поведали?

— Ничего, кроме совершенно секретных сведений о том, что все это время обеспечивал дополнительную охрану штаба фронта при его передислокации на новое место. Все, как договаривались заранее.

Что же касается главного вопроса, — германцы устроили парад в присутствии Кайзера, а потом Вильгельм II с приближенными решил пройтись по крепости. Мы к тому времени нашли отличное место для засады. Работали снайперы-сибиряки, Игнатов и Ступкин. Стреляли по Гинденбургу, Людендорфу и еще какому-то генералу. Кайзера трогать запретил, все-таки, августейшая особа, да и последствия могли бы быть непредсказуемыми. Результата попаданий еще не знаю. Сразу после выстрелов взорвались заминированные склады. Мы в это время уже убегали из крепости.

— Гинденбург и Людендорф мертвы, третьим был генерал Безелер, он в тяжелом состоянии в госпитале... Вы, сами того не осознавая, сделали великое дело, Денис Анатольевич. Помимо того, что это был самый способный дуэт в германском генералитете, эти двое ратовали за полный разгром России, в отличие от, скажем, генерала Фалькенгайна, начальника германского генштаба... Учтите, я сейчас довожу до Вас секретные разведданные!.. Никому!.. И предупредите всех своих орлов, чтоб держали язык за зубами! Ничего не видели, ничего не слышали, да и к моменту взрывов были уже далеко от крепости! А то в Петрограде по словам Николая Степановича, — Батюшина. — Видя мое недоумение, поясняет Бойко. — Уже нашлись умники, заявляющие, что, коль в германского императора стреляли, то и в нашего Самодержца могут. А там и до новой пугачевщины рукой подать. И, между прочим, ходят эти умники с аксельбантами генералов свиты Его Императорского Величества. Учтите на будущее!

— Своих-то я предупрежу, а вот что делать с господами офицерами? Я-то попросил их держать язык за зубами, только вот послушают ли?

— Я с ними поговорю, да и расписки о сохранении тайны возьму... Не хотите кого-либо оставить при роте? Как они Вам показались, толковые?

— Трудно сказать, Валерий Антонович... Грамотные офицеры, в плен сдаваться не захотели, пошли даже на нарушение приказа... А поглубже копнуть — это время нужно.

— Немного времени у нас будет. Квартировать будете с батальоном Федоренко и другими вышедшими. Пока Анатоль со своими драгунами не подготовит новое место под Минском.

Следующий вопрос к Вам, Денис Анатольевич. Двое ваших казаков сдали мне большую сумму в германских марках. Сказали, что вытрясли их из какого-то германского чиновника.

— Так точно, взяли в обозе цальмайстера с кассой. Монетную мелочь использовали в качестве начинки для фугаса, чтобы погоню притормозить, остальное решил выносить.

— Вот и возникает у меня вопрос... А как бы Вы сами распорядились ими? — Уловив непонимание, Бойко поясняет: — Помните наши разговоры относительно Священной дружины?.. В этом деле деньги могут сыграть очень важную роль. Я предлагаю употребить их именно на это. Что скажете?

Киваю в ответ, типа, не возражаю. А сам думаю о том пакете, что подарил Матвей. Про него я никому не буду рассказывать. И вопрос не в недоверии к Валерию Антоновичу. Просто в таком деле, действительно, финансы должны быть децентрализованными, чуть-чуть здесь, чуть-чуть там. Короче, не складывайте все яйца в одну корзину...

— ... задумались? Я понимаю, что вы все устали, дело сделано большое. "Языки" с передовой в один голос утверждают о почти катастрофическом ухудшении снабжения в последние недели. И, я считаю, что это целиком заслуга Вашей роты... Сутки Вам на отдых, завтра к обеду быть у меня для канцелярщины. Что Вы удивляетесь? Подробный рапорт о действиях и отдельный — о представлении к наградам... Да, и самому, скорее всего, как только переберетесь на постоянное место дислокации, вместе с несколькими подчиненными придется отправиться в штаб фронта. — Валерий Антонович укоризненно смотрит на меня, затем ехидно замечает. — В тот раз мне за Вас пришлось отдуваться и писать рапорта о наградах, теперь же — сами-с, господин ротный командир.

Что-то я не понял, какой тот раз и какие такие награды? Или это начальство так утонченно издевается над подчиненными? Теперь понимаю всю грусть полковника Давыдова в "Эскадроне гусар летучих", когда в конце фильма ему приказывают следовать на соединение с регулярной армией...

-... Денис Анатольевич! Да-с, видно действительно слишком устали. — Капитан протягивает мне небольшую брошюру в коленкоровом переплете. — Завтра рапорта будете под мою диктовку писать. А книгу сию изучите на досуге. И, чтоб было понятно, в штаб фронта едете за Георгием для себя и медалями "За храбрость" для остальных.

После этих слов Валерий Антонович искренне наслаждается моим ничего не понимающим видом и временным онемением, после чего продолжает оттягиваться на бедном, несчастном подпоручике, тупо смотрящем на обложку, на которой тиснеными буквами значится

"С Т А Т У Т Ъ

Императорскаго

Военнаго Ордена Святаго Великомученика и Побѣдоносца Георгiя,

принадлежащаго къ сему Ордену Георгiевскаго Креста

и причисляемыхъ къ тому же Ордену

Георгиевскаго Оружiя и Георгiевской Медали"

— Есть вещи, которые должен знать, если не наизусть, то очень близко к тексту каждый офицер. Одна из них — статуты российских орденов, и, в частности, Георгиевского креста, как наиболее ценной награды.

— И что же такого я натворил, что меня награждают?.. — Наконец-то выдавливаю из себя что-то вразумительное и членораздельное. — За какие подвиги?

— Посмотрите пункты за нумерами 11, 12, 17, 18. Там и взятые вашей группой пулеметы, и уничтожение германского авиаотряда, и оберст-лойтнант из штаба корпуса со своим портфелем. В общем, Денис Анатольевич, сутки — на отдых, и завтра утром встречаемся в этом кабинете.

— Валерий Антонович, еще один вопрос. При переходе линии фронта вперед нас на нейтралку сунулись немцы. Одного взяли "языком", остальных придушили. При них были мешки с какими-то железяками, один прихватили в качестве трофея. Мои подрывники покопаются в начинке, но, если будет что-то интересное, нужно будет передать эти консервные банки с проводами для изучения дальше.

-Хорошо, пусть посмотрят, если будет что-то важное, отправим в Технический комитет ГВТУ...

Если начальство приказало отдыхать, значит, нужно отдыхать, ибо подобные приказания являются чрезвычайной редкостью. Особенно, когда не указан способ релаксации. Тут уж каждый волен резвиться в меру своей фантазии, не вступая, впрочем, в противоречие с Уставом и Уголовным уложением от 1903 года.

Поэтому, когда появляюсь в казарме, первым делом даю команду найти из-под земли студентов и Котяру. Искомые лица появляются если не моментально, то очень быстро и с радостными улыбками ожидают дальнейших распоряжений. Которые следуют незамедлительно:

— Здорово, братцы! Не соскучились еще по приключениям? Так я вам одно такое притащил. Федор, идешь к сибирякам, скажешь от моего имени, чтобы отдали тебе мешок с железяками, который у гансов на нейтральной полосе отобрали... Куда рванул, быстроногий?! Дослушай до конца... Распустились тут без командира, понимаешь!.. В оном мешке сам не знаю что, но очень хочу, чтобы вы мне это завтра поведали. А посему от всего освобождаю, найдите себе укромное и, самое главное, безопасное место и разберите одну из железок до последнего винтика. Но учтите, вы нужны живыми и обязательно здоровыми. Поэтому очень аккуратно, господа студиозусы. Сначала думаем, потом думаем, и лишь потом думаем и совершаем какие-либо телодвижения.

— Нам-то понятно, Денис Анатольевич, только вот зачем нам Федор? — На ровном месте полушутливо возбухает Максим Горовский, студент-химик.

— А затем, милостивый государь, что ежели какая дурь вам в голову придет, то Кот это своевременно заметит и с помощью дружеского подзатыльника ее от греха подальше и выбьет. — Что-то я не понял, что за разговорчики в строю, хотя, ладно, сегодня спишем это на радость от лицезрения любимого начальства. — Если серьезно, Максим, ты, наверное, забыл, что он — кузнец и слесарь, а, значит, его руки и голова лишними не будут. Все, задача ясна? Исполнять!..

Четверка развернулась, причем хитрый Горовский умудрился сразу создать препятствие из студентов-горняков между собой и Федором, чтобы последний не смог дотянуться до него своими ручищами, и, как он полагал украдкой, показал Котяре язык. Блин, цирк уехал, а клоуны остались!.. Эти двое пикироваться начали уже давно. Сначала студент оттоптался на Федоре во время занятий грамматикой, мол, "линии в тетрадке надо писать ровнее, ровнее", а спустя какое-то время попал на рукопашке по недосмотру в пару с Котярой, который не преминул воспользоваться случаем, и маленько поучил оппонента падать точно также, то бишь "ровнее, ровнее". Ну, ладно, мы теперь пойдем пообщаемся с господами офицерами и послушаем, как народ выбирался к своим.

Штабс-капитан Федоренко и здесь оказался верен себе, используя одну из комнат казармы под "офицерское собрание". Обшарпанные стены и мебель, собранная с миру по нитке, никого из присутствующих не смущали. А присутствовали почти все, кого хотел бы увидеть. Сам Игорь Александрович в компании двух прапоров, помогавших выводить батальон, Стефанов и Бер, отчаянно отбивавшиеся от вопросов вышеупомянутых, Сергей Дмитриевич и Михалыч, внимательно следившие за словесной баталией. Присутствие последнего меня очень обрадовало. Сам хотел ходатайствовать о допуске казачьего вахмистра в офицерское общество, но тут уже без меня все решили. Вот и чудненько. Так, а вот подпоручика Берга что-то не видно...

Увидев новую жертву для расспросов, любители сенсаций плотоядно заулыбались, а мои недавние "попутчики" облегченно вздохнули.

— Ну теперь-то, Денис Анатольевич, мы наконец можем узнать новости из, так сказать, первых уст? — Федоренко чуть ли не с распростертыми объятиями ринулся навстречу. — Мы уже битых два часа упрашиваем этих господ поведать подробности вашего пребывания в Ново-Георгиевске, а они молчат, ссылаясь на некую договоренность с Вами. Мол, появится подпоручик Гуров, его и терзайте вопросами! Да мы из газет узнали больше, чем от них!

— Простите, Игорь Александрович, но вряд ли я что-то смогу добавить к уже известным фактам. — Проговаривая отмазку, поворачиваюсь так, чтобы кроме штабс-капитана моей хитрой мордочки никто не видел и многозначительно ему подмигиваю. — Николай Павлович и Димитр Любомирович под нашей охраной и присмотром заминировали пару-тройку складов с боеприпасами, затем, когда первые германцы вошли в крепость, их подорвали. После чего вместе с нами очень быстро покинули крепость. Кто ж знал, что первыми в ворота сунутся генералы?

Михалыч и Оладьин, одновременно улыбаясь, многозначительно переглядываются, типа, командир комедию тут затеял. Они-то, конечно, уже в курсе всего. Но это — свои, которые не сдадут и не проболтаются. Федоренко, вроде, — тоже. Но вот его прапора... И, вообще, есть вещи, которые нельзя говорить в открытую, себе дороже будет.

Штабс, видно, все понял, поэтому слегка сокрушается и меняет тему:

— Ну что ж, не хотите говорить, — не обидимся. Тем более, есть более приятная тема для разговора. В нашу первую встречу, там, в форте, от выпивки вы все отказались, может быть, сейчас измените свое решение, а? Обед через час, милости просим-с.

— Да, Денис Анатольевич, хочу напомнить про данное обещание! — Кажется, Николай Бер решил соединить приятное с полезным. И тему снять, и несколько рюмок хлопнуть.

— Ну,.. хорошо. Согласен. — Ловлю одобрительные кивки своих замов. — Только, чур, подробно расскажете мне, как выскочили к своим... Да, и подскажите, где я могу найти спиртное, дабы выполнить обещание, данное Николаю Павловичу.

— Расскажем, расскажем. У нас секретов от своих не водится, в отличие от некоторых. А насчет выпивки, — Игорь Александрович оборачивается к одному из своих прапоров: — Алексис, будь добр, распорядись, чтобы этого,.. Мойшу сюда доставили.

Прапорщик выходит за дверь, а Федоренко выдает почти анекдотичный рассказ:

— Мы, когда сюда добрались, только устраиваться начали, как прибегает вестовой, мол, там какой-то тип меня спрашивает. Мне стало интересно — кто таков, дал команду привести. Заходит, представляется Мойшей Леебензоном, полковым жидом. Спрашиваю, мол, а что за должность такая. А он в ответ и рассказывает, что здесь постоянно военные стояли и его услугами пользовались. Если надо чего достать, мол, это — к нему. И что, интересуюсь, достать можешь? А все, отвечает, могу. Отрез сукна на форму, сапоги новые, девочек, если надо, водку, папиросы, марафет, в общем, — все, что пожелаете. Отправил его, чтоб на следующий день пришел, порасспрашивал тут местных, — все, как он и говорил. Вчера заказал ему полдюжины водки, — за полчаса, шельма, управился, но и взял по два рубля за бутылку.

— Отлично! Коль Вы рекомендуете, воспользуюсь его услугами...

Леебензон, полностью соответствующий своему званию внешним видом и акцентом, оказался невысоким полноватым евреем лет пятидесяти с уже начинающей седеть шевелюрой. Если вытряхнуть его из старого задрипаного лапсердака, который верой и правдой служил, наверное, еще Мойшиному прадедушке, да напялить кожанку с фуражкой, — вылитый Швондер из "Собачьего сердца" получится, только без революционной наглости и вседозволенности на лице.

Так, займемся арифметикой. Мне нужно проставиться господам офицерам, в особенности, — Николаю Павловичу. Получается где-то бутылки четыре. Это, значит, — раз. Памятуя о введенном сухом законе в роте, и, дабы не создавать неприятные прецеденты по поводу "двойных стандартов", бойцам тоже можно позволить расслабиться. Все-таки, уже в тылу находимся, а за плечами у всех — не воскресная прогулка. Значит, по косушке на брата. Итого, в грубом приближении — полсотни бутылок водки. Это — два. Нехитрый арифметический подсчет, получается пятьдесят четыре бутылки. Округляем до ровного, в итоге — шестьдесят, сто двадцать целковых. Жалование за месяц, ибо у солдат сейчас нет ни копейки. И где взять?.. Да в том самом пакете, который Синельников презентовал. И пойдут деньги на благое дело. Людям нужно хоть чуть-чуть прийти в себя после рейда. Заслужили. А если у Валерия Антоновича возникнут вопросы, — отвечу по всей строгости. Потому, что нутром чувствую — надо! Хотел отложить сие праздненство до пункта постоянной дислокации, да, видно, — не судьба.